Книга Ведьмин рассвет - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Погоди, а у твоей сестры жениха нет?
- Пока нет… это меня просватали. Я же старшая. И Буран в роду старший, вот родители и решили… хотя теперь, наверное, от рода откажут. Или нет?
- Не откажут, - сказала Свята уверенно. – Они ж тогда опозорятся на всю страну. Скажут, что род слово не держит, закон не блюдет и вообще приданое зажали.
- Да не хочу я замуж… не хочу!
- Это ты пока только, - Свята встала с лавочки. – А там, глядишь, приглядишься… дядя Зар, он хороший. Только вот… ладно, потом. А то идти надо, объявлять скоро будут.
Глава 18
Глава 18
На площади Свята пробивалась сквозь толпу, за одну руку она тащила меня, за вторую – Стужу, которая так и держала несъеденное мороженое.
А на помосте уже выстроилась группа из пятерых мужчин, среди которых я к удивлению своему увидела Серегу. В той же футболке с сердечками и драных штанах. Те, кажется, опустились еще ниже, грозя вовсе свалиться к коленям.
- А…
- Он, к слову, довольно известный эксперт, - отозвалась Свята, предваряя мой вопрос. – Правда, больше стариной всякой интересуется. Кажется, даже монографию написал. Что-то там по живописи пятнадцатого века. Или шестнадцатого?
Ну да. Кому это интересно, в отличие от сплетен.
- А блог?
- А что блог? Блог у него для души. Кстати, там писать стали, что тебе подсуживают! Прикинь?!
Я подавила вздох.
И огляделась.
Девицы сбились в стайку и терпеливо ждали, правда, перешептывались при том и на нас поглядывали. Причем явно не с восхищением.
- Дуры… - буркнула Свята, одарив их тоже взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. Меж тем на помосте появился князь, и шепотки стихли.
А я прикусила губу.
Подсуживают?
Не знаю.
Князь заговорил что-то там о радости, которую ему доставило созерцание наших творений, ибо он и раньше знал, что мы все безусловно талантливы, а теперь… сопровождая его речь на огромных экранах меж тем одна работа сменяла другую. И были они талантливы, пожалуй… хрупкие первоцветы, такие легкие и полупрозрачные, что кажутся невесомыми.
Натюрморт с парой апельсинов и кружкой.
Пейзаж.
Портрет.
И снова пара пейзажей, таких разных, но узнаваемых. И опять…
- Пейзажи любят, - заметила Свята. – Их легко трансформировать. И силу вложить…
Вот закат скользит по водяной глади. Или над заросшим тиной прудом кружат стрекозы… силу в работы вкладывали, а еще старание, умение и таланты. И потому моя собственная, серая, показалась жалкой по сравнению с иными.
- Мда, - произнесла блондинка, оказавшись вдруг рядом. – Бывает, что кто-то настолько бесталанен, что и откровенная помощь не спасает.
Розы в вазе.
Девушка, потянувшаяся навстречу солнцу… надо было брать фломастеры. За свое творчество было бы не так стыдно, как за эту вот, намагиченную картину.
А князь стал называть имена.
Первое… незнакомо. На помост поднимается девушка в старых джинсах, заляпанных краской, и столь же грязной клетчатой рубашке.
- Еще одно убожество… - блондинка кривит носик.
Второе…
Эта из аристократов. Она успела сменить наряд, да и прическу сделала. И князю улыбается донельзя вежливо, принимая из рук его черную коробочку. Содержимое неизвестно. А мне… мне обидно. Я бы тоже могла подняться на помост. Это было бы честно!
Справедливо!
Пусть я и не умею рисовать, но…
Скульптуры ничуть не хуже статуй. И очередное имя. И очередная… не победительница, так её назвать неправильно. Призерка? Пожалуй.
Она становится рядом с теми двумя. А там и третья… и…
- Иди, - Свята подпихивает в спину Стужу. – Давай…
А на экране – картина… нет, не картина. Не знаю, как назвать это. Вышивка? Тоже не то. Узор. Квадрат, сложенные из тонких зеленых нитей, будто хмель вьется.
Точно, хмель.
Вон и листья его. И шишки зеленые. В квадрат вписан другой, уже из синих нитей, будто вьюга узоры положила. А внутри него круг из двух половинок, синей и зеленой, что свились, проросли друг в друга.
И что это значит?
Смотрится красиво, а еще…
- Немочь бледная, - а блондинка злится. Не на Стужу, что все-таки поднялась и заняла место среди других, на всех, кто там, на помосте.
А князь называет следующее имя…
И дальше смотрим.
Скульптора отметили всего одного. И еще девушку, что поднялась, сжимая в руке скрипку. Она даже сыграла, и от музыки этой закружилась голова. А еще… еще я отступила тихонько.
Вот и конец.
Это просто конкурс. Очередной глупый ни на что не влияющий конкурс, в который меня сунули без моего желания и…
- Ты же вечером будешь? – поинтересовалась Свята, глядя превнимательно. – Деда приглашал.
- Значит, буду.
Получилось даже улыбнуться.
И…
И я действительно буду. А обида… она беспочвенная, как-нибудь да переживется.
- Еще… - этот брюзгливый раздраженный голос заставил меня задержаться. – Хотел бы отметить работу одной участницы, которая… проявила себя в несколько необычной технике.
Поздняков стоял, сложив руки на животе.
И как под ним-то доски не трещат?
- Было бы несправедливо недооценить это творчество… да… определенно… Яна Ласточкина…
Князь попросил?
И почему вместо радости – я ведь только что хотела оказаться там, на сцене, - я испытываю смущение. А Свята уже толкает в спину. Мол, иди, не задерживай народ.
Я иду.
Поднимаюсь по ступенькам, думая лишь о том, как бы не споткнуться, не растянуться на них. Вот будет смех. Но не спотыкаюсь.
- Зачем, - спрашиваю я у Позднякова, который дружелюбно скалясь трясет мне руку. Поздравляет, стало быть. И сейчас он играет в добродушного толстяка, но я-то видела его другим.
Совсем.
- Затем, что очень обидно, когда тебя не ценят, - говорит он вполне серьезно. – Да и работа в оригинале очень даже неплоха. Конечно, можно покритиковать композицию или там цветовую гамму, хотя смысла нет, все ведь довольно точно.
- Точно, - меня не спрашивают, но я отвечаю.
- Вот и мне подумалось, что несправедливо будет, - мне в руки суют бархатную коробочку и подталкивают к прочим призеркам. Те, кроме разве что Стужи, смотрят на меня… кто с недоумением, кто с легким презрением. А Поздняков склоняется над самым ухом:
- Девочка. Учись ценить себя. И требовать свое.
Еще бы понять, что требовать и у кого.
- Спасибо, - внутри отпускает. И… и
