Книга Ведьмин рассвет - Екатерина Лесина

плевать, что там, на площади, выставлена копия, которая разве что общее представление дает. Плевать, что станут говорить и про копию эту, и про… остальное.

Голову выше, Ласточкина.

И улыбку изобрази.

В конце концов, ты-то знаешь, что награда вполне заслужена. Хотя все равно случайная.

- Жуткий человек, - Стужа оказывается как-то рядом и цепляется за руку.

- Кто?

- Этот… из Петербурга.

Поздняков? Ну да, приятного в нем мало.

- Он весь смертью пропах, - Стужа морщит носик. – Некроманты, особенно старые… они… просто жуткие.

Да?

Смотрю на Позднякова по-новому и вижу-таки темную густую силу, что окутывает его облаком. Облако плотное, почти неразличимое, но оно есть. И он чувствует мое внимание.

Оборачивается.

И… подмигивает?

- …я бы, наверное, в обморок упала, если бы он ко мне прикоснулся.

И я вдруг понимаю, что он там был, на той равнине. Видел её… такою же? Иною? Не важно. Главное, он… знает.

И картина в надежных руках.

А князь снова берет микрофон и что-то объявляет, только все это мимо меня проходит. Музыка опять же грохочет. Люди устремляются на площадь…

- Поздравляю, - Лют жмет мне руку и жест этот получается до боли неловким. – И вечером жду. Сейчас никак… я заеду? К шести?

- Хорошо…

Лют сменяется Мирославом, а тот – Заром, который лохмат и раздражен. А еще понятия не имеет, что делать дальше. Со мной вот. С собой. Со Стужей.

- Надо твой станок собрать… - озвучиваю первое, что приходит в голову.

- Уже, - Стужа накрывает расшитый мешочек ладошкой и отступает так, чтобы я оказалась между ней и Заром. И тот замечает. Обижается, кажется.

- Хорошо…

Где хоть кто-нибудь? Мудрый опытный и вообще…

- Ты у нас пока поживешь, - Свята взбирается на сцену и подхватывает Стужу под руку. – Я говорила с папой. Можно, конечно, у вас…

И на Зара смотрит. А тот кивает, но как-то нерешительно.

- Я… мне ведь стипендию дадут. Если меня отметили, то я ведь поступила? Так? А еще купить хотели. Полотно, - Стужа смущена. – Если продать, то хватит… квартиру снять. Или комнату. Мне сказали, что если еще соткется что-то, то тоже купят. А я и не думала, что…

Зар ворчит.

И глаза зеленеют.

- Брось, - Свята тянет её за собой. И меня тоже. – Дом у нас большой. Папа не против. И дед сказал, что надо за тобой присмотреть. А то этот твой жених ему совсем не понравился. И вообще ты теперь наша!

Стужа вздрогнула.

- Я учиться…

- Да поедешь ты учиться! Осенью! А сейчас лето! Закрыт университет. И Академия… ну, документы разве что только. Но тут Зар отвезет… или я Мира попрошу?

Зар фыркнул раздраженно и отвернулся.

Отвезет.

Я не знаю, что и почему, но теперь ощущение неправильности исчезло. Напротив, я четко осознала, что сейчас все именно так, как должно.

Хотя…

Нет, это на грани самовнушения.

- Вот… только документы еще оформить надо. Паспорт, школьный аттестат… выписку из Уложения деда сделает, и диплом оформят, но справка у тебя есть?

- К-какая?

- Медицинская, по форме… - Свята тащила новую подругу к особняку, а я воспользовавшись минутой отстала.

И отступила, спеша затеряться в толпе.

Получилось.

Людей было много. Они прогуливались, разглядывая выставленные работы, не отказывая при том в маленьких жизненных радостях… чипсы, попкорн.

Шашлык.

Кукуруза, которой больше не хотелось. Музыка. И маленькая тележка, увешанная безделушками.

- Это просто смешно, - у мольберта, на котором выставили копию моей работы, собралась настоящая толпа. – Это… жалко даже! Серый, серый… уныло. И что он в ней нашел?

- Известно, что… - фыркнула моя знакомая блондинка. – Хороший гонорар.

- Поздняков? – рыжая девица в просторном лиловом платье покачала головой. – Нет… он известен неподкупностью.

- Просто цену нормальную не дали.

- Не скажи. Он экзамен принимает в Императорскую Академию Искусств…

Некромант?

Некромант-художник? Все страньше и страньше.

- …и многие готовы были не то, что заплатить… по-разному заплатить. Знаю, ему даже титул предлагали. И руку кого-то из младших Одоевских… отказался.

- Повезло Одоевской.

- Как сказать… говорят, что он чудовищно богат. И что вхож к самому Императору… и не только вхож, - девица воровато огляделась. – Но и дружен!

Это она сказала шепотом.

Но я услышала. И прониклась. И это ничего не значит. В конце концов, меня же не в Академию приняли, а просто сделали реверанс старому… знакомому? Другу?

Если такой человек приехал судить провинциальный конкурс живописи, то явно по личной просьбе. А где одна просьба, там и две…

Так, выходит, я могу в Академию поступить?

Если захочу?

Свята сказала… точнее Стужа… надо уточнить. Или не надо? Я ведь не собираюсь на самом-то деле?

- Это копия, - сказала брюнетка, коснувшись полотна. Причем касалась осторожно, даже не самой картины – холста.

- Быть того не может!

- Может, - брюнетка провела ладонью. – И эманации темные, стало быть…

- Поздняков делал, - кивнула рыжая. – Наверняка.

- Еще и картину за нее нарисовали! – возмутилась блондинка.

Надо бы уйти. Нехорошо подслушивать, но я стою, притворяясь, что очарована натюрмортом. Он и вправду хорош – чашка чая и ветка мимозы. Желтые капли цветов отражаются в чайной черноте.

Красиво.

- Не нарисовали, - поправила рыжая. – Сняли копию.

- Может, и нарисовали, - блондинка явно была настроена на скандал.

- Нет. Копия. Собственные эманации Позднякова таковы, что краски реагируют с силой непроизвольно… в общем, говорят, что на его картинах то, что за гранью. И обычный человек, если глянет, разума лишается. Или души.

Я застыла.

- Но это не точно, потому что вообще не факт, что эти картины есть. Вот… а копии он снимает неплохо. И печатью заверяет… ага, и она есть, - под пальцами брюнетки вспыхнул огонек. – Говорила же…

- А какой смысл? – уточнила рыжая, вглядываясь в картину. – Что это вообще такое? Честно говоря, жутко и уныло…

- Смысл… не знаю. Разве что исходник людям показывать нельзя.

- Почему?

- Потому что иногда магчувствительные краски берут больше, чем следует. А результат непредсказуем в плане воздействия на человеческую психику.

- Да ну… - блондинка отстранилась. – Это сказки все…

Правда, сказала как-то неуверенно.

- И чтоб такая… нет, чушь… скорее уж наняла кого-то, кто картину нарисовал. А с нее