Книга Орион в эпоху гибели - Бен Бова

"Их век скоро кончится, – спокойно откликнулся Сетх. – Как только моя работа будет завершена. А ваш век кончится и того раньше".

Во время всего этого разговора – мы с Аней говорили вслух, а Сетх отвечал безмолвными проекциями мысли – я старался избавиться от его контроля над моим телом, зная, что Аня делает то же самое. Но, как мы ни старались, нам не удавалось и пальцем шевельнуть. Похоже, даже Юнона, съежившаяся у ног Ани, не могла двинуться с места.

– Тебе никогда не уничтожить динозавров, – заявил я. – Мы сорвали твою попытку избиения травоядных ящеров и…

Он в голос зашипел на меня. Я догадался, что это своеобразный смех.

"И чего ты добился, макака-переросток? Помог сотне динозавров избежать предначертанной смерти? Она подстережет их в другой день – скажем, на следующей неделе или через десять тысяч лет. Время в полном моем распоряжении, ты, несущий околесицу примат! Я создал динозавров, я же их уничтожу, когда сочту это удобным".

С этими словами он поманил Юнону. Нашей маленькой динозаврихе явно не хотелось приближаться к нему, но сопротивляться властному зову она не могла. Через силу, словно влекомая невидимым арканом, она затопала к возвышению и вскарабкалась по трем ступеням к когтистым стопам Сетха.

– Не надо! – вспыхнула Аня.

Напрягая все тело, я пытался вырваться из мысленных пут, которыми сковал меня Сетх. Не прерывая борьбы, я с ужасом увидел, как он легко, будто невесомую игрушку, подхватил Юнону. Маленькая динозавриха зажмурилась от страха, но была также бессильна перед телепатической мощью Сетха, как и я.

– Не надо! – снова вскрикнула Аня.

Запрокинув голову Юноны, Сетх вонзил зубы в ее мягкое беззащитное горло. Хлынувшая потоком кровь омыла ему грудь. Маленькая динозавриха издала пронзительный визг, захлебнувшийся в бульканье крови. Ее желтые глаза померкли, неуклюжие ножки безвольно обвисли.

На меня излилось самодовольное ликование Сетха, его высокомерное упоение триумфом и собственной мощью. Уронив к ногам тело Юноны, еще бившееся в предсмертных судорогах, он мысленно расхохотался, забавляясь страданием Ани.

И расслабился на мгновение. Этого оказалось достаточно, чтобы я вырвался из-под его контроля и ринулся к возвышению, протянув руки к его красной глотке.

Он отмахнулся от меня ладонью, словно от назойливой мухи. Оглушенный, сбитый ударом с ног, я скатился со ступеней, приземлившись плашмя на спину и едва не потеряв сознание.

22

Сквозь застилавшую взор красную пелену я видел сидевшего на троне Сетха. Ему даже не потребовалось встать, чтобы отшвырнуть меня.

"Так ты думаешь, я держал тебя парализованным из страха? – издевательски задребезжал в моем мозгу его голос. – Тщедушный примат, я мог бы сокрушить твои косточки, даже не утруждаясь. Бойся меня! Ибо я могущественней, чем ты!"

Подавив боль и послав в мозг усиленный приток крови, чтобы отогнать головокружение, я сел, затем медленно, осторожно поднялся на ноги.

"Неужели ты еще не убедился?"

Аня была скована, как прежде. На нее было страшно смотреть – ненависть и отвращение смешивались на ее лице с бессильным ужасом. Вокруг тела Юноны, распростертого у подножия возвышения, набежала целая лужа крови.

Я мог двигаться. Я шагнул к трону и восседавшему на нем чудовищу.

Сетх выпрямился во весь рост и спустился с помоста. Возвышаясь надо мной на две головы, он был гораздо шире меня в плечах. Красная чешуя мерцала в свете факелов, глаза полыхали беззаботным презрением, под которым таилась неистребимая ненависть.

Мое тело зажило сверхбыстро, и все вокруг замедлилось. Я видел, как пульсируют жилы на черепе Сетха, видел, как прозрачные мигательные перепонки пересекают вертикальные щели зрачков, видел, как напрягаются мышцы Ани, пытавшейся преодолеть мысленный контроль дьявольской твари – впустую.

Я сделал вид, что испугался, занял оборонительную позицию, пригнувшись и заслонив лицо руками, и попятился от Сетха. Он приближался ко мне с полнейшей уверенностью в собственных силах, даже не поднимая рук, а когти его ног клацали по гладкому полу с четкостью метронома.

Сгруппировавшись, я поднырнул ему под колени – если Сетха сбить с ног, то его преимущество в росте будет сведено на нет. Но, как ни стремителен я был, его реакция оказалась еще стремительнее. Пнув в ребра, он подбросил меня в воздух, словно мяч. Болезненно ударившись об пол, я с трудом встал. Он надвигался на меня с негромким шипением, заменявшим ему смех.

Я сделал ложный выпад слева, потом изо всей силы врезал правым кулаком ему в пах. Он отбил мою руку взмахом огромной ладони, одновременно вцепившись второй рукой мне в горло. Подняв меня в воздух, он приблизил свою морду к моему лицу. Ноги мои болтались в ярде от пола, я задыхался.

Уродливая голова Сетха была так близко, что я чувствовал жар его смердевшего дыхания, с шипением вырывавшегося из зубастой пасти, видел лоснившуюся струйку крови Юноны, запекшуюся на остром подбородке. Он душил меня, откровенно наслаждаясь этим.

Собрав остаток сил, я вонзил большие пальцы ему в глаза. Мою правую руку он отбил свободной ладонью, но удар слева угодил в цель. Сетх визгливо заскрипел от боли и швырнул меня о стену, как злобный ребенок отбрасывает рассердившего его котенка.

И мир для меня померк. Последнее, что я успел ощутить, – трепет удовлетворения: я все-таки ранил его! Слабое утешение, но все же лучше, чем никакого.

Не знаю, долго ли я был в беспамятстве. Скрючившись, я валялся под стеной тронного зала Сетха. Потом смутно ощутил, как меня поднимают и куда-то несут. Но я не видел и не слышал абсолютно ничего. Потом меня бросили на жесткий пол и оставили в одиночестве.

Из невообразимого далека до меня донесся звук. Едва слышный голос, призывавший кого-то. Зов был так далек, так невнятен, что я решил – он меня не касается.

Но голос все призывал, снова и снова повторяя какое-то имя с неизменным упорством накатывавшегося на берег прибоя, настырный, как автоматический маяк, сигналящий, пока его не выключат.

И в этом зове мне почудилось нечто знакомое.

"Это от повторения, – сонно подсказало едва тлевшее сознание. – Если долго слушать одно и то же, оно становится знакомым. Не обращай внимания. Отдыхай. Забудь о звуке, и он уйдет".

Но он не уходил, становясь все громче, все навязчивей.

– Орион! – взывал он. И снова: – Орион!

Не знаю, сколько раз я выслушал зов, прежде чем осознал, что голос повторяет мое собственное имя, обращаясь ко мне.

– Орион!

Я понимал, что пребываю в беспамятстве, но все-таки мое сознание работало, хотя бесчувственное тело и оцепенело.

– Кто зовет меня?

– Мы встречались прежде, – ответствовал голос. – Ты звал меня Зевсом.