Книга Умереть в Париже. Избранное - Кодзиро Сэридзава

Я познакомился с девушкой и её братом. И., разумеется, сообщил своему другу о нашем разговоре, так что женитьба начала обретать вполне конкретные очертания. Но я по-прежнему любил М. Я чувствовал, что должен похоронить в своём сердце любовь к М., иначе мне и впрямь грозит навеки остаться холостяком. Перечитав письмо, которое М. прислала мне перед тем, как покинуть Японию, я устыдился своего малодушия. Я показал письмо И., заявил, что намерен ждать М., и попросил у него прощения за своё безволие. Одновременно я начистоту рассказал о М. девушке (назовём её А.) и её брату.

На что А. сказала:

— Ваши отношения с М. давно не секрет.

Её простой ответ меня удивил, но я почувствовал большую моральную ответственность перед А. Я решил в будущем стать её верным советчиком и наперсником и более ответственно, чем до сих пор, руководить её развитием. Наверное, это были наивные соображения, но они естественно проистекали из тогдашнего гуманистического умонастроения. Я не преминул сообщить М. в письме об А. М. написала, что до неё уже доходили слухи о моих отношениях с А., поэтому моё письмо её успокоило, и добавила, что мы должны приложить все усилия, чтобы сделать будущее А. счастливым.

А. училась в английском колледже, занятия там были сосредоточены на английском языке, и на получение более широкого образования времени совсем не оставалось, поэтому она высказала желание перевестись в Токийский женский университет. Я просил брата А. помочь ей осуществить своё желание. Сейчас я уже не знаю, может быть, следовало проявить бездушие и прекратить всякие отношения с И. и его протеже.

Ничего не скрывая, я обо всём написал М. Она ответила таким письмом:

"Я верю, что благодаря твоим усилиям проблемы этой юной особы будут должным образом разрешены. Молю Бога, чтобы её желания сбылись и она поступила в университет. Мне ужасно стыдно, что моё недостойное существование — причина её страданий. Но я прошу тебя, пока ты остаёшься рядом с ней, насколько это возможно, помогать ей своим советом, чтобы она смогла выйти на новую дорогу и отыскать верное направление для своего духовного развития. Я думаю о тебе, и мне хочется от всего сердца молить прощения у этой неизвестной мне особы и пожелать ей всяческого счастья. Из-за недостатка решительности мы невольно причинили ей страдание. Мне ужасно стыдно. Это чувство будет мучить меня до того дня, пока я не услышу, что она обрела счастье с кем бы то ни было. Мы никогда не встречались друг с другом и, возможно, никогда не встретимся, но как удивительно, как странно, что, несмотря на это, наши судьбы оказались связаны через тебя! Порой мне хочется обратиться к ней напрямую. Если бы я взяла её нежные руки, если бы рассказала ей обо всём, что сейчас чувствую, уверена, она бы меня прекрасно поняла. И вот я должна причинять ей страдания! Я, которая горит одним желанием — вымаливать любовь и прощение. Мне остаётся лишь вести с ней воображаемые беседы и усердно молиться о её благополучии. Я уверена, она меня поймёт.

Но мысль о родителях приводит меня в уныние. Напиши я сейчас о тебе папеньке, он только разгневается. Мы должны во всём доверять друг другу, тогда мы преодолеем все преграды. Мы уже раз не устояли и безропотно покорились враждебной судьбе, но впредь нам не следует уступать. Прошу тебя только об одном: отнестись по-человечески справедливо к этой юной особе, достойной всяческого сострадания".

Первого сентября того самого года, когда Арисима совершил самоубийство на любовной почве, в Канто произошло страшное землетрясение[64]. Моя работа о сельскохозяйственных профсоюзах, незадолго перед тем завершённая, ставшая результатом почти двух с половиной лет исследований, сгорела в секторе на третьем этаже министерства вместе с множеством других материалов. Это был мой первый труд, и позже я сильно сожалел о нём, но тогда я пребывал в таком замешательстве, как если бы произошла революция, мне было не до потерянной в огне работы.

Я не буду здесь описывать то, что происходило в день землетрясения. Дня через два-три по дороге, идущей от Дзаймоку в Мэгуро, из центра столицы за её пределы нескончаемыми потоками потянулись беженцы, безмолвно несущие в руках маленькие узелки со своим скарбом. Распространялись дикие слухи, так что люди средь бела дня ходили, вооружённые мечами. Ночью жители соседних домов, собравшись, организовывали отряды самообороны и устанавливали дозоры. Для того чтобы успеть спастись бегством в случае нападения со стороны корейцев, устраивали коллективные укрытия и заранее готовили вещи, которые следовало взять с собой. После главного толчка ещё какое-то время продолжало довольно сильно трясти, поэтому дни и ночи проходили в тревоге.

Разумеется, транспорт прекратил работу, газеты не выходили, а радио в то время ещё не было, поэтому грохот рушащихся в огне зданий в Ситамати издали принимали за шум страшной атаки. Из уст в уста передавались невероятные вещи, которые принимались на веру. Говорили, что Императорский университет подвергся нападению и сожжён, что в верховьях реки Тамагавы высадился отряд корейцев и сейчас там идёт ожесточённое сражение. Говорили, что в колодцы бросают яд… Люди потеряли голову и верили в возможность любого бедствия.

Шагая от Адзабу, я попытался пройти к министерству, но, взглянув с вершины холма Иикура, увидел перед собой, насколько хватало взгляда, лишь выжженную пустыню. Я пошёл к министерству, ступая по пеплу дымящихся головешек, но в том месте, где раньше стояло здание министерства, сейчас громоздилась груда разбитых кирпичей. На жарком солнце блестела деревянная дощечка, сообщающая, что сбор сотрудников — в резиденции министра. Я прошёл к берегу в Цукидзи. Сделал несколько шагов и сразу наткнулся на ров, в котором плавало лицом вверх несколько трупов. От выжженного Цукидзи до моря, казалось, рукой подать, но Цукисиму окутывал тонкий дым, делая её похожей на маленький сожжённый островок.

Вероятно, дом М. тоже сгорел, но сумели ли спастись её родители? Стоит жара, поэтому вполне возможно, что они ещё не вернулись из загородной усадьбы. Хорошо, если так, ведь мадам С. крайне слаба, окажись она случаем на Цукисиме, ей бы никто не смог прийти на помощь. Знай об этом живущая в Берлине М., как бы она сейчас страдала!

Мне совершенно искренне захотелось помолиться за здоровье родителей М. Если бы они погибли в огне, я бы чувствовал себя проклятым на вечные времена. Мне захотелось отправиться на Цукисиму, но парома не было, казалось, что наступил конец света. Я пошёл в сторону Симбаси. Вспомнил о "чайном домике" госпожи Ю., но вокруг лежали сплошь руины и пожарища, трудно было понять, где укрываются погорельцы. Однако по тому, что И., живя в своём доме в Адзабу, не высказывал никакого беспокойства, я сделал вывод, что госпожи Ю. в Симбаси не было.

Я направился в сторону резиденции министра, расположенной в районе Кудан, но сколько ни шёл, вокруг всё было уничтожено огнём, так что у меня даже начало закрадываться сомнение, не происходит ли всё это со мной в кошмарном сне. Каким бы сильным ни было землетрясение, невозможно было поверить, что Токио до такой степени пострадает от пожаров.