Книга Шпион товарища Сталина - Владилен Елеонский

Я победно улыбнулась.

— Местные органы власти, конечно, выполнят ваш приказ, но так, что миллионы людей, ваших советских людей, между прочим, спасаясь от искусственно созданного голода и грядущего зимнего холода, хлынут и заполонят все транспортные коммуникации. Вы будете направлять войска на фронт, а они не смогут пробиться сквозь толпы беженцев на дорогах и станциях. Кто будет виноват? Как видите, все делается для того, чтобы после всех пертурбаций, в результате которых погибнут миллионы людей, спокойно заявить: „Мы не виноваты, товарищи дорогие, во всех ваших бедах виноват Сталин“.

— Давайте-ка я вам лучше сказку расскажу. Мне ее рассказывала моя бабушка в далеком детстве. Послушайте, может, пригодится. В одном господском доме жил-был бельчонок в колесе. Такая у него была жизнь — вращал колесо на потеху господским гостям. Доходило до того, что в изнеможении он думал только об одном — как бы скорее умереть. Да только падчерица хозяйки полюбила его. Выпустить она его не могла, колесо запиралось на замок, ключ хранился у злой мачехи. Девочка не могла ничего сделать, она просто его любила! И бельчонок вдруг почувствовал, что такое вдохновляющая сила любви. В один прекрасный день он с такой силой разогнался, стуча лапками, что колесо не выдержало и сломалось. Бельчонок вырвался на свободу и…

В этот миг в кабинет встревоженной тенью вошел секретарь, бесшумно подошел к вождю и подал ему узкую полоску бумаги.

Товарищ Сталин быстро пробежал ее глазами.

— Первая ласточка!

Когда секретарь вышел, товарищ Сталин строго посмотрел на Лобка. Тот смутился, как закоренелый двоечник под твердым взглядом директора школы.

Я же постаралась изобразить на лице озадаченность.

— Мне кажется, что я слышала похожую сказку от кого-то из ваших специалистов, прибывших в Германию по обмену опытом осенью прошлого года.

— Возможно, я рассказывал ее моим пилотам.

— В чем же смысл сказки, господин Сталин? Может быть, поясните?

— Кого любят, тот побеждает. Кто бельчонок, понятно?

Я не успела ответить. В этот момент снова вошел секретарь и снова поднес вождю полоску бумаги с каким-то отпечатанным на ней текстом.

Сталин усмехнулся в усы.

— Вторая ласточка! Как остальные наркоматы, Александр Владимирович?

— Остальные наркоматы ничего не поняли и задают недоуменные вопросы.

— Благодарю! Посадите в приемной кого-нибудь вместо себя и поспите хоть чуть-чуть.

— Любочка посидит, товарищ Сталин.

— Любочка так Любочка».

10

Чайник кипел на примусе, но я не замечал, увлеченный рассказом Лены. Она, мило посмеиваясь, продолжала свое повествование.

«Когда секретарь вышел, товарищ Сталин посмотрел на Лобка и поймал его затравленный взгляд. Так дрессировщик в цирке ловит взгляд провинившегося зверя, чтобы морально добить его.

Кажется, Лобок давно начал догадываться, что перед ним ломают комедию, но, как видно, он выжидал, пока не зная, как поступить. Какая-то вязкая, как болотная жижа, сила все время уводила его взгляд в сторону от властного и требовательного взгляда вождя.

Товарищ Сталин пододвинул Лобку две полоски бумаги.

Глаза Лобка опустились. Он бросил взгляд на текст, и его слегка бугристые синеватые ноздри зашевелились, как у крысы, почуявшей смертельную опасность.

— Всего два наркомата!..

— Да, Колобок, печально для твоих хозяев. Всего два! Отзыв — детские стишки про Снежную королеву — пришел всего лишь из двух наркоматов.

— Товарищ Сталин, вы меня неправильно поняли. Два наркомата все-таки отозвались. Безобразие! Поднять на уши, перетрясти и арестовать врагов народа, чтобы ни одной гадины…

— Брось, Колобок! Хватит. Твоя игра в шпионов закончилась. Ваша сеть раскрыта. Лишь в двух наркоматах они вышли с тобой на связь. Что ж, хорошо, мы думали, что почистили хорошо, оказывается, нет. Еще в двух наркоматах выявлены двурушники. Верно?

— Провокации не пройдут!

— Два наркомата отозвались, только два — наркомат автомобильной промышленности и наркомат резиновой промышленности.

Мне почему-то вспомнился бодрый советский плакат с работницей кооператива, широко улыбающейся от уха до уха и любующейся на сверкающие глянцем новенькие галоши. Внизу аршинными малиновыми буквами было выведено: „В каждом кооперативе должны быть галоши Резинотреста“.

Лобок подался вперед.

— Товарищ Сталин…

— Что ж, Лобок, есть еще фронт работы, есть. Подчистили, да не до конца!

— Я — Колобок.

Товарищ Сталин положил перед Лобком какой-то предмет. Лобок с нескрываемым ужасом взял его в руку так, словно предмет мог в любой момент превратиться в ядовитого паука. То была бронзовая полоска в виде корявой шестерки, а на самом деле обломанная половинка восьмерки. На обломке была выдавлена надпись: „Германия всегда была, есть и будет…“

— Плохо работаешь, Колобок. Твоя? Где потерял?

— Виноват, товарищ Сталин.

Лобок ответил машинально. Он думал совершенно о другом.

Его лицо вдруг сделалось твердым и темным, словно высеченным из гранита. Оно как будто приготовилось стать барельефом на надгробном памятнике. Только кто и когда изготовит такой барельеф?

Товарищ Сталин посмотрел на Лобка с добродушным прищуром.

— Наши враги твердят: жуткие застенки НКВД. Ужасающие пытки и издевательства творятся там. Конечно, садисты встречаются. Как же без них? В семье не без урода. Проходимцев везде хватает. Вот скажи мне, Колобок, зачем мне тебя пытать? Ты сам все рассказал. Тебе лишь бы засунуть свой жаркий стержень в очередное жаркое гнездо. Эх, испытатель ты мой, испытатель! Как гнезда? Отличаются? Колобок ты мой, Колобок. Лобком ты был, лобком ты и остался.

Лобок громко сглотнул вязкую слюну. Его лицо продолжало оставаться серым и каменным, однако нижняя губа вдруг предательски повисла безвольной тряпкой. Такое выражение бывает у человека, который никак не может оценить явление с точки зрения здравого смысла, поскольку явление дерзко противоречит законам природы.

Я сидела спокойно и бесстрастно. Наступал самый ответственный момент. Невозможно было предугадать, что сейчас предпримет Лобок.

Он вдруг с невыразимой надеждой посмотрел на меня.

— Госпожа фон Горн, что же вы молчите? Скажите товарищу Сталину, что его ввели в заблуждение вредители и провокаторы. Они, значит, чистенькие, а я…

— Брось, Лобок! Что может сказать капитан госбезопасности Елена Юрьевна Коренева? Головой-то думай! Умей проигрывать достойно. Ничего, попилишь елки где-нибудь под Томском, подумаешь о житье-бытье, расскажешь нам о своих хозяевах. Глядишь, жизнь наладится. В лагере хорошо, гораздо лучше, чем ты думаешь.