Книга Безнадежность - Колин Гувер

— И чего ты там сидишь? — интересуется он, улыбаясь мне в зеркало заднего вида. — Лезь сюда.

Я качаю головой и не шевелюсь.

— А мне нравится. Я представляю себе, что ты мой личный шофёр.

Он прижимает машину к обочине, останавливается, отстёгивает ремень безопасности и поворачивается на сиденье.

— Иди сюда, — говорит он, хватает мои запястья и тащит вперёд, пока наши лица не оказываются в нескольких дюймах друг от друга. Поднимает руки и стискивает мои щёки, словно я маленький ребёнок. Громко чмокает мои сжатые в гузку губы. — Мне было весело. Ты чуднáя.

Я выгибаю бровь. Не уверена, что это был комплимент.

— Спасибо?..

— Мне нравятся всё чуднóе. А ну лезь сюда, кому говорю, пока я не забрался назад и не начал тебя лапать.

Я перебираюсь на переднее сиденье и пристёгиваюсь.

— Куда теперь поедем? К тебе домой? — спрашиваю я.

Он мотает головой.

— Не-а. Ещё кое-куда.

— Ко мне домой?

Он снова качает головой.

— Увидишь.

* * *

Мы выезжаем за пределы города, и когда машина останавливается у обочины, я узнаю местный аэропорт. Холдер молча выбирается из автомобиля, обходит его и открывает мою дверцу.

— Приехали, — заявляет он и машет в сторону взлётно-посадочной полосы, протянувшейся через поле наискосок от нас.

— Холдер, это самый маленький аэропорт в радиусе двухсот миль. Если ты хочешь посмотреть, как приземляется самолёт, мы проторчим здесь не меньше двух дней.

Он берёт меня за руку и ведёт вниз по склону невысокого холма.

— Я и не собирался смотреть на самолёты. — Мы подходим к забору, огораживающему территорию аэропорта. Мой спутник трясёт ограду, словно проверяет на прочность, потом снова берёт меня за руку. — Снимай обувь, так будет легче.

Я перевожу взгляд с него на ограду, потом обратно.

— Я что, должна перелезть через эту штуку?

— Ну-у, — тянет он, глядя на забор, — я бы мог тебя перебросить, но, боюсь, ты больно ударишься.

— Я в платье! Ты не предупредил меня, что мы будем лазить через заборы. И вообще, это противозаконно.

Он мотает головой и подталкивает меня к ограде.

— Это не противозаконно, если мой отчим управляет аэропортом. И да, я специально не предупредил тебя, что мы будем лазить через заборы, чтобы ты не переоделась из платья во что-то другое.

Я вцепляюсь пальцами в ограду, пытаясь тоже проверить её на прочность, но вдруг его руки ложатся на мою талию, и вот я уже взмываю вверх и оказываюсь на той стороне.

— Господи, Холдер! — воплю я, прыгая на землю.

— Знаю, я немного поторопился. Забыл тебя облапать. — Он подтягивается на ограде, перекидывает ногу и спрыгивает вниз. — Пойдём, — говорит он, хватает меня за руку и тащит вперёд.

Мы доходим до взлётно-посадочной полосы, и я притормаживаю, впечатлённая её размерами. Я никогда не летала на самолётах, и сама мысль о подобном способе передвижения слегка меня пугает. Особенно если принять во внимание огромное озеро, простирающееся в конце полосы.

— Интересно, а самолёты когда-нибудь приземлялись прямо в это озеро?

— Всего один. Но это была маленькая Сессна, а пилот был пьян. Он-то выбрался, но самолёт так и остался на дне.

Холдер садится на полосу и тянет меня за руку — сесть рядом.

— Чем займёмся? — вопрошаю я, расправляя платье и сбрасывая обувь.

— Тс-с-с. Запрокинь голову и посмотри вверх.

Я подчиняюсь, и… у меня перехватывает дыхание. Надо мной простирается бескрайнее чёрное небо, усыпанное яркими, ослепительными звёздами.

— Вот это да! — шепчу я. — Из нашего двора они выглядят по-другому.

— Знаю. Поэтому и привёз тебя сюда.

Он протягивает руку и подцепляет своим мизинцем мой.

Мы сидим так долго-долго в тишине, в мирном молчании. Время от времени он приподнимает мизинец и гладит им мою ладонь, но больше не делает ничего. Мы сидим бок о бок, я в платье, открывающем свободный доступ к моему телу, но Холдер даже не пытается меня поцеловать. Очевидно, что он привёз меня в такую даль не для того, чтобы пообжиматься. А для того, чтобы поделиться со мной всей этой красотой. Ещё чем-то, к чему он испытывает страсть.

В Холдере столько сюрпризов, и большинство из них он преподнёс мне за последние сутки. Мне по-прежнему неясно, почему он так расстроился тогда за ланчем, но, похоже, ему-то это точно известно, и он уверен, что это никогда не повторится. И сейчас мне остаётся лишь одно — принять всё как есть. Снова довериться ему. Надеюсь лишь, он осознаёт, что лимит моего доверия уже почти исчерпан. И если он опять причинит мне боль, следующего шанса сделать мне больно у него уже не будет. Для меня это очевидно.

Поворачиваю голову и наблюдаю, как он смотрит на звёзды. Он хмурит брови — у него явно что-то на уме. Такое ощущение, что у него постоянно что-то на уме. Любопытно, удастся ли мне когда-нибудь понять его? По-прежнему многое хочется узнать о его прошлом, сестре, семье. Но если я начну задавать вопросы сейчас, когда он погрузился в себя, я разрушу его состояние. Лучше не надо. Я точно знаю, где он сейчас и что с ним происходит. Ровно то же, что происходит со мной, когда я смотрю на звёзды на моём потолке.

Я долго наблюдаю за ним, потом обращаю взор к небу и тоже постепенно ухожу в свои мысли, и вот тогда он разбивает молчание неизвестно откуда взявшимся вопросом.

— Тебе нравится твоя жизнь? — спрашивает он тихо.

Я взвешиваю этот вопрос, но больше потому, что хотела бы знать, из чего он возник. О чём на самом деле думал Холдер: о моей жизни или о своей?

— Да, — отвечаю я честно, — нравится.

Он тяжело вздыхает и берёт мою руку в свою.

— Хорошо.

Через полчаса он сообщает, что готов уехать. И за эти полчаса мы не обменялись больше ни словом.

* * *

Мы подъезжаем к моему дому за несколько минут до полуночи. Выходим из машины, Холдер подхватывает пакеты с покупками и провожает меня до двери. Останавливается на пороге и опускает на крыльцо пакеты.

— Дальше я ни ногой, — заявляет он, засовывая руки в карманы.

— Почему это? Ты вампир? Тебе нужно разрешение, чтобы войти в дом?

— Просто не думаю, что мне следует остаться, — улыбается он.

Я приближаюсь к нему, обнимаю и целую в подбородок.

— Почему? Устал, да? Мы можем просто поспать, я же знаю, в прошлую ночь ты почти не сомкнул глаз.

Мне правда не хочется, чтобы он уходил. Прошлую ночь в его руках я спала лучше, чем когда бы то ни было прежде.