Книга 1924 год. Старовер - Виктор Иванович Тюрин

хорошо потренировать, и отличный боец получится», – с этой мыслью я отправился искать место, где меня покормят.

По дороге наткнулся на очередной пивной зал какого-то кооператива и решил зайти ради любопытства. Бумажные скатерти, накурено так, что не продохнуть. В углу сидит гармонист и что-то играет, а за столами сидят пролетарии и пьют пиво. Обычное дело, только вот одно странно: на стене, по центру, висели большие портреты Карла Маркса и Ленина.

«Их-то сюда за что?».

Выйдя, пошел дальше. Я искал заведение попроще, поэтому прошел мимо ресторана, где играла веселая музыка и дверь охранял бородатый швейцар. Судя по разодетой по последней моде парочке, выходившей в этот момент из этого заведения, оно было явно не из дешевых.

Далеко идти не пришлось, скоро я наткнулся на домашний ресторан под названием «Тихая заводь».

Семь столиков, три посетителя, бумажные скатерти, скудное меню, которое мне принесла девочка в белом передничке, лет двенадцати. Было видно, что она устала. Кроме нее еще подавала блюда молодая женщина, видимо, мать. Заказал куриный суп и биточки по-казацки с жареной картошкой. Порции по объему как в нарпитовской столовой, но в целом еда мне понравилось. Оставил на чай десять копеек и ушел.

Достал свои новые часы, покрутил, рассматривая, потом щелкнул крышкой. Без пятнадцати восемь. Пора было идти в гнездо местного разврата, к водке и девочкам легкого поведения. Решив попробовать на вкус местную жизнь во всех ее проявлениях, я приехал к «Пьяному арлекину» на извозчике. Мордоворот на входе внимательно меня оглядел, но препятствовать не стал, правда, и дверь придерживать не стал, как перед вошедшим передо мной молодым нэпманом в легком летнем костюме и светлой шляпе.

Войдя, первым делом увидел гардероб, сейчас пустой, затем широкую лестницу с колоннами, на которой лежала красная ковровая дорожка, удерживаемая медными скобками. Подымаясь вверх по лестнице, прислушался, музыки не было слышно, а войдя в зал, сразу огляделся. Не меньше двадцати столиков, из которых чуть больше половины были уже заняты. У дальней стены находился бар-буфет, где сейчас сидело четыре человека. Чуть дальше находилась небольшая сцена, закрытая темно-красными плюшевыми занавесями. С двух сторон от сцены стояли прожекторы с цветными фильтрами. В зале стоял умеренный человеческий гул, к тому же, благодаря высокому потолку, над головами посетителей висела лишь легкая табачная дымка.

«За столик или сразу в буфет, к закускам?» – только я успел мысленно спросить сам себя, как у меня за спиной раздался женский голос:

– Вы у нас впервые?

Я повернулся. Передо мной стояла роскошная женщина лет сорока, с выдающейся фигурой, которая была весьма эффектно подчеркнута платьем в обтяжку. Коротко подстриженные иссиня-черные волосы обрамляли лицо, заключая его в рамку. В руке у нее дымилась длинная черная папироска, вставленная в мундштук. Довольно красивое лицо женщины портили излишний макияж и толстый слой пудры, делавший его неживым и похожим на маску.

«Хотя, может быть, так было задумано», – подумал я и ответил: – Впервые. Пока мне здесь нравится.

– Даже так? – ненатурально удивилась она, снова внимательно оглядывая меня. Моя одежда обманула ее, внушив, что перед ней случайно забредший пролетарий, решивший покутить. – Вы хотите сказать, что способны оценить подобное заведение?

Я ей явно не нравился, и она не хотела меня здесь видеть. Вероятно, она надеялась поиздеваться надо мной, смутить, как, наверное, уже делала не один раз с клиентами, которые ей не нравились, после чего выставить вон, вот только в этот раз ей не повезло с посетителем.

– Представьте себе, мадам. Так же, как и вас, но, боюсь, вряд ли вам это понравится, – тон моего голоса резко изменился, стал жестким.

Нинон Боргезе, таким был ее старый творческий псевдоним, гордилась тем, что умела просчитывать посетителей, вот только тут она почему-то ошиблась, сделав упор на молодость и внешний вид парня. Ее злой взгляд изменился, стал цепким и внимательным.

«Гость-то, кажется, непростой. Не бандит, не нэпман. Может, из бывших? Но ведь молод. Хотя, может, он из бунтарей с сумасшедшинкой в голове, несущих бред о свободе духа и мировом хаосе, но решающих свои проблемы более чем прозаически – револьвером и бомбой. У таких и язык подвешен, и на руку скоры. Дьявол с ним, просто скажу Даниле, чтобы присмотрел за ним».

– Знаете, давайте не будем спорить. Я распорядительница зала, мадам Нинон, рада приветствовать вас в нашем заведении. Если у вас будут особые предпочтения, обращайтесь. Помогу, если это будет в моих силах, – ее голос был сух и деловит, без малейшего намека на вежливость. – Выступления артистов начнутся через час, а сейчас вы можете сесть за столик или пройти в буфет. Думаю, вы по достоинству оцените нашу кухню и винную карту.

– Непременно, мадам. Только один вопрос. Что там за странная компания? На ряженых смахивают. Они сидят рядом со столиком, где пьют красные командиры.

– Исполины духа, так они себя называют. Когда есть деньги, пьют за вольнолюбивый русский народ, когда нет – говорят о трагедии русского народа. Недоучившиеся студенты и неудавшиеся литераторы. Как вы сказали? Ряженые? – распорядительница усмехнулась краешками губ. – Да, это слово им подходит. Хорошего вам вечера.

– Благодарю вас, мадам.

Она отошла, а я, все-таки остановив выбор на буфете, направился в его сторону. Буфетчик, мужчина лет сорока, с довольно приятным лицом, оценив мой наряд, бросил на меня неприязненный взгляд, в котором легко читалось: приперся мужлан – спеси на рубль, а заказ на копейку.

– Здравствуйте, уважаемый. Что посоветуете? – обратился я к нему.

В ответ бармен начал перечислять скучным голосом:

– Есть судак заливной, бутерброды с красной рыбкой и колбасой…

– Я есть хочу, – перебил я его. – А когда я голоден, на цены не смотрю.

Новый оценивающий взгляд буфетчика, но теперь в нем читался интерес.

– М-м-м… Тогда могу вам предложить расстегай московский с мясом и яйцом. Повар хвалился сегодня, что уж очень они ему удались, а про кулебяку так мне сказал, будешь есть и пальчики облизывать.

– Тогда давай мне расстегаев и порцию кулебяки, а для аппетита сто граммов… Этакого… – при этом я задумчиво посмотрел на бармена.

– Коньяк? – неуверенно спросил он, но понял по моему взгляду, что не то, снова спросил.

– Может, вишневую запеканку?

Мне никогда не доводилось ее пробовать, но при этом я с видом знатока кивнул головой и сказал:

– То что надо. И морса ягодного.

– Куда прикажете подать? Или здесь потреблять будете?

– Сяду за столик. По возможности в одиночестве. Можно?

Бармен замялся:

– Это вам с мадам надо переговорить.

С мадам после того разговора говорить было бесполезно. Или