Книга Суббота в Лиссабоне - Исаак Башевис Зингер

И вот вдруг мы узнаем, что Моше Блехер собрался на землю предков. Всем семейством. Я не помню всех его домочадцев. Помню, у него был взрослый сын. А может, два сына. Решение ехать в Палестину для этого человека не каприз, не причуда какая-то. Нет, глубоко продуманное, выстраданное решение. Никто и не удивился, наоборот, все любопытствовали: почему он ждал так долго?

Всех подробностей я уже не помню, это было так давно, но отдельные эпизоды запечатлелись в памяти. Многие пришли попрощаться с ним. Приносили записочки, которые надо было положить к Стене плача, на могилу Рахили. Пещера Махпела тоже удостоилась их внимания… Старики просили прислать горсть земли из Палестины — положить на могилу. Жестянщик наш расхаживал взад и вперед, полный радостного ожидания, возбужденный предстоящим путешествием. Взгляд блуждал где-то далеко и выражал неземное блаженство. Святая Земля будто запечатлелась на его челе, и без того изборожденном глубокими морщинами, как географическая карта.

И вот как-то вечером — было довольно рано — к нашему дому подкатил фургон. Да такая громадина, прямо настоящий вагон. Не знаю, зачем этому семейству понадобилось такое… Может, они брали с собой всю обстановку? И тут, в мгновение ока, откуда ни возьмись, на Крохмальную набежали евреи. Прощались, говорили: «В добрый путь!», целовались, плакали, желали, чтобы Мессия уже скорее пришел и положил конец галуту[54]. Раз Моше Блехер собрался в Палестину всем семейством, наверно, Конец Дней не за горами: его отъезд внушал мысль о приходе Мессии, а сам жестянщик казался его предтечей.

Прошло несколько месяцев. И вот отец получил письмо: довольно грустные были, вести. Моше Блехер писал, что в Святой Земле нет для него работы. Мучается, живет в крайней нужде. Все это время семья сидит на рисе и воде. И домашние наши, и соседи очень огорчились. Они любили жестянщика да и надеялись, что он, поселившись в Святой Земле, вызовет туда всех евреев с Крохмальной улицы. Каждый чувствовал себя хоть в какой-то степени его родственником.

И вот был день — канун Йом-Кипура. Все положенные церемонии проходили, как всегда, у нас дома. Как и водится, в полдень были выставлены тарелки для пожертвований: каждый мог положить монету-другую на разные благотворительные надобности — для больных, на бедных, на невест без приданого, для учеников иешивы. Отец выставил еще одну тарелку и положил туда записочку: для реб Моше Блехера. А под ней — письмо, пришедшее ему.

Те мужчины и женщины, что приходили к нам молиться в канун Йом-Кипура и в другие праздники, не имели обыкновения сорить деньгами. Отнюдь. Четыре гроша, шесть, десять — такую примерно лепту вносили они на благотворительные нужды. Но у этого блюда — последнего — были, видимо, особые, притягательные свойства. Туда клали гривенники, полтинники, рубли. А кто-то даже положил трехрублевку. Моше Блехер живет на рисе и воде! — такая новость никого не обрадовала. Все равно как дурное предзнаменование — как, знак, что Спасение отдаляется…

После Йом-Кипура отец отослал деньги Моше Блехеру. Того, что собрали, наверно, должно хватить на приличный запас риса и воды (в те времена и воду в Святой Земле надо было покупать). Но, как оказалось, и это не помогло. А может, нашему романтичному Моше Блехеру не удалось свыкнуться с тем, что он наконец-то живет на Земле Обетованной. Может, реальность оказалась не столь привлекательной, как мечталось. Может, не смог примириться с тем, что в стране Господней правят турки. Или же ссорился с теми, кто не верит в Бога, бреет бороду, не соблюдает законы Торы… Поползли слухи, что Моше Блехер возвращается.

И он вернулся. Глубже, резче стали морщины. Еще больше потемнела кожа под солнцем Палестины. И седины в бороде прибавилось. Странно блестели глаза: необычный, чудесный свет. Приходило в голову: будто человек умер, оказался в Раю, а потом почему-то вышло так, что вернулся на Землю.

Опять он часто приходил к нам. Отец мог расспрашивать его часами. Он отвечал. Все повидал. Везде побывал. И все-таки невозможно было понять, почему же он вернулся. Казалось, он что-то таит, что-то ото всех скрывает.

Снова бродит Моше Блехер по крышам. Только чаще останавливается. Смотрит по сторонам. Что он ищет там, на высоте? Снова приходит к отцу потолковать о сложных пассажах в Библии. Он привез мешок песку из Палестины — белого как мел. И много-много камешков — набрал в старых развалинах, на руинах и около памятников на святых могилах. Когда кто-нибудь умирал, Моше Блехер давал горсть песка из Земли Обетованной — для могилы. Никогда никому не отказывал. Родные пытались заплатить ему, но не такой человек Моше Блехер, чтобы торговать святынями.

Может, что-то и не так в моем рассказе. Но когда вспоминаешь давнее, такое случается. Дети Моше Блехера обзавелись семьями, и они с женой остались вдвоем. Не надо теперь так много работать, можно было больше времени проводить дома, читать. По-видимому перед отъездом в Палестину Моше Блехер был резко настроен против сионистов — они пытались претворить его мечту в реальность, в практическую жизнь. А Моше Блехеру нужен был Мессия. Только Мессия. Но прошло время, и он стал с большей симпатией относиться к их идеалам. В конце концов, если Мессия не хочет прийти, евреи, что же, должны ждать бесконечно? Может, Всемогущий хочет, чтобы евреи сами ускорили приход Спасителя? Может, евреи сначала должны поселиться в Святой Земле, а уже потом Мессия принесет Спасение? Помню, как он спорил с отцом. Отец считал, что сионисты — отступники, неверующие, богохульники, что они принесли лишь грязь и скверну в Святую Землю. Моше Блехер возражал: «Может, так предопределено. Может, они предвестники Мессии, бен-Иосифа, передовой отряд. Они, возможно, раскаются и уверуют, станут соблюдать Закон. Кто может знать, что предопределили Небеса?»

— Человек должен быть евреем до того, как отправиться в Святую Землю, — возражал отец.

— А кто же они такие? Разве гои? Они жертвуют собой ради евреев. Осушают болота, болеют малярией. Истинные мученики. И это все не в счет?

— Только Господь выстроит новый Храм. Стало быть, впустую вся их работа.

— А кто построил первый Храм? Люди. Не ангелы. Царь Хирам отправил рабов Соломону и прислал ему кедровое дерево для строительства Храма.

Оба горячились. Спор разгорался. Отец подозревал, что Моше Блехер стал сионистом. Нет, конечно, пока он еще верит в Бога, пока он — настоящий еврей, но очень уж его сбивают с толку Даже доктор Гериль[55]ему нравится. И споры зашли в тупик. Моше Блехер, кажется, и сам запутался. Бывало, не только со взрослыми, но и с детьми продолжает обсуждать все это. Мальчишки в бейт-мидраше спрашивают его:

— А правда, что в Святой Земле такие огромные звезды? Прямо как сливы?