Книга Игра нипочем - Феликс Разумовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Естественно, дорогой партнёр, приступайте. –Хозяин дома поднял стакан, кивнул, задумчиво, с видом эстета посмотрел насвет. – Истина в вине? Чушь. Истина в крови…
Посолил, поперчил, тщательно размешал и не торопясь выцедилбагровый нектар.
– А мне бы вот эту… – засмотрелась в кубОблегчёнка.
Панафидин принялся читать. Монотонно, скучно, без эмоций.Подобное чтение в России характеризуют сравнением «как пономарь», хотя кто изныне живущих сумеет, пусть в общих чертах, объяснить, кто такой пономарь?..Читал Панафидин долго. Хозяин и остальные гости прикончили всех змей, вволюнапились освежительного, Брутальный ободрал и порезал плоть, положил соспециями томиться. Казалось, панафидинское чтение он вовсе пропускал мимо ушей,однако это было не так.
– Уважаемый партнёр, – заметил преемник Джеронимо,когда Панафидин иссяк. – Всё хорошо, но вот с номерами четырнадцать ипятьсот двадцать три, по-моему, недоработка. Какой-то там муляж взрывногоустройства с целью воздействия на психику клиента… Пфуй! – Обсидиановыеглаза сверкнули чёрным огнём. – Пластида полкило ему в унитаз, чтобыкопчик в черепушке застрял. А эти ваши опухоли в мозгу, медленные, задумчивые ипечальные? Нечего, дорогой партнёр, время тянуть. Его, так-то говоря, у насосталось немного… А потому – только радикальные решения, никаких полумер.
– Естественно, уважаемый партнёр, никакихполумер, – согласился Панафидин. – Однако в плане четырнадцатогономера не всё так просто. С ним напрямую был связан шестьсот сорок второй инаверняка оставил ему какую-то информацию. Так что здесь, полагаю, рубить сплеча нам не след. А вот что касаемо пятьсот двадцать третьего – понял,осознал, каюсь. Будем исправлять, пришлём ему специалиста.
– Да, да, пришлите. И найдите самого лучшего. –Брутальный оскалился. – Чтобы никаких больше опухолей. И никаких мозгов…Ну что, дорогие партнёры, останетесь ночевать? Нет? Надо возвращаться, дела?..Что ж, жаль… Да, кстати, – он начал убирать со стола, тряпка в его рукахоставляла кровавые разводы, – тот апачский койот, что привез вассюда, – серой масти. Надеюсь, мне не нужно объяснять, как поступают сотступниками? Ну всё, уважаемые партнёры, спасибо за компанию. Бон вояж.
И наверное, впервые за все время он улыбнулся. Получилосьнастолько страшно, что сам Джеронимо бы позавидовал.
Случалось ли вам, любезный читатель, в жаркий, пыльный ипотный день сидеть в пробке где-нибудь на подходах к Аничкову мосту и смотретьиз окошка машины на резвых мальчиков, бесплатно сующих водителям какие-то не тожурналы, не то рекламные каталоги нового магазина?.. Одному из авторов этих строк– доводилось, и журнальчик был взят, скажем прямо, больше с мыслью о растопкедля дровяной печки. Поэтому красочное издание под названием «Рандеву» ехало всюдорогу небрежно закинутым на пол между сиденьями. Да и по приезде домойоказалось опять-таки на полу, рядом с кочергой и совком.
Печка уже зияла распахнутой топкой, когда журнал оказалсявсё-таки раскрыт… отложен в сторонку… и наконец прочитан, что называется, откорки до корки.
Вы будете смеяться, но массу нового и интересного узнал нетолько автор, но и его отец, справлявший в тот год почтенное восьмидесятилетие.Город Питер приоткрылся с совершенно неожиданной стороны. Ну, то есть, сейчасуже никого не шокируешь анатомическими снимками красавиц-забавниц, от худющих«моделей» до фигуристых «пышечек», ждущих встреч с обаятельными и, главное,щедрыми кавалерами. Но как не впасть в философскую задумчивость, глядя напортрет грозного вида тётки с хлыстом в крепкой руке?
«Госпожа приглашает в гости раба, – гласилтекст. – Свяжу, выпорю, унижу морально и физически. Где ты, мой покорныйраб?»
…А теперь представьте, что на том перекрёстке стояла нескромная авторская «Нива», а широченный лоснящийся «Мерседес». И сидел в нём некто иной, как Николай Васильевич Клюев. Ну конечно – тот самый. И тоже, скучаяв пробке, позволил просунуть в приспущенное окошко глянцевый, кричаще-розовыйжурнал.
И открыл его.
И пролистнул, косясь в ветровое стекло на кормувпередиползущей машины.
И наткнулся на объявление от Госпожи, ждущей в гости Раба.
Хмыкнул, покачал головой… стал листать дальше…
Но почти сразу вернулся к той же странице, а потом – благобыл в машине один – вдруг вытащил мобильник и позвонил по указанному телефону.Выслушал нарочито хамский ответ… испытал небывалый и необъяснимый душевныйподъём… И, еле дождавшись зелёного света на светофоре, рванул под запрещающийзнак, рванул с визгом и проворотом колёс, как не ездил уже давно.
Волнуясь, точно мальчишка, затормозил у облезлой хрущобы…
И была порка.
И все обещанные унижения.
И грандиозный оргазм, по сравнению с которым меркли иисчезали все его прежние сексуальные достижения.
В общем, он понял – пришла любовь.
И пусть будет стыдно тому, кто за это бросит в НиколаяВасильевича Клюева камень. Не последние люди в человечестве увлекались подобныминтимом…[99]
– Люся, к ужину не жди. У нас тут внеочередная сессия…Что? Как? Зачем? А, ну конечно. Всё, целую, пока…
Вокруг уже вовсю бушевала весна: ярко светило солнышко,чирикали воробьи, некоторые девушки выбрались на улицу без колготок. Ножки,правда, в своём большинстве ещё не блистали загаром, но тем не менее… Впрочем,женщина для Николая Васильевича с некоторых пор существовала только одна.Люся?.. Господь с вами. Какая Люся, когда сегодня его ждала ОНА – воистинуГоспожа его сердца и души, властительница его дум, исполнительница желаний… Та,о которой вот уже скоро год были все его чаяния и мечты…
Глянув на часы, он поехал в дорогой бутик. Там трепетно,долго выбирая, купил чулки, туфли, блондинистый парик, ажурный комбидрес ипоехал на юг – на периферию города, в спальный, малолюдный в это время район.Там, на третьем этаже невзрачной пятиэтажки, его ждали.
– А, это ты, говнюк? – открыла ему дверь плотная,с недобрым взглядом бабища. – Припёрся, значит. Тогда деньги гони!
– Вот, госпожа… пожалуйста… Всё в полном объёме… –чувствуя себя восхитительно виноватым, выдохнул Николай Васильевич, вытащил купюры,сунул бабище в лапу и следом ту лапу облобызал. – Жду повелений, госпожа…
– Ну, рази так, – подобрела баба, – готовьсядавай. Уж я тебя обихожу.
– Да, госпожа, да… – засуетился НиколайВасильевич.
И принялся лихорадочно раздеваться на одном квадратном метрезахламлённой прихожей. Долой костюм, рубашку, трусы, скорее долой! Оставшись вчём мама родила, он судорожно вздохнул, потянулся, икнул от страшноговозбуждения и принялся надевать парик. Затем настала очередь чулок, туфель,пуговок комбидреса. Судья был почти готов, когда появилась бабища –встрёпанная, босая, в сизых панталонах и чёрном бюстгальтере, большенапоминавшем бронежилет. В правой руке она держала мухобойку, а левой… Её леваярука поглаживала огромный, приспособленный на ремешках резиновый орган«strap-on».
