Книга Утром деньги, вечером пуля - Наталья Александрова

Я молча выложила на стол салфетку, взятую мной из мусорного ведра в квартире киллерши Алены Щукиной.

Гена взял салфетку двумя пальцами и поднес к носу. Потом положил ее снова на стол и помахал перед лицом растопыренной ладонью. Потом отвернулся и подышал в сторону.

– Может, хватит дурака-то валять? – не выдержала я. – Говори уж быстрее, а то нам некогда.

– Макарыч, – огорчился Гена, – ну что за беспокойная у тебя девушка! Ну не усидит на месте, так и мелькает! И все норовит наперед забежать… Кофе варить не умеет…

– Как это – не умею? – тут же поддалась я на провокацию. – Очень даже умею!

– А сегодня – сбежал твой кофе, – злорадно сообщил Гена, – всю плиту залил, всю квартиру горелым провоняло…

Это точно, меня отвлек несвоевременный телефонный звонок, и кофе сбежал.

– Гена, не морочь мне голову! – сказал дядя Вася. – Я ведь и правда на работе, времени мало…

– Ну что могу сказать… – Генка стал серьезным, – она это, та баба, что в магазине была. Ее духи, стопудово.

– Что и требовалось доказать… – мы с дядей Васей переглянулись. – Ладно, прощай, Гена, спасибо тебе!

– Из «спасибо» шубы не сошьешь… – поскучнел Генка.

– И то верно. Нюра! – крикнул дядя Вася. – Налей ему за мой счет стаканчик!

– И птичке орешков! – взбодрился Генка. – Люка, девочка, давай вот какую песню споем.

Он затянул дребезжащим тенорком:

Люблю я летом с удочкой

На бережку сидеть.

Бутылку водки с рюмочкой

Всегда с собой иметь…

Люка молчала, очевидно, она признавала только классическую советскую эстраду.

– Ну надо же… – усмехнулась Эльвира, выслушав мой рассказ, – чего только люди не умеют… Ты садись…

Я сдвинула многочисленные папки и присела на стул. Внезапно бумаги на соседнем стуле зашевелились и с грохотом рухнули вниз. Показалась любопытная мордочка, яркие глазки оглядели кабинет, и вот уже крошечный песик спрыгнул со стула и подошел ко мне, приветливо тявкнув.

– Мейерхольд! – оторопела я. – Ты что тут делаешь?

– А ты откуда его знаешь? – удивилась, в свою очередь, Эльвира.

– Это же чихуашка режиссера Неспящего? Антония Зигфридовича? Как он здесь оказался?

– Да как… – погрустнела Эльвира, – Антон же нашим постоянным клиентом был. Корма ему поставляли, витамины разные, игрушки. Он для своего песика ничего не жалел, все самое лучшее покупал. Ну, и вот инфаркт. Я как узнала, очень расстроилась. Они ведь с Николаем давние приятели были.

Я молчала, пораженная. Мы-то искали какую-то связь между убийствами. И выходит, что связь есть – двое мужчин, которых убила Алена Щукина, были приятелями, один покупал у другого собачий корм и витамины.

Стало быть, и тот флакончик, от которого погиб режиссер Неспящий, тоже купили здесь. Тогда выходит, Ангорский продал своему приятелю бомбу замедленного действия? Потому что сегодня дядя Вася получил ответ от своего знакомого эксперта: в пузырьке оказались безвредные собачьи витамины, а вот край его был намазан таким ядом, который, попадая в кровь, вызывает мгновенный паралич сердца. Да еще и сделан острый скол, так что человек, открывающий флакончик, неминуемо поцарапался бы.

Что и случилось с хозяином Мейерхольда.

Я щелкнула пальцами и поманила песика к себе. Он посмотрел хитро, потом подошел ближе вроде бы неохотно. Я поискала в сумке и нашла там кусок собачьей галеты, ношу на всякий случай, чтобы выманить Бонни с собачьей площадки или еще откуда.

Мейерхольд оживился и резво прыгнул ко мне. Но на пути почувствовал запах большой собаки, затормозил в воздухе, попытался развернуться, смешно перебирая лапами, и шлепнулся на пол. Быстро перевернулся на бок, закатил глаза и замер бездыханным.

– Артист! – восхищенно сказала я. – Не зря столько лет в театре провел, у режиссера под мышкой…

Песик открыл глаза, и я с изумлением увидела в них самые настоящие слезы.

– Скучает он очень, – заметила Эльвира со вздохом, – родственников у хозяина не было. Пытались его в театре оставить – воет все время, лает. Ни к кому на руки не идет, кусается. У Розы дома большая собака, немецкая овчарка…

Я подумала, что Розе с ее эсэсовскими замашками такая порода очень подходит.

– Вот Роза мне его и принесла, – продолжала Эльвира, – чтобы я кому-нибудь пристроила. А пока, говорит, пускай здесь поживет. Да только как его на ночь в магазине оставить? Вот и таскаю с собой.

– У вас же аллергия…

– А на него, кажется, нету, – улыбнулась Эльвира, – может, и вообще себе возьму. Если хулиганить не будешь, – сказала она песику.

Тот мигом сгруппировался, весело тявкнул и бросился в атаку на залежи бумаг в углу. На пол с грохотом повалились папки, скоросшиватели и старые амбарные книги.

– Мейерхольдик! – Эльвира подбежала к песику. – Осторожно, ты же поранишься!

Мейерхольд не ответил, он в упоении раздирал какой-то большой желтый конверт.

– Отдай, это же документы! – Эльвира со смехом вырвала у него конверт, оставив в крошечной пасти солидный кусок желтой бумаги.

В конверте оказались фотографии.

– Смотри-ка, – Эльвира выглядела растроганной, – это Коля архив свой здесь, в магазине, хранил. Анька-дура его ревновала и могла все снимки сжечь.

На пол выпало несколько любительских снимков.

– Вот, смотри, это мы с Николаем сразу же после знакомства.

– Красивая вы… – протянула я.

– Да, ничего себе была в молодости… – улыбнулась Эльвира, – вот Коля и влюбился с первого взгляда. Слушай, а ведь любовь эта ему, почитай, жизнь спасла! Ну здоровье-то уж точно…

Я не ответила, рассматривая пожелтевшую фотографию.

На берегу моря стояли четверо парней. Молоденькие, совсем мальчишки.

– Вот Коля… – указала Эльвира, – узнать можно.

Ну, ей виднее. Сама я с большим трудом разглядела в худущем парне с цыплячьей шейкой, выглядывающей из воротника рубашки, режиссера Антония Неспящего.

– Да какой он Антоний! – фыркнула Эльвира. – Антошка он был, а фамилия его Нытиков. Можешь себе представить – режиссер Антон Нытиков!

– С трудом, – призналась я.

– Вот он и взял себе псевдоним!

Я не ответила, я смотрела на других. И в парне, стоящем справа, чуть в стороне от остальных, разглядела черты убитого бизнесмена Вячеслава Рыбникова, того самого, чьим убийством вплотную занимаются разные серьезные конторы, а милицию туда и близко не допускают. Раньше, когда не просматривалось никакой связи между убийствами, мы с дядей Васей думали, что директора зоомагазина Ангорского, как и мелкого воришку Брелка, как и несчастную докторшу Татьяну Ивановну, киллер убила как ненужных свидетелей, устранила, так сказать, по ходу дела. То, что называется «попутный урон». Теперь же, смотря на фотографию четверых парней, я поняла, что киллерше наверняка заказали не только бизнесмена, но и режиссера, и директора магазина, и, скорее всего, того, четвертого. Троих людей, изображенных на снимке, она уже укокошила, остался четвертый парень. То есть сейчас ему уже под пятьдесят. Если жив, конечно.