Книга Начало конца комедии - Виктор Конецкий

– Ну-с, то, что влезать куда-нибудь легче, нежели слезать, это так же точно, как то, что наплодить автомобилей легче, нежели от них избавиться. Верно я говорю, Елпидифор Фаддеич? Как меня понял?

– Вас понял! – донеслось с верхотуры.

– Значит, считаете, пора его оттуда снять? – спросил меня капитан задорно.

– Давайте, действуйте, Всеволод Владимирович. До следующего патруля операцию – кровь из носа – приказываю закончить!

– Какого патруля? – спросил капитан.

– Полицейский здесь ездит, – встрял химик. – Шериф.

– Есть! Ясно! Понял! Давай, дракон, кидай ему скорей веревку! – приказал коллега боцману. – Стыд какой! Никогда с моими помощниками такой ерунды не было. Сейчас здесь еще и наш агент поедет, и увидит Елпидифора на куче, и спросит, ясное дело, чего он туда полез. Что я ему скажу? Бросай скорее, Витя!

Дракон Витя раскрутил в американском воздухе бросательный конец, как Балда веревку в пруду с чертями, и выпустил ее в направлении Елпидифора. Тяжесть с глухим звуком ударила в бампер "бьюика" метрах в грех от "кадиллака", из которого наблюдала за происходящим голова третьего помощника.

– До бросательного сам доберешься? – спросил капитан.

– Попробую, – сказала голова Елпидифора и почесала в затылке.

– Не робеет! – обрадовался капитан. – Молодец, Фаддеич! Начинай! Только не развали всю кучу, Если вон тот "ягуар" заденешь, все завалится и нас прихлопнет. Ты там поосторожнее, Фаддеич! Если всю кучу развалишь, лучше на пароход не возвращайся! Как слышишь? – пошутил он.

– Мне все до последнего звука слышно, прямо как стереомагнитофон здесь стоит, – объяснил Елпидифор, начиная сползать из "кадиллака" к "бьюику". И сразу нарушился баланс равновесия во всем огромном штабеле. В глубинах его что-то затрещало, и мне показалось, что гора собирается сделать наконец шаг к Магомету.

– Берегись! – заорал капитан. – Лезь назад! Как понял?!

И Елпидифор в мгновение ока забрался обратно. – Вас понял! Не двигаюсь! Даже вздохнуть боюсь! – доложил он.

– Так! – сказал капитан и сверился со своим золотым полухронометром. – Ты все-таки двигайся, Фаддеич! Как же ты, черт побери, слезешь, если не будешь двигаться?

– А черт его знает как! – сказал Елпидифор плачущим голосом. – Пожарных надо!

– Пожарных! – наконец искренне возмутился мой молодой коллега. – Я те дам пожарных! На пожарных годовой валюты не хватит! Гори там хоть голубым огнем. Шевелись давай!

– Нельзя тут шевелиться! – сказал Елпидифор.

– Слезай, олух царя небесного! Слезай, как хочешь! – вдруг зарычал из меня какой-то стареющий и стервенеющий ягуар.

– Не слезешь – я тебя до конца рейса в пассажиры переведу или в матросы без класса! – зарычал следом за мной капитан. – А ты меня знаешь, я слово держу крепко! Чего молчишь? Оглох ты там, что ли?!

– Кошмар какой! – проныл кандидат. – Воспаление легких здесь с вами схватишь!

– Слезай! – проревел капитан. – Я тебе такую характеристику напишу, что мама родная не узнает и визы как ушей не увидишь! Я слов на ветер не бросаю!

– Плевать я на визу хотел! – ответил Елпидифор. – Я, считай, уже уволился!

– Я тебе такое сочиню, что вместо пенсии шиш получишь! – заверил Елпидифора капитан. – Прыгай! Ты меня знаешь, я слов на ветер не бросаю! Тащи матрас сюда, Сергей Исидорович! Боцман, стань на страховку! До трех считаю! Раз!.. Стыд какой! Лезть боится! Два!.. Я тебя предупредил, Пескарев: такое напишу!.. Ну!…– и топнул ногой, как конь Александра Македонского.

– Разобьется ваш Пескарев в мелкие брызги! – с едким злорадством, несколько неожиданным в его положении, сказал в ответ Елпидифор. – А вам самим тогда мешок завяжут!.. Ладно! Пущай! Лезу! Постойте, только калошу брошу! – Он вытянул руку с калошей над пропастью, тщательно прицелился и разжал пальцы. Калоша попала в центр матраса, положенного химиком на том самом месте, где ученый лишился очков, и запрыгала на матрасе, как клоун на батуте.

– В ней что-то есть! – сказал боцман.

– Что там? – спросил капитан.

– Вроде, титская сила, что-то живое, – сказал боцман.

– Боже милостивый! Амортизатор там, – первым рассмотрел химик, хотя и был без очков. – Амортизатор от передней подвески "Жигулей"! В экспортном варианте!

Елпидифор устремился вослед за амортизатором, как нитка за иголкой. Всеволод Владимирович не успел "три" сказать, как его помощник оказался на "бьюике" возле зацепившегося за бампер бросательного конца. Штабель угрожающе постанывал, но не завалился.

Подвел Елпидифора бросательный. Он оборвался, когда между Елпидифором и землей Соединенных Штатов оставалось еще три-четыре ярда. Елпидифор шлепнулся на матрасную синтетику, был отброшен ею по траектории калоши и сильно треснулся головой в райскую яблоньку. Ее плоды щедро обсыпали нас.

– Замечательный все-таки матрас! – воскликнул капитан, убедившись, что его подчиненный цел и относительно невредим. Удачное завершение операции вернуло Всеволоду Владимировичу веселость и жизнерадостность. В конце концов это его воля, его умение принять на себя ответственность и отдать приказ решили дело.

– Мне бы на веранду такой, – пробормотал Елпидифор, потирая лоб и озираясь вокруг потрясенными глазами, открывая как бы божий мир заново. – А птичек у их нет – не чирикают! – отметил он на всякий случай отрицательный факт капиталистической действительности,

– Чирикать вы будете, – весело сказал капитан.– Сегодня же на общесудовом собрании чирикать будете.

Елпидифор хмыкнул.

– Боцман, – сказал я. – Дайте-ка мне его калоши и амортизатор.

Боцман Витя предвкушающе заржал и подал пескаревские причиндалы. Елпидифор насторожился и не очень уверенно, но все-таки пробормотал, что, мол права не имеете…

Я закинул на штабель сперва одну калошу, потом амортизатор. Вторую калошу попросил Всеволод Владимирович, он заканючил ее у меня, как мальчишки канючат друг у друга рогатку. Я дал капитану побаловаться. Он долго выискивал, куда бы занятнее было ее запузырить. И наконец забросил в товарный вагон.

Тем временем уже вечерело.

Цветными огнями вспыхнули далекие городские рекламы Филадельфии. В сизо-рыжих сумерках исчезла полуголая красотка автозаправочной станции. Полурасплющенные "кадиллаки", "мерседес-бенцы", "форды", "роллс-ройсы" вздохнули с облегчением, глядя в наши удаляющееся спины. Им хотелось покоя и тишины после шумной жизни и тяжких гонок по авеню и стритам.

– В гробу Пескарев ихних птичек видел! – вдруг заявил Елпидифор, с задержкой реагируя на угрозы капитана. -Америка что? Америка – суета! И хоть будь они тут все до единого машинисты и изобретатели необъятные какие или кто – черт с ними, не моей души они люди…

Через сутки мы снялись из Филадельфии на Балтимору, из Балтиморы на Нью-Йорк, там очень быстро погрузились и вышли на Европу строго по расписанию – Всеволод Владимирович знал дело, и моя помощь ему была минимальной, если вообще была.