Книга Зейнсвилл - Крис Сэкнуссемм

«Бейби-ритуал», дочерняя компания культпорации «Витесса», обратилась в судебные инстанции. Тем временем представители «Христианской нации» и «Воинства Солидарности Американской семьи» жгут куклы гигантского селезня, а также взяли на себя ответственность за взрыв начиненной гвоздями бомбы, взорвавшейся в «Воспитательном центре» в Спартанбурге, который унес жизни четырех сотрудников и их семей, выступивших в защиту Дули. Общественное движение «Хрен Селезню» уже провозгласило погибших мучениками за идею.

В дополнение к этим проблемам компании ее управляющий директор Радинка Грубер была уволена по личному распоряжению Уинна Фенсера. Учитывая накал страстей и внимание общественности, подыскать замену Грубер оказалось непросто, и в рядах самого «Бейби-ритуала» никто не вызвался занять ее место. Единственным добровольцем изо всей «Витессы» оказался глава отделения разработок и развития Джулиан Динглер. В ответ на вопрос, что подвигло разработчика «Умных услуг для дома» встать у руля крупнейшей в мире компании по производству всего, что может понадобиться детям, мистер Динглер ответил: «Именно так люди проявляют себя во время кризиса».

Чистотец почувствовал, как с него срывают дерматоды, — ощущение было такое, словно обламывались занозы.

— Он не под тебя настроен! Идиот!

Шлем с треском раскрылся, и он снова очутился в гараже, моргая, чтобы привыкнуть к слабому свету.

— Позаботься о Кокомо! — рявкнула кому-то Лепесток Ликорицы. — А ты тащи сюда психометр!

Опустив взгляд на круглый шлем, Чистотец увидел большую дыру — как от лазера.

— Я… я не хотел причинять ей вред. С ней все в порядке?

— Шлем настроен под волны мозга Кокомо, — бросила Лепесток Ликорицы. — Это очень дорогое терапевтическое устройство, а ты его испортил.

— Извините, — забормотал Чистотец. — Я заплачу.

— С тобой все в порядке, девочка моя? — обеспокоенно спросила Лепесток Ликорицы.

— Не всегда же получаешь, что хочешь, — ответила девушка.

— Каковы показатели? — спросила Лепесток Ликорицы.

— В норме, — доложила женщина по имени Фэнси-Нэнси.

— Слава богу, — вздохнула Лепесток Ликорицы, а после, повернувшись к Чистотцу, угрюмо объяснила: — Это моя приемная дочь Кокомо. У нее образопатология. Шлем напрямую стимулирует мозг и подает контролируемый поток, чтобы она не ушла в себя еще глубже.

— Я его видишь, но не могу его сказать, — весело вставила Кокомо.

— Иди сюда, душенька, — заворковала Лепесток Ликорицы. — У тебя ничего не болит?

Тут Чистотцу пришло в голову, что под детским костюмчиком скрывается роскошное женское тело.

— У нее голова полна загадок, — гордо объяснила Лепесток Ликорицы, а молодая женщина издала звук, словно мотор заводится, а после повернулась вокруг себя и захихикала.

— В чем разница между монашкой и женщиной, которая сидит в ванне?

— У одной душа полна надежды, у другой дырка — пены, — улыбнулся Чистотец.

Вид у Кокомо стал счастливый и капризно-недовольный одновременно.

— Это было грубо, Коко. Загадай ему другую, — потребовала Лепесток Ликорицы, а про себя удивилась, какой открытой кажется девушка, в каком она ясном сознании, и это ее напугало.

— Где найти безногую черепаху?

— Там, где ее оставили, — ответил Чистотец, и во взгляде девушки засветилось восхищение.

— На ветке сидело десять птиц, и охотник выстрелил в одну. Сколько осталось?

— Ни одной. Все улетели.

Кокомо помешкала, рот у нее приоткрылся, а после она издала звук переключения передач на байке и, подлетев к нему, сунула обе руки в его карманы.

От такой бесцеремонности Чистотец было заерзал, но замер, когда услышал в голове голос, которого там не было раньше. Голос был женский. Он говорил: «Кто этот мальчик в ванной? Не бойся, дружок».

Сжав его инструмент, дьяволенок с малахитовыми глазами усмехнулась и завиляла бедрами, попискивая:

— Уби-дуби! Уби-дуби!

Чистотец вырвался — и тут же почувствовал, как она выхватила у него из кармана шарик из слоновой кости. Охнув, он увидел, как девушка запихнула шарик в рот. В ее зеленых глазах светилось странное знание. Больше всего ему хотелось выбросить руку и сжать ей горло, чтобы помешать ей сглотнуть, но не успел он дотронуться до прекрасной шейки, как она взяла его пальцы и заглянула ему в глаза. Зрачки у нее походили на крошечные торнадо, заключенные в зеленый кристалл ирисов. Повернув его руку ладонью вверх, она выплюнула в нее белый шарик, теплый и влажный. И уже сжимая его пальцы на сокровище, легонько их лизнула.

— Ну? — спросила Карна на ухо Лепестка Ликорицы.

— Заткнись! — рявкнула, давя сигару, бандерша.

Глава 6 Запеканка с полтергейстом

Повреждения шлема были налицо, но трудно было определить, насколько они велики. Очевидным оставалось одно: информационные каналы совершенно заполнил Селезень Дули, который превратился во всепланетного кумира. Неистовая сексуальность прорвалась во всей обойме эйдолонов «Витессы» — как среди «людей», так и среди мультяшных персонажей. Рейтинги иных программ воспарили, тогда как акции других обратились в прах. И так необъяснимый феномен продолжал сотрясать культпорацию «Витесса».

К обеду Карна одела Кокомо в штаны одалиски, шелковую рубашку и пепельно-блондинистый парик. Лепесток Ликорицы этого не одобрила и с обиженной гримасой устроилась боком на своем подъемнике. Девушка же внезапно вышла из своей скорлупы, и теперь, когда эта скорлупа разбилась, Лепесток Ликорицы размышляла, а уместится ли Кокомо в нее снова.

— Знаешь стишок про Фуззи Вуззи? — спросил Чистотец, и девушка с усмешкой хлопнула себя по коленке в точности как Эдвина Корн. — «Фуззи Вуззи был медведь, Фуззи Вуззи не знал, как умереть. Фуззи Вуззи не ведал про джакузи, у Фуззи Вуззи не было волос на пузе».

— «Оола бола, кикамо. Ты пойдешь в кино, я съем эскимо», — пропела в ответ она, но за словами детской песенки Чистотец услышал другое: «Господь ведает сущее не потому, что оно существует. Оно существует, потому что Он его ведает».

Карна пристально наблюдала за гостем, думая о судьбе, которая ждет их всех. Увидев ожившего Вождя и подобострастно покорную Лепесток Ликорицы, она уже не могла цепляться за теорию, что бандарша-калека и есть реальный лидер, скрывшаяся за хитроумной маской. А теперь открылось, что Парусия Хид (или что-то вроде нее) действительно существует и что у нее есть какие-то планы на Чистотца. Карне было не по себе. Такой неуверенности и смятения она не испытывала со дня смерти дочери.

Обед подали на длинный стол. Запеканка с тунцом и розовый лимонад. Чистотцу пришло в голову, что ему могли подсыпать что-то в еду, но он был так голоден, что съел бы и навоз. Вспышки боли и все возникающие, расплывающиеся картинки с новостных каналов лишь подпитывали опасения, что у него поврежден мозг. Тем не менее способность понимать скрытые слова педантов или Кокомо не казалась симптомом увечья. И сама теория увечья не объясняла его пси-способностей, впрочем, он и не считал их своими. Они возникали в момент сексуального возбуждения, гнева или страха. «А хоть что-то я могу контролировать? — спросил он себя. — Смог бы я сдвинуть вилку? Или кусок хлеба?»