Книга Завоевание Туркестана. Рассказы военной истории, очерки природы, быта и нравов туземцев в общедоступном изложении - Константин Константинович Абаза

ни говора, ни песен, ни шума. Иногда раздастся солдатский голос: «Ну, да и забрался этот хивинский хан в проклятую сторонушку!» Офицеры идут по своим местам, если сойдутся двое-трое, то начинается разговор. Один говорит, что как придет в Хиву, первым делом припадет к пресной воде, другой мечтает поесть свежего хлебца, третьему надоела баранина… Вдруг колонна оживилась: выскочил из норки тушканчик. Сейчас же нашлись охотники за ним гнаться. Крик, гиканье не умолкают до тех пор пока прыгунчик не скроется или не будет пойман. Это «красные» дни похода, каких на долю киндерлийского отряда выпало немного. Уже на третий день похода с раннего утра поднялся удушливый ветер. Несмотря на это, 1-й эшелон прошел положенные 20 верст. Стали на привал. Жгучее солнце, поднимаясь все выше и выше, накаляло мертвую пустыню, расслабляло все живое, все что имеет способность двигаться. Раздали солдатам сначала по 3 чарки воды, потом еще по 2; в запасе оставалось немного, а до ближайших колодцев Сенек не менее 50 верст. Тогда Буровцев, начальник колонны, отрядил на всю ночь капитана Усачева с ротой солдат и Сущевского-Ракусу с сотней кизлярцев, чтобы они выслали воды навстречу. Вечером тронулась и колонна. Солдаты с места начали уставать, потом все чаще и больше. Офицеры несли на себе их ружья, амуницию, делились с ними водой, мятными лепешками. Кое-как к полуночи собрались все на бивак. Запас воды оставался только в двух ротах. В лагере никто не спал, солдаты бродили как тени, многие, побродивши кругом лагеря, окружили Буровцева и молча со вздохом и умоляющими взглядами ждали от него помощи.

Вид на цитадель Хивы

У некоторых появились признаки холеры. Канонир Василий Иванов помешался: он бегал по лагерю и своим бредом наводил на всех ужас. Положение отряда казалось безнадежным. Все упования возложили на Господа Бога. Часа за два до рассвета музыкант принес чайник воды, стакана два, и сказал Буровцову, что купил за 2 рубля у какого-то проводника. Стали разыскивать этого проводника, даже делали по указанию музыканта обыск, однако, не нашли ни воды, ни денег. В надежде встретить казаков, колонна поднялась за два часа до рассвета. Шли едва передвигая ноги. С восходом солнца задул знойный ветер, точно из плавильной печи. Со всех сторон начали раздаваться стоны; хриплые голоса умоляли дать водицы, те, которые еще сохраняли силы, вырывали из глубин песок, сосали его почерневшими губами, обкладывали грудь, горло, голову. Все освежающие напитки, капли, лекарства из походной аптеки – все было роздано.

Внутри ограды

Начались солнечные удары. Надо много труда, чтобы привести в чувство такого больного, ему силой раскрывают рот и по капле вливают воду, пока не начнет работать желудок. Во время этой суматохи один солдатик забрел куда-то далеко и наткнулся на лужу дождевой воды. Буровцев сейчас же послал владикавказскую сотню с оставшейся посудой. Действительно, через два часа казаки привезли 10 ведер какой-то грязи, благодаря чему колонна прошла еще 5 верст. Тут явились киргизы, посланные с приказанием ускорить доставку воды, и объявили, что следом за ними едут и казаки Сущевского-Ракусы. Не прошло и двадцати минут, как на горизонте показался хорунжий Кособрюхов: он несся в карьер, держа высоко над головой бочонок с водой, вслед за ним скакало человек 20 с бурдюками, бочонками, бутылками. Раздались крики: «Вода! Вода!». Колонна была спасена.

Буровцев с офицерами сами раздавали по порядку воду, причем многие пускались на хитрости: выпьет, обойдет офицера сзади и опять станет в шеренгу. По мере того, как люди набирались сил, их частями отправляли дальше, самых слабых довезли до колодцев Сенек на верблюдах. Больных оказалось 150 человек, в том числе 8 безнадежных.

Солдаты прозвали переходы 17 и 18 апреля «мертвыми» станциями.

К бедствиям жажды присоединились обманы зрения – явления, обычные в пустыне и известные под именем миража.

В то время, когда отряд тянется по раскаленному песку, глазам чудятся впереди быстро бегущие ручейки, озера и по их берегам ветвистые деревья. Менее опытные пускаются бежать с манерками, чтобы зачерпнуть водицы. Бывалые всячески их удерживали, говоря, что это «черт смущает». В полдень 17 апреля показалась какая-то партия вдали. Скомандовали: «Колонна, стой!». Построили каре, сложили вьюки, за ними рассыпали стрелков, в середину каре поместили верблюдов, орудия зарядили гранатами. В такой готовности простояли около часа и все исчезло. От начальника колонны до последнего лауча (верблюдовожатого) все были уверены, что видели неприятеля, но оказалось – мираж.

Вид Хивы с крыши медресе Шир-Гази-хана

На 13-й день пути отряд вступил на Усть-Урт. Это оказалась ровная поверхность – ни холмика, ни впадины, точно безбрежное море, где глазу негде остановиться. Кое-где попадалась полынь да кустики гребенщика и саксаула, ни зверя, ни птицы. Дожди тут бывают редко, погода всегда ясная. Человек, впервые вступивший в эту часть пустыни, невольно содрогнется от мысли, что ему никогда из нее не выбраться. Солдаты говорили, что здесь обитает сам черт: кто же другой станет морочить людей призраками ручейков или деревьев!? Колодцы здесь попадались глубокие до 30 саженей. У каждого колодца одна и та же история: как только набегут передние солдаты, сразу опускается около десятка разных посудин. Давка страшная. Веревки путаются, посуда или остается в колодцах или вынырнет наполовину и даже всегда пустая. Через некоторое время подходят верблюды с вьюками, а с ними и ведра. Тут же ставят караул под начальством офицера, после чего соблюдается очередь: раздают воду порциями по одной, по две крышки, смотря по запасу воды, по величине перехода. Случались колодцы, где каждая капля воды была на счету. Вообще же не брезгали самой плохой: «Была бы только мокрая», – говорили солдаты. Обитатель пустыни лучше других знает цену воды. Он говорит: «Капля воды, поданная жаждущему в пустыне, смывает грехи за 100 лет». Недаром сооружение колодца считается делом богоугодным и имена строителей увековечены, колодцы называют их именами.

В ночь с 10 на 11 мая передовой отряд последний раз ночевал на Усть-Урте. Ночь была холодная, в колодцах вместо воды оказалась соленая каша. Почти все продовольствие было израсходовано, оставалось немного джугары, которую толкли камнями, и из этой муки пекли лепешки. Такие лепешки продавались по рублю. Когда утром спустились на дно высохшего озера Айбугир, то, прежде всего, стали попадаться птицы, затем небольшие ивы, наконец наткнулись ни киргизское кочевье. Кругом вдали пасся скот, лошади, ближе к аулу – бараны.