Книга Искусство и религия (Теоретический очерк) - Дмитрий Модестович Угринович

жизни, калечащей и уродующей личность, мешающей развитию нормальных человеческих чувств, интересов и привязанностей. Антирелигиозная публицистика Поля Гольбаха мало походила на абстрактные философские трактаты. Широко используя средства эмоционально-эстетического воздействия, Гольбах делал свою критику христианства яркой, остроумной, эмоционально насыщенной. Не случайно В. И. Ленин в своей работе „О значении воинствующего материализма" подчеркивал значение бойкой, живой, талантливой, остроумно и открыто нападающей на господствующую поповщину публицистики атеистов XVIII в. для задач атеистического просвещения масс в нашей стране [1].

[1 См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 45, с. 26.]

Немецкое просвещение XVIII b., как известно, было более умеренным, менее радикальным, чем французское. Но оно, так же как и французское, оказывало огромное влияние на развитие художественной литературы в Германии XVIII в. Г. Э. Лессинг (1729 - 1781) в своей драме „Натан Мудрый" проповедовал идею веротерпимости, выступал против претензий христианского духовенства на обладание „полной божественной истиной". В одном из своих писем к брату Лессинг сообщал, что драма „Натан Мудрый" была написана им в целях полемики с богословами, в ней он в художественной форме сказал то, что было опасно сказать открыто в публицистической статье. Лессинг считал, что его цель будет достигнута, если хотя бы один из тысячи лиц, прочитавших драму, усомнится в истинности религии [1].

[1 См.: История и теория атеизма. М., 1962, с. 200.]

К числу свободомыслящих следует, бесспорно, отнести и великого немецкого поэта и мыслителя Иоганна Вольфганга Гете (1749 - 1832). Уже в молодые годы, во время пребывания в Лейпцигском университете, Гете относился весьма скептически ко многим догматам христианского вероучения. Сохранилось свидетельство одного из современников Гете о его вольнодумстве: „Тут подвизается студент по имени Гете. Он выступил с трактатом о Христе, в котором утверждал, что спаситель вовсе не был основателем религии и что христианская вера - плод умствования многих мудрецов, писавших под общим псевдонимом. Он утверждал также, что христианская религия всего лишь очень разумное политическое учреждение" [2].

[2 Цит. по: История свободомыслия и атеизма в Европе, с. 247.]

Вольнодумство Гете нашло свое наиболее полное воплощение в его „Фаусте". Вся образная и идейная структура этого произведения направлена на возвеличение и утверждение творческих потенций человека, неустанных поисков им истины. Хотя Фауста, собравшегося выпить яд и покончить счеты с жизнью, останавливает звон пасхальных колоколов, но это не значит, что Фауст - верующий. Ведь сам он в этот момент говорит:

…Ликующие звуки торжества,

Зачем вы раздаетесь в этом месте?

Гудите там, где набожность жива,

А здесь вы не найдете благочестья.

Ведь чудо - веры лучшее дитя [1].

[1 Гете И. В. Собр. соч. В 10-ти т. М., 1976, т. 2, с. 33.]

Главный вывод, который делает Гете в конце трагедии („Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой"), не только не согласуется с основными нравственными заповедями христианства, но и прямо противостоит им. В „Фаусте" можно обнаружить скрытую полемику с Библией. К примеру, вместо известного евангельского положения „В начале было слово" в „Фаусте" провозглашается принципиально иной тезис: „В деянии начало бытия". В многочисленных высказываниях Мефистофеля по адресу церкви - отзвуки взглядов самого Гете:

А церковь при своем пищеваренье

Глотает государства, города

И области без всякого вреда.

Нечисто или чисто то, что дарят,

Она ваш дар прекрасно переварит [2].

[2 Там же, с. 106.]

Идеи свободомыслия и антиклерикализма разделяли и многие передовые русские писатели и поэты.

М.В.Ломоносов, и А.Н.Радищев, и многие другие русские просветители XVIII в. были одновременно и писателями. Антиклерикальные и критические по отношению к религии взгляды они выражали не только в своих философских и научных трактатах, но и в художественных произведениях.

Общеизвестно страстное разоблачение А. Н. Радищевым роли православной церкви в России в его оде „Вольность":

Власть царска веру охраняет,

Власть царску вера утверждает;

Союзно общество гнетут.

Одно сковать рассудок тщится,

Другое волю стерть стремится;

„На пользу общую", - рекут [1].

[1 Радищев А. Н. Избранные философские и общественно-политические произведения. М., 1952, с. 479.]

На формирование взглядов великого русского поэта А. С. Пушкина большое влияние оказали атеистические и антиклерикальные идеи французских просветителей XVIII в., книги которых были ему знакомы с юношеских лет. Известно, что в лицейские годы Пушкиным была написана антиклерикальная поэма „Монах", которая долгое время хранилась в архиве его лицейского знакомого А. М. Горчакова [2].

[2 См.: А. С. Пушкин в воспоминаниях современников. М., 1974, т. 1,с. 381,514.]

Замечание А. С. Пушкина в одном из писем из Одессы о том, что он „берет уроки атеизма", не было случайным. Это доказывает не только „Гавриилиада" - блестящая и дерзкая пародия на христианский миф о непорочном зачатии, - но и некоторые стихотворения поэта, чуждые по своим идеям официальному православию. К их числу можно отнести известное стихотворение „Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана?". Это стихотворение вызвало такое негодование известного церковного деятеля митрополита Филарета (Дроздова), что он написал специальный стихотворный ответ поэту, в котором утверждал, что жизнь каждого человека не случайна, а дана ему богом и предназначена для выполнения божественного замысла. А разве не характеризует отношение А.С.Пушкина к церкви его знаменитая „Сказка о попе и его работнике Балде", которая целиком находится в русле народной фольклорной традиции.

Особенно сильны были тенденции свободомыслия и антиклерикализма в творчестве русских писателей революционно-демократического лагеря. Мало в мировой художественной литературе произведений, где бы с такой потрясающей силой была раскрыта антигуманная, уродующая человека сущность религиозного лицемерия и ханжества, как в романе М. Е. Салтыкова-Щедрина „Господа Головлевы". Иудушка Головлев имя бога упоминает на каждом шагу. Он ревностно соблюдает все обряды православной церкви, ежедневно проводит немало времени за молитвой. Иудушка, пишет Салтыков-Щедрин, „знал множество молитв, в особенности отлично изучил технику молитвенного стояния. То есть знал, когда нужно шевелить губами и закатывать глаза, когда следует складывать руки ладонями внутрь и когда держать их воздетыми, когда надлежит умиляться и когда стоять чинно, творя умеренные крестные знамения" [1].

[1 Салтыков-Щедрин М. Е. Избранные произведения. М., 1978, с. 214.]

Поминая постоянно имя бога, Иудушка одновременно делает мелкие и крупные пакости всем окружающим его людям, включая и ближайших родственников. Он настолько лишен всего человеческого, что равнодушно обрекает своих сыновей на гибель, отказывая им в какой-либо материальной помощи, отдает своего незаконного сына в воспитательный дом, чтобы тот не напоминал ему о „грехе". А. В. Луначарский справедливо считал образ Иудушки глубочайшим реалистическим