Книга Коснуться мира твоего - Оксана Алексеева

Я отвела взгляд. Слишком большая пропасть между нами. И возможно, прямо сейчас отряд из какого-нибудь Города Лета идет по следу наших охотников, которые выходят на поверхность только за ресурсами. И кто из них прав? Вражда настолько непримирима, что не оставляет никаких надежд даже на диалог. Надо было сказать хоть что-то:

– Им нужны лекарства…

– Да, Кханника, им нужны лекарства, – ответил он совсем равнодушно.

И больше ничего не требовалось говорить – без того понятно, что у Константина и десятков других охотников забрали не только аптечку. Обезьяны отличались неоправданной жестокостью – и считали себя вправе делать это. Ненависть непреодолима, и с каждой стороны для нее заложен нерушимый фундамент. Раздавшийся за спиной голос обдал холодом:

– Надо заметить, что Константин твой умер довольно быстро. Похоже, сердечко слабое. А Шестнадцатая Мать мне до сих пор присылает пироги в знак благодарности.

Эта фраза даже меня заставила подскочить на ноги. Кирк был там? Одним из тех чудовищ? Да о чем это я – разве я раньше не знала, что он этим занимается?

Орин зарычал, отшвыривая меня в сторону. Хоакин стоял бледный, как полотно.

– Да что же ты делаешь, Кирк?! – орала я, пытаясь обхватить Орина.

Кирк тоже поднялся на ноги.

– И что, крысоед? – он скинул арбалет с плеча на пол и говорил таким ровным голосом, что даже Орин притормозил. – Вот он я – весь ваш. Хотели отомстить – получайте. Или вам сначала надо лекцию прочитать, как допрашивать, чтобы я не слишком быстро умер?

– Ублюдок… – Орин дышал тяжело. – Мы не такие звери, как вы! Но убить тебя у меня рука не дрогнет!

– Он… моя… семья… – стонала я. – Умоляю! Кирк, зачем ты это делаешь?!

– Отойди, Хани. А ты… Как там тебя? – он обратился к застывшему Хоакину. – Я отнял твою семью – почему же ты стоишь на месте? Бери нож – и завтра ты проснешься счастливее, чем сегодня.

Мужчину качало, он переводил растерянный взгляд с Кирка на меня, потом снова на Кирка. Взял нож, но рука его заметно дрожала. Он не был слабаком или трусом, но никогда не был готов встретиться с убийцей своего друга вот так неожиданно, в далеком убежище посреди пустыни. Поэтому он и не лелеял в себе жажду невозможной мести. Но теперь он собирался выполнить это, подтвердив свои намерения шагом вперед.

– Кирк! Хоакин! Почему все так? – я кричала сквозь слезы, отпустив плечи Орина – тот тоже понимал, что это не его месть, поэтому отступил. – Не делайте этого, никто не должен умирать!

Хоакин наконец-то разомкнул побелевшие губы:

– Отец учит прощению, но это не тот случай, когда можно простить. Прими это, Кханника, теперь моя очередь убивать твою семью, хоть ты и не виновата.

Меня отодвинули в сторону, и когда нож коснулся шеи Кирка, я зажмурилась. Видела, что он и не собирается защищаться – это была какая-то провокация, смысла в которой я не увидела. Мы могли разойтись, но он зачем-то вызвал эту бурю. К счастью, непонимание его поведения тревожило не только меня:

– Зачем ты это сделал, обезьяна? – Хоакин почти шептал. – Зачем признался?

– Потому что я был за Большой Рекой. Я видел, во что превратились другие люди, – удивленно распахнув глаза, я заметила, что из-под ножа сочится кровь, но Хоакин слушал. – Скорее всего, никого не осталось – кроме вас и нас. Мы и вы – все человечество, понимаете? Наши женщины не могут родить столько детей, сколько нас погибает. Большинство детей не переживает свою первую зиму. Вы, запертые в этом своем крематории, вообще только о себе и думаете. И ваши женщины тоже становятся бесплодны. Вы сдохнете со временем там, а мы – тут. И если мы не можем друг друга понять, то мир уже рухнул. Нет шансов – ни у кого. Тогда зачем мы стараемся?

Хоакин глянул на меня, словно ища подтверждение его словам. Я кивнула, вспоминая выводы читателей:

– Там они совсем уже не люди… Безмозглые уродливые каннибалы. Радиация. Если они и эволюционируют, то это будет уже совсем другая ветвь… А зомби приходят с другой стороны – оттуда, где были взрывы. Есть большая вероятность, что остались только мы и обезьяны.

– И что? – Хоакин снова вперился взглядом в Кирка. – После этой информации я должен простить тебя?

– Не должен. Режь, – ответил Кирк. Милосердный Отец, если он сегодня каким-то образом выкарабкается, то я ему сама шею сверну!

– Он хочет сказать, – внезапно заговорил Орин своим раскатистым басом, – что если мы не сможем преодолеть ненависть, то нам всем кирдык. Ну навроде того, что если ты не сможешь его простить, то это значит, что все наше сообщество никогда не сможет простить обезьян. Или тип того.

Ух ты! Не ожидала от него такой глубокой мысли. Но он тут же добавил, снова заставив напрячься:

– Режь, Хоакин. А завтра мы подумаем, что с этой информацией делать.

– Нет! – в очередной раз закричала я. – Сегодня все мы можем остаться живы! Все! Хоакин, он бросил свое оружие, хотя мог убить этим арбалетом вас обоих! Закари тоже их ненавидит, но он уже видит в них людей. И Отец смотрит на то, как ты поступишь!

Хоакин опустил руку, а взгляд его снова стал рассеянным.

– Отец… Кханника, я не прощаю его и всегда буду ненавидеть, но пусть идет. Пусть помнит об этом дне, когда встретит следующего охотника.

– Я буду помнить, не волнуйся, – сказал Кирк.

– …но воздухом одним дышать с ним не хочу. Убирайтесь.

Когда Шо затрусил вперед с нами на спине, я начала и уже не могла остановиться:

– Идиот! Тупица! Тварь! Зеленых ящериц тебе в зад!

– Не ругайся, хорошая моя. Мне не разрешаешь – а сама-то, только послушайте…

– Ублюдок! Скотина! Сукин сын!

– Я передам матушке привет от тебя.

– Сволочь! Выродок! Идиот!

– Ты повторяешься. Как, кстати, самочувствие? Хоть немного отогрелась?

– Подонок! Урод! Убийца!

– Убийца, но того мужика я не убивал. Меня даже не было в том отряде. Но я вполне мог в то время допрашивать другого охотника.

Это меня окончательно вывело из себя:

– То есть тебя чуть не убили за то, чего ты даже не делал?!

– Ага. Но я успокаивал себя мыслью, что за меня точно отомстят.

– Кто?! Я?!

– Вообще-то я имел в виду Шо – он же сразу караулить начал, когда шум услышал. Вряд ли бы живым кто-то ушел. Но рад, что ты предложила и свою кандидатуру.

– Мерзавец! Гад! Паучье отродье!

– Тебе стихи надо писать.

Вечером в палатке мне пришлось его немножечко простить, чтобы прижаться к тепленькому.

Среди встречающих в Городе был и Закари. Он уперся взглядом в мое кольцо, но, слава Отцу, не стал ничего комментировать – нам предстоит долгий разговор, но все позже. К тому моменту я уже вообще не могла стоять на ногах. Основные новости об экспедиции уже всем были известны, поэтому нас наконец-то отпустили восвояси. Несколько дней нас не потревожат – дадут время на восстановление и отдых.