Книга Нужная вещь - Том Вулф

А почему? Потому что у пилотов были окна в кабинах и люки, которые они могли открывать самостоятельно. Вот во что все упиралось: быть пилотом, а не подопытным кроликом. Но парни не остановились на окне и люке, вовсе нет. Теперь они хотели… ручного управления ракетой! Они вовсе не шутили! Если астронавт как капитан корабля (а не капсулы) был уверен, что стартовый двигатель неисправен, он мог бы вести ракету самостоятельно — как любой нормальный пилот.

Они, наверное, шутят! — говорили инженеры. Перспектива того, что человек сможет управлять ракетой изнутри баллистического аппарата, была настолько отдаленной, что это вызывало смех. Предложение являлось настолько радикальным, что инженеры знали: им придется резко возражать. Но семерым пилотам было не до смеха. Они еще хотели полностью контролировать процесс вхождения в атмосферу. Они желали устанавливать угол атаки капсулы самостоятельно и запускать тормозные двигатели без всякой автоматики. От этого предложения инженеры только морщились. А Слейтон требовал даже переделать ручной регулятор так, чтобы с его помощью можно было включать тормозные двигатели и заставлять капсулу вращаться, покачиваться и рыскать. Вернее, с помощью рычага должны были производиться покачивания и вращения, а рыскания — с помощью педалей, ногами. Именно так это выглядело в самолете: двухосный рычаг плюс педали. Именно так пилоты производили контроль положения самолета в воздухе.

Журналу «Лайф», благоговеющей общественности, благоговеющим политикам и прочим не было никакого дела до того, будут астронавты выступать в роли пилотов или нет. Достаточно того, что они решились забраться на верхушку ракеты ради битвы с русскими за небесную твердь и полететь в космос или же погибнуть. Но для самих астронавтов этого было недостаточно. Все они считались опытными военными летчиками, а пятеро к началу проекта «Меркурий» уже достигли высших уровней невидимого зиккурата, поэтому они собирались отправиться в космос как пилоты, а не в какой-либо другой роли.

Контроль — по крайней мере в виде дублирования автоматической системы — был единственным, что могло бы положить конец вечным издевкам: первый полет совершит обезьяна. Выступая перед братством, Слейтон выдвинул этот момент на первый план, сострив насчет «обученного в колледже шимпанзе». Это выглядело просто сарказмом и преувеличением. Слейтон вовсе не имел в виду, что такой колледж действительно существовал.

Но в пустынях Нью-Мексико, примерно в восьмидесяти милях к северу от Эль-Пасо и мексиканской границы, на военно-воздушной базе Холлоумэн, являвшейся частью ракетного комплекса «Белые пески», НАСА была организована колония шимпанзе для проекта «Меркурий». Этот факт не скрывали, но о нем мало кто знал. Программа с шимпанзе была устроена главным образом для «медицинской Кассандры». Когда Объединенный комитет Вооруженных сил и Национального научно-исследовательского совета посетил в январе 1959 года новое заведение НАСА в Лэнгли, помимо прочих там присутствовали и врачи, предупредившие о том, что состояние невесомости, равно как и высокие перегрузки, могут оказаться разрушительными для здоровья и, следовательно, необходимы предварительные полеты животных. И теперь двадцать ветеринаров обучали сорок шимпанзе в аэромедицинской исследовательской лаборатории в Холлоумэне. В конечном итоге нужно было выбрать одно животное — для того, что считалось генеральной репетицией первого пилотируемого полета. Идея заключалась не только в том, чтобы увидеть, выдержит шимпанзе напряжение или нет, но и в том, чтобы узнать, сможет ли животное во время полета нормально использовать свои мозги и конечности.

Шимпанзе отбирались как по уму, так и по психологическому сходству с людьми. Они должны были научиться выполнять по подсказке достаточно сложные действия. Предполагалось, что если они научатся выполнять задания на земле, то те же самые команды можно подавать им и во время космического полета, наблюдая, как влияет на них невесомость. В самом начале ветеринары решили, что для успешного выполнения работы одних только поощрений будет недостаточно. Единственно правильной методикой считалась закалка объекта. Этот принцип был основан на избежании боли. Иначе говоря, если обезьяна не справлялась с работой, она получала электрические разряды в ступни.

Ветеринары из Холлоумэна, как и большинство их коллег, сочувствовали животным и старались уберечь их от страданий, а не наоборот. Но речь шла о войне! Программа с шимпанзе была существенной частью битвы за небесную твердь. Не время для половинчатых мер! Как заявляли каждый день конгрессмены, выживание нации находилось под угрозой. Ветеринарам дали инструкцию завершить работу как можно скорее и эффективнее. Существовало несколько способов обучения животных, но только закалка объекта, основанная на концепциях Б.Ф. Скиннера, считалась более или менее универсальной. К ступням обезьян прикреплялись пластины психомоторной стимуляции, животных привязывали к креслам, и процесс начинался… А когда шимпанзе справлялись с заданием, их похлопывали по плечу и гладили — предварительно убедившись, что они в хорошем настроении и не попытаются откусить вам нос.

Да, обезьяны не были глупыми. Интеллект у них был ненамного ниже, чем у человека. У них имелись воспоминания, они могли прогнозировать развитие ситуации. Детенышами эти незнакомые животные — люди — отловили их в Западной Африке, оторвали от всего знакомого окружения, посадили в клетки и отправили на корабле в это проклятое место, в пустыню Нью-Мексико. Здесь животные по-прежнему сидели в клетках, если не попадали в руки извергов в белых халатах, которые связывали их ремнями, били электрическими разрядами и заставляли выполнять совершенно безумные упражнения. Животные всеми правдами и неправдами пытались сбежать. Они огрызались, плевались, кусались, грызли ремни и делали это постоянно. Или же выжидали и пытались перехитрить. Они притворялись, что готовы подчиняться, но как только белые халаты ослабляли бдительность, тут же пользовались этим. Но сопротивление и уловки были бесполезны. Все, чего они добились, — новая порция электрошоков. Некоторые из лучших обезьян были также самыми непокорными и изобретательными. После электрошоков они, казалось, сдавались и покорялись судьбе, а затем вновь пытались продрать белым халатам пару дырок на заднице. Так что приходилось иногда всыпать резиновым шлангом или чем-нибудь еще этим непокорным маленьким ублюдкам.

Затем наконец начиналась самая сложная часть подготовки. Она имела две основные формы: во-первых, снижение восприимчивости, или избавление от страхов, которые могли охватить животное во время полета (неподготовленный шимпанзе приходил в ужас только от того, что его сажали в капсулу); во-вторых, помещение животного в процедурный тренажер — точную копию капсулы, в которой оно будет находиться во время полета, — и обучение его в ответ на вспышки лампочек и зуммеры нажимать соответствующие переключатели. И все это день за днем, пока обстановка не станет настолько же знакомой, обычной и повседневной, как офис.

Ветеринары возили обезьян на самолете в Райт-Паттерсон, на центрифугу. Их привязывали к креслам в гондоле, запирали люк, включали звук запуска ракеты «Редстоун» и начинали вращение, постепенно увеличивая силу тяжести. Обезьян отправляли в параболические полеты на заднем сиденье истребителя, чтобы познакомить их с ощущением невесомости. Их помещали на бесконечные часы и бесконечные дни в процедурный тренажер, обучая выполнять задания по команде. Так как на шимпанзе во время полета не собирались надевать компенсирующий костюм, животное помещали в камеру с повышенным давлением, которую ставили в капсулу «Меркурия». Во внутренней камере перед обезьяной располагалась панель управления. День за днем, месяц за месяцем обезьяна обучалась действовать определенными переключателями в разных последовательностях в ответ на вспышки лампочек. Если она выполняла задачу неправильно, то получала электрошок. Если правильно — банановые пилюли и похвалу от ветеринаров. Постепенно обезьяны уставали и полностью покорялись. Ведь осуществлялась закалка объекта. Избежать электрошоков и получить пилюли и похвалу стало самым главным в их жизни. Бунт был подавлен.