Книга Океан - Альберто Васкес-Фигероа

Неудивительно, что даже Себастьян — самый практичный и самый скептичный человек в семье Марадентро — был вынужден согласиться, хотя и против своего желания, со словами Айзы: дух деда не хочет покидать баркас, которому он посвятил большую часть своей жизни.

— Дай бог, чтобы так оно и было! — произнес он по себя. — Ибо нам понадобится помощь всего мира, чтобы эта кучка истертых канатов и гниющих досок добралась до берега.

Остальные же члены маленькой команды считали «Исла-де-Лобос» чуть ли не островком родной земли, где пока еще можно было вести привычный образ жизни. По-настоящему их пугали — вернее даже сказать, ужасали — не волны, ветры и подводные скалы, а чужие берега, где люди живут иначе и где никто и слыхом не слыхивал об обычаях их предков.

Для них и море, и грозный океан были последним прибежищем, однако Себастьяна страшил могучий океан, для которого старый баркас был не более чем бумажным корабликом, пущенным ребенком по луже. Но если только им удастся добраться до Америки… Там их ждет новый, удивительный мир, где трое крепких мужчин и две решительные женщины непременно найдут свою судьбу и заживут свободно и счастливо, не то что в пустынной, выгоревшей на солнце Плайа-Бланка.

Сотни, тысячи семей пытались сбежать от нищеты, и многие нашли убежище в Америке: там исполнились их мечты, и они поверили, что земля обетованная все же существует. Однажды Себастьян уже чуть было не уехал навсегда из Плайа-Бланка, и вернулся в конце-концов лишь потому, что не смог жить в разлуке с семьей. Сейчас же, казалось, Господь услышал его самые горячие мольбы: он плыл в Америку, волшебную страну снов, а рядом с ним была вся его семья.

Его печалило лишь то, что на долю матери, брата и сестры выпадут нелегкие испытания, однако пока грустные мысли из его головы вытесняли другие, и он с утра до ночи просил всех богов на свете лишь об одном — чтобы старый баркас доплыл.

Отец, несколько секунд назад поднявшийся на палубу, помочился через правый борт, старательно вымыл лицо и грудь, обильно поливая себя морской водой, определил направление ветра и внимательно посмотрел на форму волны.

Затем он подошел к сыну, ласково потрепал его волосы и спросил:

— Ну и как дела?

— Все спокойно. Три узла… Нет, три с половиной. Сейчас замедлились. Ветер непостоянен.

— Нужно терпение, — заметил Абелай Пердомо. — Я был бы рад, если бы ветер остался прежним. — Он погладил главную мачту и ощупал ее так, словно хотел оценить силу живого существа, а потом добавил: — Если будем идти медленнее — не дойдем, а если быстрее — баркас не выдержит.

— Попутных ветров не будет до декабря, — ответил Себастьян. — К середине декабря пассаты донесли бы нас до самых берегов Венесуэлы.

— Вполне возможно! Однако сейчас мы должны рассчитывать лишь на августовские ветра!

— Это займет много времени. Да и баркас устал…

Абелай Пердомо ответил не сразу. Он посмотрел на море, на баркас и на далекий конус Тейде, который, казалось, внимательно разглядывал путешественников и их утлую лодчонку, и наконец положил руку на руку Себастьяна, лежащую на руле.

— Послушай, сын, — медленно произнес он. — Я знаю, что баркас устал. И ты это знаешь. Возможно, и Асдрубаль тоже. Однако мы должны сделать все возможное, чтобы ни твоя мать, ни сестра этого не заметили… — Он сделал паузу. — Особенно сестра. Она и так считает себя главной виновницей случившегося. И мне кажется, что, узнай Айза о грозящей нам опасности, она и вовсе сойдет с ума.

Себастьян едва заметно кивнул, соглашаясь с отцом, и поправил курс на один румб, заметив, что направление ветра слегка изменилось и сейчас он уже дует точно на восток.

— Самое главное — не подгонять его, — ответил он. — Нужно приспустить паруса и немного подлатать баркас, пока погода стоит ясная. Скажу маме, чтобы она сделала из старой одежды паклю, и проконопачу его изнутри. А еще несколько досок обшивки мы должны укрепить подпорками.

— Твой брат хорошо знает корабельное дело. От деда ему в наследство достались золотые руки. — Абелай пристально посмотрел на сына. — Что ты думаешь делать, когда мы дойдем?

Себастьян улыбнулся.

— Сперва нужно дойти, — ответил он, — а там уже посмотрим… Самое главное, мы, как и прежде, должны держаться вместе. Мы никогда не боялись работы, а как говорят, там работы вдоволь.

— Мне бы хотелось, чтобы ты пошел учиться, — сказал Абелай. — Если все сложится хорошо, мы с Асдрубалем сможем и дальше тянуть семью, а вы с Айзой, как самые умные, выучитесь чему-нибудь полезному. — Он попытался улыбнуться. — Настало время, когда из тягловых осликов Марадентро должны наконец-то превратиться в людей.

Себастьян с глубокой нежностью посмотрел на отца, сурового, широкоплечего мужчину, чьи руки были похожи на кувалды, а лицо всегда сохраняло решительное, чуть угрюмое выражение. Глядя на этого великана, никто бы не подумал, что в душе этот человек добр и застенчив, как ребенок.

— А тебе бы захотелось учиться? — спросил он.

— В мои времена об этом и мечтать не приходилось. Ближайшая школа была в полутора часах ходьбы от поселка. Никто у нас не умел читать, а старику нужно было выходить в море или строить баркас. До того дня, пока я не познакомился с твоей матерью, я вовсе ни о чем таком не думал. Считал, что все так живут, весь мир… — Он, словно не веря собственным словам, тряхнул головой. — Я до сих пор не понимаю, как мог ей приглянуться, ведь я даже «О» пером не мог написать.

— Говорят, что ты был очень красивым, — произнес сын. — За тобой бегали все девки в поселке. Особенно Сенья Флорида.

Абелай улыбнулся и на секунду прикрыл глаза, вспоминая прошлые дни.

— Была одна… — ответил он. — Да что там говорить, Флорида это и была. У ее отца были лучший дом в поселке, двадцать верблюдов и концессия на доставку соли. Если бы я женился на ней, то, возможно, сейчас был бы настоящим богачом. Однако в тот день, когда я увидел твою мать, забыл и про дом, и про шаланды с солью, и про верблюдов… Боже! — воскликнул он. — Как же трудно поверить в то, что все это уже в прошлом. В мои-то годы все начинать сначала! — Он положил руку на плечо сына и нежно сжал. — Иди-ка спать! Ты, похоже, устал.

Себастьян отрицательно мотнул головой:

— Хочу остаться и побыть с тобой. Мне нравится, когда ты рассказываешь о себе. Расскажи мне о войне…

— О войнах не рассказывают, сынок, — ответил Абелай Пердомо решительно. — Войны устраивают, а потом забывают.

* * *

Инмельдо Камбреленг все время хотел стать могильщиком, однако в один из смутных моментов жизни капризная судьба неожиданно сделала вираж и превратила его в плутоватого дельца-кабуйонеро.

Голова у него была огромная, почти лысая, с редкими пучками длинных волос, что рождало подозрения о грязной болезни, глаза большие, подбородок массивный и словно вдавленный в череп, а длинный, горбатый, вечно грязный нос, нависающий над губами, придавал ему сходство с выслеживающим добычу стервятником.