Книга Это было в Праге - Георгий Брянцев

Подходя к дому Божены, Нерич чувствовал себя во власти самых добрых и хороших чувств. Он давно знал — Божена любит его, а признание в ресторане подтвердило это. Он почти искренне жалел Божену, жалел ее первую девичью влюбленность, которая обещала перерасти в глубокую, самозабвенную любовь. Судьба Божены тревожила его: грозные события надвигались на Прагу. Но чем он мог помочь ей? Он был бессилен. Какую цену имели его сожаления и сочувствия?

Нерич сказал, переступив порог квартиры:

— Родная моя! Завтра утром я уезжаю.

— Уезжаете? — вскрикнула Божена.

С острой жалостью в сердце он видел, как переменилась в лице Божена. Она искала слов и не находила их.

— Я пришел проститься с тобой. — Он обнял ее за плечи и усадил на диван рядом с собою. После объяснения в «Амбаси» он стал говорить Божене «ты». — Я сумел понять тебя, пойми меня и ты. Мне тоже, как и тебе, дорога моя родина, и она меня зовет. Я буду откровенен с тобой до конца. Я считал бы безмерным счастьем, если бы уехал не один.

Божена подняла руку, пытаясь остановить его, но Нерич продолжал:

— Выслушай меня. Я только добра, только счастья желаю тебе. Я ночи не сплю, мучительно думая о тебе. В Праге через несколько дней будут немцы. Легко можно вообразить, что станет с Прагой, в какой застенок превратят ее эти сверхчеловеки. На ее улицах рекой польется славянская кровь. Позор и смерть ожидают честных людей. Ты любишь Прагу. Это делает тебе честь, Божена. Но что сможешь сделать ты, слабая девушка? Только умереть или, в лучшем случае, пройти через все испытания — голод, унижение, преследования. Не забывай, что отец у тебя коммунист. Подумай, на что ты обречена.

Нерич говорил долго, прикрывая пылкими словами свой холодный расчет. Он хорошо знал, что Божена никогда не изменит своего решения, и прибегнул к своему безопасному красноречию для того, чтобы до конца разыграть роль благородного человека. С большим мастерством он рисовал перед нею картины фашистского рабства, взывал к ее разуму, доказывая бессмысленность жертвы, которую она решила принести во имя любви к отцу. Он говорил о деятельной, яркой жизни, которая ждет их, если они вместе уедут в Югославию. Как и все краснобаи, Нерич воодушевлялся, когда знал, что его слушают и восхищаются его умом и жизненным опытом.

Поверхностное красноречие его всегда действовало на людей малосведущих, неуверенных в своих силах и готовых принять на веру все, что они от него слышат. Но стоило Неричу подметить в собеседнике хоть искорку недоверия, стоило ему уловить хоть тень иронической улыбки, как ораторский пыл его мгновенно остывал, мысли его начинали путаться, речь становилась вялой.

Божена внимательно слушала Милаша, и это подстегивало его. Он чувствовал, что его доводы неотразимы, что девушка невольно подчиняется их логике. Разумно ли она любит отца, верно ли понимает свой долг перед ним? Ведь она будет только помехой ему в его политической борьбе, несчастья, которые неизбежно обрушатся на нее, обессилят Ярослава Лукаша и в конечном счете явятся причиной его собственной гибели.

Слушая Нерича, Божена закрыла лицо руками. Противоречивое чувства терзали ее сердце. Она испытывала в эти минуты и боль и отчаяние. Что делать? Что же ей делать? Божена заплакала.

Нерич наклонился над ней. Касаясь губами ее волос, он привлек ее к себе.

— Божена, я не могу оставить тебя здесь… Не могу…

— Не мучьте меня, Милаш. Вы видите, как мне тяжело. Я не могу пойти против себя самой… Так надо… Так хочет отец.

— А где он теперь? — поспешно спросил Нерич.

— Отец? — Божена внутренне насторожилась.

— Я бы очень хотел его увидеть и проститься с ним. Я повторил бы ему все, что сказал тебе сейчас. Он должен меня понять.

Божена отрицательно покачала головой.

— Ты боишься сказать мне, где твой отец?

В ней шла внутренняя борьба. На что решиться? Она верит Милашу. Верит каждому его слову. Сказать, где скрывается отец? А если Милаш и в самом деле захочет повидаться с ним? Нет, нет! Отец никогда не простит ей этого.

— Я не знаю, Милаш. Он уехал из Праги и обещал мне написать.

Впервые Божена сказала Неричу неправду. Ей стало не по себе.

Чтобы отвлечь Милаша, она проговорила почти с отчаянием:

— Я буду вас ждать, Милаш! Буду терпеливо ждать. Долго. Год… два… три. Все время буду ждать и думать о вас… Вы верите мне? — рыдание перехватило ей горло. — Я знаю, что мне будет тяжело, очень тяжело, но я перенесу все… ради вас, Милаш.

3

На вокзале в Будапеште Нерича встретил капитан разведывательного отдела югославского генерального штаба Любич; с ним Нерич познакомился давно, еще в бытность свою на родине. Любич уже несколько лет жил в Будапеште на нелегальном положении и вел разведывательную работу.

С вокзала они отправились на автобусе в предместье Будапешта Зуглигет и там, возле булочной Вороша, пересели в ожидавшую их легковую машину. За рулем сидела молодая женщина.

— Ко мне? — спросила она, трогая машину.

— Да, — коротко ответил Любич.

Машина остановилась на узкой улице, у большого дома. Все трое поднялись на третий этаж. Молодая женщина ввела Любича и Нерича в квартиру. Она сказала, что у нее есть дела в городе, и ушла.

— Кто это? — проводив ее взглядом, спросил Нерич.

— Ваша теперешняя хозяйка, мадемуазель Лоретта.

Нерич улыбнулся, но ничего не сказал. Хозяйка квартиры чем-то очень живо напоминала ему сестру Обермейера Эльвиру. Несмотря на то что Эльвира была блондинкой, а эта темной шатенкой, в их фигурах, походке, манерах чувствовалось что-то общее. И Эльвира, и Лоретта обе были высокого роста, женственны и подвижны.

— Не думаю, что вы здесь долго задержитесь, — сказал Любич. — Я не вижу возможности к тому, чтобы устроить вас в Будапеште. Дела обстоят хуже, чем можно предположить. Не так давно от подполковника главного управления венгерской государственной обороны Андриаса Ференци я узнал, что венгры получили сведения о югославской агентуре, и это подтверждается фактами. На заводе Вейс-Манфреда арестованы наши люди. Я опасаюсь за летнюю резиденцию регента в Гедоли. Наш человек проник туда с большими трудностями, и если он провалится, то я уже не буду получать такой ценной информации о Хорти и его окружении, какую получаю сейчас. Когда Белград известил меня о вашем приезде, я высказал свою точку зрения: на мой взгляд, оставаться вам здесь рискованно.

— Что ответил Белград? — спросил Нерич, которому Будапешт сразу перестал нравиться.

— С часу на час жду ответа.

— Что за человек Лоретта?

Хозяйка квартиры явно заинтересовала Нерича.

— Очень умная женщина, — сказал Любич. — Во всех обстоятельствах владеет собой, находчива и умеет вызывать к себе симпатию как мужчин, так и женщин. Она черногорка. Я приобрел ее в Брюсселе, когда там была международная выставка. Она прекрасная танцовщица в испанском жанре.