Книга Резидент - Сергей Шведов

– Это не ад вовсе! – сказал он встревоженным подельникам.– Это Кощеево царство!

– Но ты же сказал, что хозяина-чародея Кукуем зовут?

– Может, у него псевдоним такой! – огрызнулся Загоруйко.– Откуда мне знать местные порядки?..

Черт с ними, с ушами, решил Емельян Иванович, хирургия ныне творит чудеса! Где надо – подрежут, подошьют, подклеят – и будут как новые!.. Надо лишь выбраться из колдовского замка, да побыстрее! Пока не проснулся Кукуй и не продолжил столь «удачно» начатую работу: Емельяну Ивановичу очень не хотелось завершить жизнь в ослиной шкуре... И за что такое наказание свалилось на Черноземную область?! Жили себе тихо-мирно, так нет – черт принес столичного сатира Жигановского вместе с бандой монстров!

– Дверь не заперта... – Миша осторожно выглянул наружу.– В коридоре пусто.

– Рвем когти! – обрадовался Атасов.– Нам здесь засиживаться не с руки!..

Вопрос, однако, состоял в том, куда рвать эти самые когти? Замок был настолько огромен, что отважные следопыты уже через десять минут окончательно заблудились в его бесчисленных переходах. Более бездарно спланированного здания Загоруйко видеть еще не доводилось!.. Впрочем, чему удивляться, если его строили циклопы?! Во всяком случае, именно так утверждал вор-рецидивист Степаныч. Похоже, не врал... Отечественным прорабам нагромоздить подобное было бы явно не под силу!..

Пока бегали по освещенным помещениям, Емельян Иванович никакого страха не чувствовал. Даже наоборот – им овладел душевный подъем, вызванный столь легким освобождением... Но потом свет вдруг иссяк, продвигаться пришлось на ощупь, изредка подсвечивая себе зажигалками... Первым куда-то запропастился Миша. То есть ступил в темный угол – и исчез, словно его никогда и не было. На громкие крики Атасова и Загоруйко откликалось только эхо.

– Надо поворачивать назад... – хрипло сказал журналист.

– А куда – назад-то?! – взвизгнул от страха Загоруйко.

Ситуация сложилась аховая. Ни Атасов, ни вице-губернатор не могли определить, где зад, а где перед. Так и крались по заколдованному замку в полной темноте, выбросив опустошенные зажигалки...

Емельяну Ивановичу хотелось пить. Он бы сдался с восторгом местным властям, но те, к сожалению, не спешили на помощь... В довершение всех бед пропал и Атасов... Загоруйко бросился сначала вправо, потом влево... поскользнулся... упал... подхватился на ноги... Ни бежать, ни идти было абсолютно некуда, а просто сидеть или стоять – страшно... Тьма, казалось, сгущалась все сильнее и сильнее, сжимая несчастного беглеца в своих объятиях...

Когда сердце несчастного Емельяна уже готовилось разорваться от ужаса, где-то далеко впереди мелькнул свет. Загоруйко заторопился, ударился коленом о что-то твердое, но мужественно продолжил бег за ускользающим отблеском. Он его все-таки настиг... Он ворвался с радостным мычанием в обширный зал и... застыл как вкопанный!

В зале пировали... Только то был пир призраков – Загоруйко определил это с первого взгляда... Во главе стола сидела сама Смерть с хорошо отточенной косой в руках и призывно манила к себе Емельяна Ивановича. Вице-губернатор не торопился. То есть он и рад бы был бежать со всех ног – разумеется, в обратную сторону,– да ноги приросли к полу. Зрелище, открывшееся Загоруйко, было не для слабых нервами и желудком. Пожелтевшие от времени скелеты смотрели на незваного гостя пустыми глазницами...

– Садись, Емельян,– пригласила Смерть.– Поговорим, поокаем...

Однако разговаривать со Смертью Загоруйко не стал. Заверещав, он подстреленным зайцем метнулся прочь из страшного зала, прошибая лбом чувствительные преграды! То есть Емельяну казалось, что кругом сплошные стены,– тем не менее он куда-то бежал в полной темноте, потеряв всякое представление о времени и пространстве... В какой-то момент он решил, что это конец, что ничего в его жизни больше не будет: ни молодой жены Оленьки, ни вице-губернаторского кресла, ни пятиминуток в пацаковском кабинете, ни даже выборов... Он хотел остановиться, чтобы перевести дух, и не смог – ноги сами несли его по сатанинскому лабиринту и вынесли наконец в еще один освещенный зал...

Здесь никто не пировал. Атмосфера была тихой и умиротворенной. Загоруйко перевел дыхание и осмотрелся. Годовалого мальчишку он увидел не сразу. Тот тихо сидел на полу в самом углу помещения и сосредоточенно грыз погремушку двумя острыми – судя по всему, недавно проросшими – зубами.

Емельян приблизился к малышу почти вплотную и даже пару раз гугукнул, привлекая к себе внимание. Карапуз на вице-губернатора посмотрел без всякого испуга и улыбнулся ему беззубым ртом. Ничего подозрительного в нем не было. Создавалось впечатление, что рассеянные няньки забыли о вверенном их попечению чаде, но должны же, в конце концов, спохватиться и вернуться за ним...

Загоруйко заинтересовала погремушка, которую младенец держал в руке, а также четыре карты, лежавшие у его ног. Игрушка представляла собой ухмыляющегося скомороха – черного, как сажа из преисподней!.. Емельяну не понравилась ухмылка шута: было в ней что-то злобное, чужеродное... А на искусно сделанных картах красовались четыре кавалера. Приглядевшись к одному из них, Емельян едва не вскрикнул в испуге – ну вылитый Рыжий, виденный им недавно в ресторане! Тот самый князь Мышкин, которого окружающие называли то идиотом, то экстрасенсом, а то и вовсе инопланетянином...

Трясущейся рукой Загоруйко потянулся к карте и почти коснулся ее, но вдруг погас свет. Пол под ногами вице-губернатора завибрировал. Младенец заплакал – только уже не рядом, а где-то очень далеко... Вязкая, давившая на уши тишина вдруг взорвалась криками и треском скрещивающихся клинков. Потом чей-то голос произнес прямо над ухом Загоруйко:

– Это ты... Это ты их привел?!

Емельян хотел было ответить, что он тут совершенно ни при чем, что попал сюда совершенно случайно, что никого с собой не приводил, не считая потерявшихся в переходах огромного замка Атасова и Севостьянова... Только, похоже, никто в его оправданиях не нуждался. Крики прекратились, и вновь наступила мертвая тишина... Для беготни у Загоруйко уже не было сил, и он медленно побрел сквозь непроглядную тьму. Скоро, споткнувшись обо что-то, он рухнул, больно ударившись о каменный пол. Подниматься не стал – почти мгновенно уснул, будто провалившись в глубокую черную пропасть...

Проснулся Емельян от света, резанувшего по глазам. С трудом разлепив веки, ошалело уставился на разухабистых молодцов, которые сноровисто грузили на смирнехоньких низкорослых лошадок, цокавших копытами по мраморному полу, разбросанные по всему огромному залу тюки, корзины и сундуки. Один из молодцов – здоровенный детина под два метра ростом, с круглыми, удивленно смотревшими на мир глазами– показался Загоруйко знакомым. Не сразу, но Емельян все же припомнил санитара из психодиспансера, неудачно сторожившего дверь в палату буйнопомешанного. Звали его вроде Колей Бабкиным... Кажется, Мишка Севостьянов уверял, что внедрил этого недоучку – студента медвуза в окружение Венедикта Жигановского...

– Зачем нам столько барахла? – обернулся санитар к человеку средних лет, обутому в высокие кожаные сапоги, с каким-то странным мечом на роскошном, отделанном золотом и драгоценными камнями поясе.– У нас пупки развяжутся, пока мы все это погрузим, Билл.