Книга Любовь небесного цвета - Игорь Кон

"Зина, пойми, прав я или не прав,сознателен или несознателен, и т.д. и т.д., следующий факт, именно фактостается, с которым я не могу справиться: мне физически отвратительнывоспоминания о наших сближениях.

И тут вовсе не аскетизм, или грех, иливечный позор пола. Тут вне всего этого, нечто абсолютно иррациональное, нечтоспецифическое.

В моих прежних половых отношениях былсвой великий позор, но абсолютно иной, ничего общего с нынешним не имеющий.Была острая ненависть, злоба, ощущение позора, за привязанность к плоти, толькок плоти.

Здесь же как раз обратное. При страшномустремлении к тебе всем духом, всем существом своим, у меня выросла какая-тоненависть к твоей плоти, коренящаяся в чем-то физиологическом..."

Хотя дружеские отношения между нимипродолжались еще несколько лет, Философов даже жил у Мережковских, между нимивсегда висела напряженность.

Заметное место в культуре Серебряноговека занимает лесбийская любовь. Разумеется, этот феномен был известен в Россиии раньше. Историки небезосновательно подозревают в этой склонности знаменитуюподругу Екатерины II княгиню Екатерину Романовну Дашкову (1743 -1809). Рановыданная замуж и оставшаяся вдовой с двумя детьми, прекрасно образованнаямужеподобная княгиня являлась в публичных собраниях в мужском платье, говоря вшутку, что природа по ошибке вложила в нее сердце мужчины. В отличие от своейкоронованной подруги, Дашкова не имела фаворитов. Единственной еепривязанностью была выписанная из Англии молодая компаньонка Марта Вильмот,которую скупая княгиня осыпала щедрыми дарами и пыталась сделать своейнаследницей. Сохранился даже шуточный вызов на дуэль, который Дашкова послаласвоей сопернице, английской кузине Марты Марии Вильмот. Возвращение миссВильмот в Англию в 1808 г. повергло Дашкову в отчаяние: "Прости, моя душа,мой друг, Машенька, тебя целует твоя Дашкова... Будь здорова, любимая, а я тебяпаче жизни своей люблю и до смерти любить буду".

Общее отношение русского общества клесбиянкам, как и к гомосексуалам, было отрицательно-брезгливым иассоциировалось главным образом с проститутками. Характерен отзыв Чехова:"Погода в Москве хорошая, холеры нет, лесбосской любви тоже нет... Бррр!!!Воспоминания о тех особах, о которых Вы пишете мне, вызывают во мне тошноту,как будто я съел гнилую сардинку. В Москве их нет - и чудесно".

Лесбиянки в Москве, конечно, были, но куважаемым женщинам этот одиозный термин обычно не применяли, а сексуальныеаспекты женской "романтической дружбы" предпочитали не замечать.Никому не приходило в голову подозревать что-то дурное в экзальтированнойдевичьей дружбе или "обожании", какое питали друг к другу и к любимымвоспитательницам благонравные воспитанницы институтов благородных девиц. Ихописания в произведениях Лидии Чарской вызывали у читательниц только слезыумиления.

Достаточно спокойно воспринималаобщественность и стабильные женские пары, обходившиеся без мужского общества.Одна из первых русских феминисток, основательница литературного журнала"Северный вестник" Анна Евреинова (1844-1919) много лет прожиласовместно со своей подругой жизни Марией Федоровой, а Наталия Манасеина, женаизвестного ученого, даже оставила мужа ради совместной жизни с поэтессой-символисткойПоликсеной Соловьевой (1867-1924). Их отношения просто не воспринимались каксексуальные.

Первым художественным описаниемлесбийской любви в русской прозе стала книга Лидии Зиновьевой-Аннибал"Тридцать три урода" (1907). Сюжет ее в высшей степенимелодраматичен. Актриса Вера расстраивает свадьбу молодой женщины, в которуюона влюблена, покинутый жених кончает самоубийством, а две женщины начинаютсовместную жизнь. В уставленной зеркалами комнате они восторженно созерцаютсобственную красоту и предаются упоительным ласкам, на которые неспособныпримитивные любовники-мужчины. Видя себя глазами влюбленной Веры, юнаякрасавица уже не может воспринимать себя иначе. Однажды она позирует нагойсразу 33 художникам, но нарисованные ими портреты не удовлетворяют ее: вместосозданной вериным воображением богини, художники-мужчины нарисовали каждыйсобственную любовницу, "33 урода". Однако блаженство продолжаетсянедолго. Болезненно ревнивая Вера понимает, что молодая женщина нуждается вобщении и не может обойтись без мужского общества и мучается тем, что рано илипоздно она потеряет ее. Когда девушка соглашается на поездку с однимхудожникам, Вера в отчаянии кончает с собой. Как и в аналогичных западныхроманах, лесбийская любовь кажется наваждением и заканчивается катастрофой.

Большинство любовных связей междуженщинами оставались фактами их личной жизни, и только. Роман Марины Цветаевой(1892-1941) и Софьи Парнок (1885-1933) оставил заметный след и в русскойпоэзии.

Цветаева, по собственному признанию, ужев детстве "не в Онегина влюбилась, а в Онегина и Татьяну (и, может быть, вТатьяну немного больше), в них обоих вместе, в любовь. И ни одной своей вещи япотом не писала, не влюбившись одновременно в двух (в нее - немножко больше),не в двух, а в их любовь". Ограничивать себя чем-то одним она не хотела ине могла: "Любить только женщин (женщине) или только мужчин (мужчине),заведомо исключая обычное обратное - какая жуть! А только женщин (мужчине) илитолько мужчин (женщине), заведомо исключая необычное родное (редкое? - И.К.) -какая скука!"

Парнок же любила исключительно женщин.Многих женщин.

Любовь Цветаевой и Парнок возниклабуквально с первого взгляда и была страстной с обеих сторон. Марина уже былазамужем и имела двухлетнюю дочь, отношения с Парнок были для нее необычными.

Сердце сразу сказало: "Милая!"

Все тебе - наугад - простила я,

Ничего не знав, - даже имени!

О люби меня, о люби меня!

Сразу после встречи с Парнок Цветаеваощущает "ироническую прелесть,/Что Вы - не он", и пытаетсяразобраться в происшедшем, пользуясь традиционной терминологией господства иподчинения.. Но ничего не получается:

Кто был охотник? Кто - добыча?

Все дьявольски наоборот!...

В том поединке своеволий

Кто в чьей руке был только мяч?

Чье сердце: Ваше ли, мое ли,

Летело вскачь?

И все-таки - что ж это было?

Чего так хочется и жаль?

Так и не знаю: победила ль?

Побеждена ль?

Рано осиротившей Марине виделось вПарнок нечто материнское:

В оны дни ты мне была, как мать,

Я в ночи тебя могла позвать,

Свет горячечный, свет бессонный.

Свет очей моих в ночи оны.

Незакатные оны дни,

Материнские и дочерние,