Книга Полнолуние - Андрей Кокотюха

Мужчина, потерянный и снова обретенный, сам удивился в первые минуты натиску жены, которую, несмотря на ее новую фамилию, абсолютно не воспринимал бывшей. Пытался сопротивляться — не ее активному, непреодолимому желанию, совсем нет. Вяло, больше для порядка отбиваясь, сокрушался:

— Я грязный, Лара, грязный, не мылся толком, воняю.

На что слышал горячее и нетерпеливое:

— Чистый. Чистейший. Убери свои руки, черт тебя побери!

Когда же чертыхания сменились короткими, непривычными в ее устах бранными словами, Вовк перестал обороняться. Наоборот — решил напомнить, кто из них мужчина… Потом, когда от перевозбуждения и длительного вынужденного воздержания Игоря все закончилось слишком быстро, Лариса внимательно посмотрела Вовку в глаза, накрыла лодочкой ладошки его рот, прошептала:

— Все хорошо. Ты же никуда не исчезнешь, ты же не снишься мне?

Игорь не мог читать ее мысли, так что не знал, не подозревал — сейчас Лариса получила значительно большее удовольствие, чем когда это делал Сомов.

Почти всегда с перегаром.

И постоянно — долго, очень, бесконечно долго.

Дальше они лежали, как легли, полуодетыми, и говорили, говорили, говорили. Конечно, были перерывы, на них настаивала сама Лариса, чувствуя желание Игоря возобновить ощущение мужественности. Но все-таки время нашлось на все: на утоление жажды, на любовь, на разговоры. Она спросила про лагерь и побег. Ему рассказала про намерения Сомова, загрызенных людей и историю, услышанную от Полины Стефановны. А после всего оба поняли — о прошлом достаточно.

— Дальше что? Ты думал, Игорь?

— Только тем и занимался все время, пока здесь. Потому и не давал о себе знать раньше.

— До чего-то додумался?

— Присматривался.

— Ну и.

Немного отодвинув Ларису от себя, Вовк поднялся, сел, нашел кисет с табаком — подарок местных пионеров ему, фронтовику. Крутить цигарку не спешил, поскреб затылок.

— Подстриглась ты.

— О! Здрасьте! Великий слепой прозрел! Только заметил? Или сказать нечего больше?

— Подстриглась, — повторил Игорь. — Ничего, отрастут.

— Отрастут. Если б только это горе. Хочешь еще что-то сказать?

Чтобы собраться с мыслями, Игорь наконец взялся за цигарку. Закурив, произнес, уже не глядя на Ларису:

— Поверишь — не знаю.

— Поверю. Охотно поверю. Я и сама не знаю. Но ты же пробирался сюда, шел, рисковал и до сих пор рискуешь. Документы, подозреваю, будут надежными еще какое-то время. Но Сомов, и не только Сомов, скоро начнут внимательнее проверять всякого, кто перемещается в тылу, как неприкаянный. Они годятся для уличной проверки, Игорь. В какой-то конторе их безопасно показывать. Но внимательного ока карательных органов они не выдержат.

— Знаю.

— Я тоже знаю. Вообще странно, как ты мог протянуть эти три недели под боком у Сомова. Если бы не бандиты и еще история с волком, он присмотрелся бы к гражданину Волкову еще раньше.

— А он никуда не спешит. Лара, я прекрасно понимаю: под боком, как ты говоришь, у твоего… нашего Сомова долго не протянуть. Почему я пришел вот так, догадываясь об этом. Тебя хотел увидеть. Юрочку. Больше ничего сюда не вело, никакого плана на будущее.

— На тебя это не похоже.

— Спасибо за доверие.

— Жена должна знать своего мужа. Пожалуйста, на здоровье. Но хоть ты ничего и не придумал, проблему твоей, а заодно — нашей, Игорь, безопасности, нашей с Юрой, это не снимает. — Лариса говорила с учительскими нотками в голосе, оперлась на локоть. — Больше скажу. Не ручаюсь за себя.

— О чем ты?

— О том самом. Боюсь выказать перед Сомовым свое состояние. Он хитрый, Игорь. Внимательный и хитрый. Чуйка у него. Раскусит меня из-за подозрительного поведения. Долго сохранять спокойствие, играть роль не смогу, ты уж извини. Шпионка из меня плохонькая, — попыталась пошутить. — Не Мата Хари.

Вовк окутал себя клубом сизого дыма.

— Раз так, нужно решить все в ближайшее время.

— Согласна, муж мой. Только хочу знать, что и как мы решим. Предупреждаю — сорваться с места и бежать отсюда немедленно я не готова.

Игорь удивленно взглянул на нее:

— Совсем не готова?

— Неправильно понял, — тут же поправилась Лариса. — Если бы не Юра, пошла бы сейчас. Собрала бы вещи и побежала за тобой. Куда — не так важно. Где один беглец, там двое. Пока Сомов глаза протрет, уверена — нас и след простынет. Можно иначе. Например, мы бы выдержали так некоторое время. Тогда ты снимаешься из Сатанова, получаешь расчет на работе, идешь куда глаза глядят. С нового места даешь мне знать о себе. И я улизну от Сомова за тобой. В обоих случаях Виктор наверняка не сможет вот так, с ходу, вычислить причину моего бегства. Женщины уходят без предупреждения не только от таких, как капитан Сомов. От генералов убегают, и ничего, они не разворачивают на поиски беглянок свои армии. Но это, — подчеркнула она тут же, — при условии, если бы я была одна.

— То есть?

— Ничем и никем, кроме Сомова, не связана в своих решениях. Только вот Юра, Юра, Юра…

— Почему нельзя действовать точно так же, только взяв с собой сына?

— Игорь, имея под опекой маленького ребенка, спрятаться в наше время сложнее. У детей иные потребности, чем у взрослых. Ты же сам знаешь — Сомов давил не столько на наши с тобой отношения, сколько на мальчика. Мол, не думаете о себе, так подумайте хоть о ребенке.

— Получается… другого выхода не остается. Спасибо, супруга.

— За что, муж?

— Прекрасная учительница. Четко и доступно объясняешь сложный материал и помогаешь решить непростые математические задачки.

— А без паясничания можно, товарищ Вовк?

— Если на то пошло — гражданин. Беглый зэк никому не товарищ. И я не паясничаю. Искренне благодарю за подсказку: выход и правда один. Сомов наш враг, общий враг. Что бы мы ни задумали, все упирается в него. Так что нужно лечить не следствия, а причину. Невозможно убежать от него, чтобы не получить дополнительных проблем в военное время. Что ж, будем его убивать.

Прозвучало это буднично. Лариса тут же отметила: слишком спокойно, преступно равнодушно она отнеслась к намерению Игоря убить не просто человека, не только офицера НКВД.

Виктор Сомов оставался ее законным, пусть совсем не любимым мужем.

Они вместе жили, ели, спали. Даже находили какие-то общие темы для разговоров, не часто, но все же, все же, все же… Она легонько закусила нижнюю губу — раздражалась, потому что Сомов жив, а она уже вспоминает о нем в прошедшем времени. Не оплакивает, но похоронила, все равно похоронила живьем.

Ну почему так все?!