Книга Аллегро на Балканах - Александр Михайловский

– А нам с вами еще придется остаться, – сказал великий визирь, – и подумать над тем, что нам делать теперь, когда турецкое государство лишилось головы, оказавшись в нескольких часах от края гибели. Если Всевышнему так угодно, то нам придется пройти по этому пути до конца.

– Вы имеете в виду, что по причине отсутствия на троне султана мы должны установить республику, хотя бы временно? – спросил военный министр. – Ведь, как ни крути, при отсутствии на троне султана мы с вами не более чем частные лица, и наше согласие на условия капитуляции не будет значить ровным счетом ничего…

– Э нет, – сказал великий визирь, – никакой республики в Стамбуле быть не должно. Русская императрица ее не признает ни в коем случае, а мы с вами после такого станем для нее мятежниками хуже французских монтаньяров… С монтаньярами она вести дела может, а вот с нами просто не будет. Чтобы спасти ситуацию, надо возвести на трон такого представителя династии Османов, который априори будет согласен на все условия повелительницы урусов. И одновременно мы должны попросить у нее отсрочки, потому что у нас получилась неувязка с султанами.

Хуссейн Назым-паша веско произнес:

– Ни один кандидат, включая самых молодых и глупых, не согласится выдавать султана Абдул-Гамида на суд русской императрицы и болгарского царя. Это исключено. Я думаю, такой пункт был вставлен специально, чтобы при видимой возможности мирного решения полностью исключить возможность достижения договоренности. Русским генералам нужен кровавый штурм нашей столицы, чтобы в преддверии грядущих сражений в Европе до бритвенной остроты отточить возможности своей армии.

Мехмед Камиль-паша в ответ покачал головой и тихо сказал:

– Чтобы не допустить позорной выдачи на суд неверных бывшего султана Абдул-Гамида, необходимо сделать так, чтобы этот мерзкий шакал попросту не дожил до завтрашнего дня. Пусть он вскроет себе вены или повесится на ремешке от шаровар. Неужели в его карауле не найдутся люди, имеющие к этому бабуину кровный счет? Ну, вы меня понимаете… Нет преступника – и нет суда над ним.

18 августа 1907 года, Стамбул и его окрестности.

Константинопольская операция началась минута в минуту в назначенное время, несмотря на турецкие стенания пор поводу того, что у них и собаки не кормлены, то бишь султан еще не назначен. Бывший султан Абдул-Гамид как-то неожиданно вскрыл себе вены, его брат наотрез отказывался снова лезть на трон, а следующий по старшинству Османид Мехмед Вехеддин куда-то пропал; и вообще, желающих на эту собачью должность находилось маловато, поэтому обстановка в Стамбуле была несколько невнятной. Для полного соответствия происходящего национальному колориту не хватало только бузящих на улицах янычар. А все оттого, что после добровольной отставки Мехмеда Пятого, который султанствовал чуть больше суток, правительство либералов превратилось в обыкновенную хунту, власть которой держится исключительно на штыках.

И в то же время в городе начали поднимать голову их оппоненты из числа младотурков, гораздо более активные и многочисленные, только слегка ошарашенные внезапностью переворота. По причине отсутствия в шаговой доступности крупных воинских соединений, за исключением второго временно корпуса, контролируемого либералами, эпицентром младотурецкого влияния стал османский флот – точнее, его главная база, расположенная в бухте Золотой Рог. Нельзя сказать, что турецкие морские офицеры не поддержали свержение султана Абдул-Гамида – наоборот, они проводили его радостным улюлюканьем и злорадными криками, потому что прежняя власть считала флот откровенным баловством, отчего даже исправные корабли по большей части ржавели у причалов.

И потом у младотурок и либералов начались расхождения в методах. В первую очередь, потому, что либералы, как люди спокойные и разумные, были склонны принять ультиматум императрицы Ольги и встроиться в предложенную ею схему, означающую ликвидацию османского государства и поэтапное растворение турок в плавильном котле Российской империи; а вот младотурки, помешанные на национальном возрождении, такой идее сопротивлялись всеми четырьмя конечностями. Их цель – мононациональное и монорелигиозное турецкое государство в границах Османской империи периода ее расцвета. Их инструмент – завоевательные войны и геноцид иноверцев и инородцев (в чем они полностью сходились с Абдул-Гамидом, проделывавшим такое неоднократно). Не моргнув глазом, они повторят и даже превзойдут кровавые «подвиги» своих предшественников (вроде Хиосской резни), даже не подозревая, что именно перспектива такого развития событий и навлекла на любимую ими Османскую империю войну на полное политическое уничтожение.

Но пока в Сталбуле все бурлило и пахло, рано утром, на рассвете, восемнадцатого числа, русские войска, накопившиеся в фортах брошенной чаталжинской линии, без артподготовки и прочих спецэффектов атаковали редкую цепь турецких сторожевых постов. С легкостью прорвав эту тоненькую линию, русские солдаты устремились вперед, к горлу Босфора и Константинополю. При этом удар на Константинополь был отвлекающим, чтобы Хуссейну Назым-паше было веселее и интереснее жить и он не разбрасывал своих аскеров на второстепенные направления, а наоборот, стянул в кулак все, что возможно, для обороны столицы. Воевать его аскеры все равно не хотят, а в тесном и по-азиатски хаотично застроенном городе скрыться с глаз офицера и выйти из боя намного проще, чем на открытой местности.

Основной удар русское командование наносило на северном фланге – там к горлу Босфора в авангарде Таврической армии продвигался шестнадцатый армейский корпус под командование генерал-лейтенанта Топорнина. Это был еще один старый конь-артиллерист, не портящий борозды, храбрый, сообразительный, но не хватающий звезд с неба, а потому всю службу мотавшийся по дальним гарнизонам. Вот и сейчас он вел своих солдат по пыльной узкой дороге, чтобы ударом с суши захватить турецкие батареи перекрывающие вход в Босфор со стороны европейского берега. Эта задача была поставлена всем трем корпусам. Зоной ответственности шестнадцатого корпуса были турецкие батареи европейского берега Черного моря: Килия, Узуньяр, Фенераки, после зачистки которых от турецких гарнизонов следовало привести орудия в негодность и продвигаться на юг в район селения Сары-Таш, чтобы там соединиться с семнадцатым и тринадцатым корпусами, зачищающими европейский берег пролива Босфор от батарей Каридже до Румели Кавак, и ожидать последующих приказов.

Одновременно с началом наступления с чаталжинского рубежа, русский Черноморский флот, выставил в заслоне напротив Босфора устаревшие барбетные броненосцы «Синоп»[20] и «Двенадцать апостолов» (на турецких «старичков» этого было больше чем достаточно), а свои главные силы сосредоточил напротив батарей, прикрывавших Черноморское побережье с азиатской стороны пролива. Ударный отряд включал в себя старые барбетные броненосцы «Чесма» и «Георгий Победоносец», башенные броненосцы «Ростислав», «Три Святителя» и «Князь Потемкин-Таврический», имевшие в залпе шестнадцать двенадцатидюймовых и четыре десятидюймовых орудия.