Книга Электропрохладительный кислотный тест - Том Вулф

Стоит подумать, Ветерок. Ветерок - парень с трех-четырехдневной щетиной, сидящий рядом со мной на штампованном металлическом дне открытого пикапа. Машина подпрыгивает на дороге. Опускается, поднимается и испытывает благодаря своим проржавевшим рессорам бортовую качку, словно корабль. Позади грузовичка подпрыгивает на склоне холма город Сан-Франциско - все его бесчисленные уступы с окнами-фонарями, трущобы с чудесным видом из окон. - подпрыгивает и стремительно уносится вниз, к подножью. Одна за другой - электрические рекламные вывески со светящимися неоновыми бокалами мартини - сан-францисским символом "бара", тысячи неоново-фуксиновых бокалов мартини подпрыгивают и уносятся вниз по склону холма, а под ними сотни, тысячи людей вертят головами, пытаясь разглядеть прикольный чудной грузовичок, в котором едем мы, их белые лица норовят оторваться от лацканов одежды и напоминают белый зефир, они подпрыгивают и уносятся вниз по склону холма... и, видит Бог, им есть на что посмотреть.

Потому-то и кажутся мне странными слова Ветерка. которые он очень серьезно произносит, пытаясь перекричать грохот колымаги:

- Даже не знаю... не знаю, стоит ли мне появляться у Склада, когда выйдет Кизи.

- А что?

- Да ведь там наверняка объявятся копы, да еще и злющие как собаки, а у меня условный срок, вот я и не знаю.

Да, стоит подумать, Ветерок. Не дразни ублюдков. Лучше не высовываться - вот как сейчас. А сейчас Ветерок испытывает такой страх перед полицией, что садится, выпрямившись, прямо на виду у тысяч и без того потрясенных сограждан, а на нем шляпа из тех, что носили в своем Дремучем Лесу семь гномов, к тому же утыканная перьями и расписанная флюоресцирующими красками. Напротив нас в кузове, тоже на виду у всех, стоит на коленях девушка, полуиндианка из племени оттава по имени Лоис Дженнингс: голова ее запрокинута, а лицо так и светится радостью. К тому же на лбу у нее сверкающий серебристый кружок, то вспыхивающий ярким светом, когда на него падает солнечный луч, то излучающий все цвета радуги благодаря заключенной в нем дифракционной решетке. И еще - да-да! - в руке у нее длинноствольный револьвер "кольт-45"; вот только ни одна живая душа на улице не догадывается, что стреляет он игрушечными пистонами, а она палит без разбору - пиф-паф! - во все эти зефирные лица, словно Дебора Пейджет в фильме... в фильме...

- Кизи выходит из тюрьмы!

Еще две вещи, которые все разглядывают, - это надпись на заднем бампере, гласящая: "Кастер умер за ваши грехи", и, за рулем, Лоисова страсть, Стюарт Бранд худой светловолосый малый с таким же сверкающим кружком на лбу и галстуком из индейских бус на шее. Рубашки, правда, нет, только галстук из индейских бус на голое тело да белая куртка мясника с орденами от шведского короля.

Тут появляется красавчик: атташе-кейс и все такое прочее, всегдашний возмущенный взгляд и... туфли - начищенные до блеска! - да кто они такие, эти дурацкие битники!.. и Лоис всаживает пулю прямо в его зефирную харю, и он уносится, подпрыгивая, вниз по склону холма...

А грузовичок вздымается на волнах, сверкая серебристым и красным и красками дневного свечения, и я серьезно сомневаюсь, Ветерок, сыщется ли сегодня во всем Сан-Франциско хоть один полицейский, который не знал бы, что этот сумасшедший автомобиль - партизанский дозор, высланный грозной ЛСД.

Копам известен уже весь антураж, даже стиль одежды: длинные иисусовы волосы, индейские бусы, индейские головные повязки, бисер, колокольчики, амулеты, мандалы, божественные взоры, флюоресцирующие жилеты, рога единорога, дуэльные рубахи в стиле Эррола Флинна, - но им пока еще ничего не известно о башмаках. Насчет башмаков у торчков пунктик. Хуже всего нечищенные черные туфли со шнурками. От них иерархия восходит вверх и, хотя практически все низкие ботинки считаются нехипповым фуфлом, заканчивается башмаками, которые нравятся торчкам,- легкими причудливыми башмаками, английскими башмаками из ассортимента стиляг, если больше ничего нельзя достать, но лучше - что-нибудь типа мексиканских башмаков ручной работы с пижонским носком "кальенте" в форме буквы А. Так что представьте себе ФБР... черные... начищенные до блеска... зашнурованные... туфли ФБР... когда ФБР схватило наконец Кизи...

С нами в кузове грузовичка еще одна девушка невысокая смуглая девушка с черными волосами по прозвищу Черная Мария. Она похожа на мексиканку, однако обращается ко мне на чистом вкрадчивом калифорнийском наречии:

- Когда у тебя день рождения?

- Второго марта.

- Рыба, - говорит она. И добавляет: - Никогда бы не подумала, что ты Рыба.

- Почему?

- По-моему, для Рыбы ты слишком... обстоятельный.

Но я понимаю, что она хочет сказать "уравновешенный". Я начинаю чувствовать себя уравновешенным. Знаешь, Черная Мария, у себя в Нью-Йорке я даже заработал себе репутацию пижона. И все-таки синий шелковый блейзер, широкий галстук с клоунами и... пара начищенных до блеска низких черных туфель почему-то не подвигают никого из торчков Сан-Франциско на Студенческие Издевки. Лоис расстреливает по одному всю эту зефирную команду; Ветерок прячет голову в самое нутро своей гномиковой шляпы; Черная Мария, которая сама - Скорпион, тщательно изучает знаки зодиака; Стюарт Бранд, сидя за рулем, петляет по улицам; вспыхивают блестки - и в этом нет ничего особенного; обычное дело, обычное для торчкового мира Сан-Франциско, всего лишь заведенный порядок, попутно приводящий в смятение граждан, не более чем пища для души чудесных людей, согласившихся подбросить некоего нью-йоркца до Склада, где он намерен дожидаться Вождя, Кена Кизи, который выходит из тюрьмы.

Почти все мои тогдашние представления о Кизи заключались в том, что он пользуется большим уважением как писатель и имеет постоянные неприятности из-за наркотиков. Он написал романы "Над кукушкиным гнездом" (1962), который в 1963 году был переделан в пьесу, и "Времена счастливых озарений" (1964). В компании с Филипом Ротом, Джозефом Хеллером, Брюсом Джеем Фридманом и парочкой других он всегда считался одним из молодых прозаиков, которым суждено большое будущее. Затем он был дважды арестован за хранение марихуаны - в апреле 1965-го и в январе 1966-го - и сбежал от сурового приговора в Мексику. Похоже, как рецидивисту, ему грозило не меньше пяти лет. Однажды в руки мне попали письма, которые Кизи писал из Мексики своему другу Ларри Макмёртри, автору книги "Скачи дальше, всадник", по которой потом был поставлен фильм "Скорлупа". Письма были сумасбродные и иронические, нечто среднее между Уильямом Барроузом и Джорджем Эйдом. говорилось в них об укрытиях, маскировке, паранойе, бегстве от полиции, курении марихуаны и поисках сатори в Крысиных землях Мексики. Было там одно место, написанное в стиле Джорджа Эйда от третьего лица в качестве пародии на то мнение, какое должно было сложиться о нем в тогдашнем добропорядочном мире США.