Книга Порочный круг - Майк Кэри

— Сегодня утром мне довелось встретиться с мистером Писом, — признался я.

— Встретиться? И что…

— Мы виделись буквально несколько секунд. Он бежал так, будто за ним черти гнались, и я его упустил.

Торрингтон шумно выдохнул.

— Надо же, какая досада! Где он скрывался?

— На «Темзском Коллективе». Это яхта, на ней время от времени останавливаются лондонские изгоняющие нечисть. Вряд ли он живет там постоянно: место слишком людное, скорее, просто в гости заходит. Денег занять или что-то в этом роде… Писа также видели в одном из клубов Сохо, куда вхожи только мои коллеги. Думаю, он что-то ищет, настолько важное, что риск быть увиденным отступает на второй план. Так или иначе, даже если Пис временно живет на «Коллективе», яхта отчалила без него, и до следующей остановки, место которой придется уточнять дополнительно, проверить ничего не удастся.

— Но, получается, вы с ним столкнулись? Видели его?

— Даже почувствовал! По крайней мере носок его ботинка… Извините, надеюсь, в следующий раз…

— Нет, нет! — резко оборвал Торрингтон. — Мистер Кастор, нам не зря вас хвалили! Зная только имя и фамилию, вы нашли человека всего за сорок восемь часов… Это потрясающе! Уверен, скоро вы отыщете его снова, и на этот раз он не застанет вас врасплох. Спасибо! Спасибо за все, что вы для нас делаете! Если мы сможем хоть чем-то помочь, звоните, не раздумывая. В любое время дня и ночи!

Обменявшись еще парой неловких любезностей, мы распрощались. Страшно хотелось оправдать трогательное доверие Торрингтонов, но пока я чувствовал себя одним из несчастных узников платоновской пещеры, которые не видят ничего, кроме теней, отбрасываемых огнем на стену, и стараются в них разобраться. А я в довершение всего в том огне горел сам.

Вспомнились прощальные слова Реджи Танга и их неутешительный подтекст. Пис — личность неприятная; «дикий и непредсказуемый», как охарактеризовал его Бурбон Брайант. И тем не менее в профессиональных кругах у него куда больше друзей, чем у меня: столько, что многочисленные каналы, которые я мог бы использовать, сейчас закрылись сами собой. Никки пока не сообщил ничего, помимо волнующих эпизодов криминального прошлого Денниса, а с Рози удастся встретиться не раньше полуночи. Вообще-то я обещал поужинать с Джулиет, но до назначенного времени оставалось еще восемь часов. Так что, если срочно не займусь чем-то полезным, придется целый день пинать воздух.

Полезное занятие нашлось сразу. Возможно, оно не относилось к делу Торрингтонов, зато для меня было не менее важно.

Спустившись в метро, я поехал в Кенсингтон искать специалиста по холодному оружию.

* * *

— Он не такой старый, как кажется, — отметила Кальдесса дрожащим голосом, в котором звенела металлическая крошка. Ее стараниями вполне безобидная фраза прозвучала едко и язвительно. Впрочем, в ее работе все старое ценится, а искусственно состаренное современное — активно презирается: фи, соплюшка косит под старушку. Однако когда я протянул руку, чтобы забрать нож, Кальдесса его не отдала. Поворачивая и так, и эдак, она разглядывала лезвие с интересом, неподобающим для пожилой облаченной в твид дамы.

Итак, вместо специалиста по холодному оружию мне попалась специалистка. Вот и отлично, ведь, приехав на Кенсингтон-Черч-стрит, я весьма смутно представлял, кого именно ищу, зато точно знал, что ищу в нужном месте. Любой, кто пройдет по Найтсбридж и за Кенсингтон-Гарденз свернет направо, оказывается (вполне предсказуемо, если учитывать происхождение и цену местной недвижимости) в настоящем королевстве антикваров. Их там больше, чем в любом другом районе не только Лондона, но и мира! Согласен, в основном они занимаются безболезненным высасыванием туристических долларов, другими словами, продают викторианские молочные бидоны по тысяче фунтов за штуку, но среди поставщиков элегантного, баснословно дорогого хлама имеется небольшая группа истинных энтузиастов своего дела, с которыми стоит познакомиться. Специализация у них уже, чем талия балерины — одни остановились на бельгийских грелках для чайников, принадлежащих династии Меровингов, другие — на походных алтарях для священников-левшей времен гражданской войны в Испании.

Крупнейшим магазином, называющимся «Антик-ост», владеет дальний родственник Пен с такой сложной фамилией, что мне каждый раз приходится учить ее заново: Хевиленд-Бургерманн. К нему я и отправился в первую очередь, но родственник чистосердечно признался: о ножах ему известно лишь одно — сигары обрезают острым концом. Зато он показал через дорогу на лавочку Эвелин Кальдессы: мол, там тебе расскажут все, что нужно.

Хозяйку лавочки можно было саму продавать как антиквариат. Такая бледная, жемчужно-прозрачная кожа встречается лишь в весьма почтенном возрасте, руки тоньше спичек: казалось, тронешь старушку пальцем — зазвенит, словно фарфоровая фигурка. Косынка на длинных седых волосах делала ее похожей на крестьянку из Восточной Европы, но произношение выдавало выпускницу привилегированной школы Роудин.

Я намекнул, что хочу продать некий предмет из области ее компетенции.

— Этот нож я нашел среди вещей, когда-то принадлежавших моему дяде.

— Принадлежавших?

— Дядя умер.

— Бедняжка! — вздохнула Кальдесса и через долю секунды потребовала: — Давайте посмотрим!

Я достал картонный цилиндр, когда-то бывший сердцем рулончика туалетной бумаги, вытащил нож и осторожно, рукоятью вперед, вручил ей. От удивления Кальдесса сдавленно охнула и вытянула руку, желая рассмотреть нож издали. При дневном свете он выглядел ничуть не безобиднее, чем в полночь на Сохо-сквер. Это было настоящее оружие, отлитое, чтобы колоть и резать, и вовсе не индейку по воскресеньям.

— Лезвие двояковогнутое, — объявила она, — потому оно такое тонкое и острое. По той же причине нож кажется старее, чем на самом деле. При данной форме ради остроты жертвуют долговечностью — лезвие быстро тупится или даже ломается при использовании. Еще нож кажется старее, потому что в отличие от современных моделей у черенка нет заплечика.

— Заплечика?

— Небольшого утолщения у самой ручки.

— Тем не менее его фрезеровали не на станке, — заявил я.

Кальдесса пронзила меня холодным насмешливым взглядом.

— С чего вы так решили? — поинтересовалась она.

— Если поднести лезвие к свету, в отражениях на стали видны отметины, и расположены они неравномерно.

Кальдесса кивнула, словно учительница, удовлетворенная тем, что при всей своей ограниченности я демонстрирую неплохие знания.

— Верно, — согласилась она, — хотя некоторые фрезерованные на станке лезвия потом затачивают и полируют вручную по целому ряду причин.

— Например?

— Например, дабы убедить клиента, что он покупает предмет ручной работы.

Я хлопнул себя по лбу в лучших традициях Гомера Симпсона, и Кальдесса сухо рассмеялась.