Книга Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330 - Клод Каэн

Безусловно, завоевание Антальи на южном побережье в тот же самый период было, среди прочего, вызвано коммерческими причинами. Некие купцы из Александрии пожаловались на конфискации, устроенные франкским хозяином города тосканцем Алдобрандини. Очевидно, что многие другие франки, в особенности те, которые в тот момент обосновались на Кипре, имели свои интересы в этом анатолийском порту, не совсем совпадавшие с интересами мусульман. Когда турецкие завоевания приобрели необратимый характер, они по тем же причинам перешли к политике компромисса. В 1213 году стороны достигли договоренности о взаимной безопасности подданных обоих государств, торгующих на территории друг друга. В 1216 году был заключен более официальный договор, определявший взаимные гарантии, в особенности по вопросу о сборах, подлежащих платежу, и привилегиях в отношении собственности в случае кораблекрушений в «территориальных» водах, которые в отсутствие договора существовали, но не были автоматическими. Эти тексты, очевидно, предполагали наличие флота, под которым могли подразумеваться только суда, оставшиеся у жителей Антальи от времен Византии, но которые отныне и впредь были флотом Сельджуков.

Венецианцы – самые искусные торговцы в Латинской империи и соперники греков, – конечно, стремились наладить и укрепить выгодные прямые торговые отношения с государством Сельджукидов. Это было реализовано на Черном море, но еще раньше через Анталью, поскольку только у этого порта имелись льготы, дарованные Кей-Хосровом и обновленные в еще более благоприятную сторону Кей-Кавусом и позже Кей-Кубадом. Согласно концессии, данной последним, которая сохранилась и была датирована 1220 годом, им представлялось снижение таможенных платежей (обычно составлявших не менее 10 процентов) до 2 процентов от стоимости товара и полная свобода торговли зерном, драгоценными металлами, даже обработанными, драгоценными камнями и жемчугом. И конечно, они получили гарантии личной безопасности и сохранности их ценностей даже в случае кораблекрушения. Кроме того, как и в других мусульманских портах того времени, им предоставлялась правовая автономия при решении своих внутренних дел и особое преимущество перед другими латинянами, поскольку при возникновении споров между любыми из них арбитры должны были назначаться венецианцами. Договор был заключен только на два года, но есть все основания предполагать, что он был более или менее неявно перезаключен на длительное время, и венецианские статуты 1255 года имеют отношение именно к связи, установленной венецианцами между Александрией и Антальей. Что же касается других латинян, упомянутых в договоре, то отдельного упоминания удостоены только пизанцы, хотя другие тексты свидетельствуют, что в Анталье были еще купцы из Прованса (кипрская концессия 1236 года) и генуэзцы (частная сделка 1237 года).

На Черном море венецианцы наверняка были почти единственными латинянами, поскольку без их соизволения невозможно было пройти туда из Средиземного моря. Документы, касающиеся их пользования турецкими портами на этом побережье, весьма скудны. В одной частной сделке упоминается пребывание венецианца в Самсуне в 1212 году, когда этот порт находился в руках Трапезунда, однако он, очевидно, не представлял коммерческого интереса, если не считать его связей с внутренними областями государства Сельджукидов. Но самое главное, что на Черном море их больше всего интересовала торговля с Русью.

Соперничество шло между тремя сторонами: венецианцами (временами к ним примыкали и некоторые другие латиняне), Трапезундом, с момента оккупации Синопа, целью которой была торговля, государством Сельджукидов. В данном случае единственным источником информации, хотя и достаточно красноречивым, являются политические события, упомянутые ранее. Для турков торговля с Русью была полезной, позволяя получать меха, мед и рабов, которых обычно везли оттуда. Но кроме того, она позволяла им соперничать с людьми из Трапезунда за транзит товаров к месту назначения в более отдаленных мусульманских странах. В 1223 году армия монголов захватила крымский порт Судак – конечный пункт этой торговли. Многие купцы из этого города вместе с русскими купцами из разных мест бежали в Малую Азию и потерпели кораблекрушения вблизи ее побережья. Между Сельджуками и людьми из Трапезунда возник спор за ценности, которые удалось спасти, поскольку сельджуки забрали их себе в соответствии с обычаем в отношении мест, где не существовало никаких концессий. Однако вторые настаивали, что корабль вез в Трапезунд дань из «Готии» (Крыма), сюзереном которой он был, и, следовательно, ее захват должен расцениваться как акт откровенной политический враждебности. На самом деле связь портов на той стороне Черного моря с Трапезундом раздражала Сельджукидов, и, если они не хотели, чтобы она восстановилась после ухода монголов, которые не собирались там оставаться (в 1223 г.), нужно было что-то делать. Предлоги были найдены. Один купец из Антальи, который путешествовал из Сирии в Киликию, Анталью и Анатолию по суше, а также по Черному морю, утверждал, что у него есть основания жаловаться на франков из Трапезунда, армян из Киликии и русских из Крыма. В Судаке подданные Сельджукидов стали жертвами конфискаций. Мы видели, как в 1225 году экспедиция под началом полководца из Кастамону закончилась установлением в Судаке протектората Сельджукидов, продлившегося до окончательного завоевания монголами южных территорий Руси в 1239 году.

Эти события показывают, что если иностранцы посещали Турцию, то подданные Сельджукидов любого вероисповедания (что доказывает мечеть, построенная в Судаке) тоже принимали участие в международной торговле. Однако иностранцы не ограничивались посещением одних только портов. Не говоря уже о том, что многие иранцы приезжали туда торговать и добирались даже до Сиваса и Коньи, а один из них был монгольским шпионом. Было и некоторое количество итальянцев, приехавших из Сирии или с Кипра, которые по пути в Дамаск и Алеппо встречали своих соплеменников других профессий. Во время нашествия монголов их количество должно было вырасти, но следует подчеркнуть, что они были и до монголов, поскольку этому факту уделяется недостаточно внимания.

Поэтому в первые десятилетия XIII века великие султаны строили караван-сараи, по развалинам которых даже сейчас можно определить основные торговые пути древних времен. Конечно, караван-сараи, или «ханы», существовали во всех мусульманских странах, особенно в Иране. В Центральной Азии, где купцам приходилось преодолевать большие расстояния иногда в тяжелых климатических условиях, власти строили как можно больше небольших стоянок, размещая их по возможности вблизи источников воды. Эти две традиции дали толчок появлению «ханов» и в Малой Азии. Подчеркнем, что они были особенно полезны зимой, когда караваны продолжали идти, невзирая на снег, а селения, располагавшиеся в стороне, особенно в горных районах, не могли предложить им достаточно мест, чтобы укрыться. Несчастье, случившееся с иранскими купцами, упомянутое выше, демонстрировало необходимость в них, и уже в XII веке Кылыч-Арслан велел построить большой «хан» неподалеку от Коньи. Впоследствии султаны и знатные люди старались превзойти друг друга на этом поприще. Нам точно известно, что до 1243 года существовало около тридцати «ханов», но, если судить по сохранившимся развалинам, их было еще на десять больше. Вероятно, их построили во времена монголов. Согласно Ибн Саиду, только на дороге из Кайсери в Сивас в середине XIII века их было двадцать. Более того, было построено или восстановлено несколько мостов, например, через Кызылирмак. Дороги, по-видимому, остались без изменения.