Книга Ветер и меч - Наталья Резанова

— Не нужно… — прошипела она.

Мне почудилось, будто она о чем-то просит, но старуха добавила:

— Ты сама себя погубишь.

Это были ее последние слова. Выпрямившись, я увидала, что бой завершился. Кроме нас, и, возможно, уцелевших горожан, живых не оставалось.

— Мы победили! — кричал Нерет, наступив на маску горгоны. — Мы вновь победили!

Победили? Слишком уж легко это получилось. Судя по тому, сколько с утра прибыло в город представителей племен, здесь должно находиться больше трупов.

И где Алфито с Горго? Младших жриц тоже убито всего трое…

— Голые суки удрали, — сумрачно заметил подоспевший Келей. — Я видел. Ничего, найдем, их ни с кем не спутаешь…

Я бы не торопилась в это верить. Если нагота — главная примета, от нее легко избавиться, нацепив любую одежду. Но прежде, чем искать их, нужно собрать раненых. И выяснить еще одно обстоятельство.

— Где Шадрапа?

— Почтенный учитель погиб одним из первых, — произнес незнакомый голос. — И мастер Таавт тоже.

Ко мне подошел высокий, белобрысый, коротко стриженый мужчина с крепкими руками ремесленника, в рваной и грязной праздничной одежде.

Надо полагать, другие священнослужители тоже мертвы. А вот Ихи они не прикончили сразу. Очевидно, хотели переправить на Змеиное Болото, чтобы там принести в жертву обстоятельно и со вкусом. Пускай он и не принадлежал к жреческому сословию! Молодой и сильный мужчина, по их воззрениям, лучше бы удовлетворил богиню, чем старик Шадрапа. Но, разрази меня Богиня, до чего же Ихи везет на жертвоприношения!

— А где были вы, кернийцы?

Ответ я знала, спросила лишь от усталости.

— Прятались под столами… под помостом… — Помявшись, он добавил: — Я… мы думали, что все делается по твоему приказу, госпожа. Прости нас.

Прощать мне их было не за что.

— А остальные горгоны где?

Вот на это точный ответ получить я не надеялась. Если они сгоряча рванули штурмовать крепость, тогда можно не беспокоиться. Это для них верное самоубийство. И если бы из горгон оставались только воины, они бы, скорее всего, так и поступили. Но здесь было кому за них думать…

— Не знаю, госпожа, — с сомнением произнес керниец. — Я плохо понимаю язык побережья. Они сговаривались — ведьмы… — он сделал охранительный знак, — и один из вождей — такой высокий, финифтяное ожерелье и по плащу бахрома…

Зуруру. Его не оказалось с прочими в храме.

— Они говорили что-то про два святилища… и про огонь… и еще здесь стояла повозка с припасами… Они увели ее и что-то погрузили… кувшины или бурдюки…

Немало он видел, этот мастеровой, сидя под столом или где-то там еще… Повозка… храм… огонь… Мы никого не встретили по пути, а горгоны хитры…

Но почему святилища два? Атлант чего-то не понял? Или они противопоставили храм Змеиного Болота нашему?

Я подозвала Энно и велела ей сделать то, что недавно намеревалась предпринять сама: собрать раненых и тех из горожан, кто еще в силах двигаться, и отступать в крепость, предупредив наших, что в городе — бунт. И вновь поднялась в седло.

— А что делать нам, госпожа? — спросил керниец.

— Идите в крепость, помогайте нести раненых или расходитесь по домам.

— Мне кажется, госпожа, это не самый лучший выбор.

Он подобрал меч и выглядел с ним пре-смешно. Если бы я могла смеяться. За ним стояло еще с дюжину переселенцев, вооружившихся кто чем.

— Вы умеете сражаться?

— Нет… но мы попробуем… Только позволь нам отправить в крепость женщин и детей.

— Хорошо.

Не лезть вперед без приказа их можно было не просить. Это они и сами знали.

Ихи, слышавший наш разговор, сделал попытку присоединиться к соплеменникам, но после нескольких шагов зашатался и едва не упал. Его, похоже, не только избили, но и опоили какой-то пакостью. Энно подхватила его и повела к раненым. А я больше не могла терять времени. Нам предстояло вернуться туда, куда мы возвращались все прошедшие сутки — к храму.

Мы продвинулись недалеко. И атлантские переселенцы, державшиеся у нас в арьергарде, не зря решили, что нынче ночью домой лучше не возвращаться. Горгоны использовали против нас оружие, к которому я так часто прибегала сама. Огонь. Они подожгли дома на улицах, прилегавших к храму. Им было нужно задержать нас, пока они будут увечить или разрушать святилище.

Конечно, идея исходила от жриц. Ведь воины не понимали, что в действительности для огня я уязвима. Чтобы убедиться в этом, не требовалось даже видеть Горго, возникшую на повозке, преграждающей улицу, пока мы рубили передовой заслон горгон.

На сей раз она была без маски. Увитые жилами руки она простирала к Луне и что-то выкликала. Казалось, что она молится Богине. Но слова, доносившиеся сквозь треск огня, звон бронзы и хрипение умирающих, призывали вовсе не бледную Тиннит или Гекату. Горго обращалась к преисподней и звала духов бездны.

Семеро их, семеро их,

В подземной бездне семеро их,

В недрах подземных бездны взращены они,

Не мужского они пола и не женского.

Они — разрушительные вихри,

Жен они не берут, детей не рождают,

Жалости и сострадания они не знают,

Молитв и просьб они не слышат,

Становятся на дороге, приносят горе в пути.

Злые они, злые они,

Семеро их, семеро их, и еще раз семеро их…

Прежде чем она успела направить духов бездны на наши головы, короткое копье, брошенное сверху, ударило ей в бок. Это не Богиня разгневалась на святотатство, творимое жрицей, и не спятивший воин горгон обернул оружие против своей хозяйки. Архилох, дурной стрелок, взобравшись на крышу, метнул его. Юноша был настолько известен плохим глазомером, что не поручусь, будто он не метил копьем в кого-то другого. А, может быть… Пути Богини неисповедимы. По крайней мере, цель он поразил.

Горго кулем осела на дно повозки, на ее губах пузырились кровь и пена.

Я подозвала атлантов и велела им убрать повозку, разобрать завал, но меня снова прервал Архилох.

— Мирина! — он все еще торчал на крыше дома. — Там… у пристани…

— Что — у пристани?! — страшно закричал Келей.

Но он уже догадывался. Так же, как и я. Ремесленники упоминали кувшины и бурдюки. Что в них было? Масло? «Кровь огня»?

Два святилища.

Второе святилище — не крепость, а корабли. Они следили за нами, они знают, как дорог мне флот. Город не так велик, возможно, мы успеем. Но это значит — бросить храм на произвол судьбы. Что, если ему будет нанесен непоправимый вред? Что мне выбрать?

Я посмотрела на Кирену, на Митилену. Они молчали.