Книга Противостояние фюреру. Трагедия руководителя немецкого Генштаба. 1933-1944 - Вольфганг Ферстер

Прошло всего пятнадцать минут. Гауптштурмфюрер СС Гильдиш работает быстро и точно. Выполнив одно задание, он тут же возвращается во дворец Геринга и рапортует, что готов к выполнению следующего. Атмосфера здесь по-прежнему тяжелая и напряженная. Геринг орет: «Расстрелять его!» И майор полиции Якоби бежит через комнату, крича эсэсовцам, чтобы они немедленно арестовали Пауля Шульца, друга Штрассера, одного из старейших членов партии, которого не смогли найти, хотя его имя было внесено в список намеченных жертв. В гостиной между центральным коммутатором и кабинетом Геринга непрерывно снуют адъютанты.

В это время в городе уже начинают догадываться, что происходит нечто из ряда вон выходящее, – сотрудники министерств, посольств и иностранные журналисты звонят, чтобы выяснить, что случилось.

С одиннадцати часов жители богатого района Берлина, расположенного между Тиргартеном и Кенигин-Августа-штрассе, улицами, тянущимися по берегам тихого, живописного канала, стали проявлять беспокойство. Район оказался в самой настоящей осаде. Полиция Геринга установила пулеметы на углу Тиргартенштрассе и Штандартенштрассе и закрыла ее для движения. Это тихая, спокойная улица, которая в своей середине пересекает такую же тихую площадь с красивой Матфейкирхе в центре. В северной части рядом с Тиргартеном стоит здание Генерального штаба СА. Здание окружено, занято и обыскивается гестаповцами, эсэсовцами и людьми Геринга.

На той же самой улице, позади небольшого палисадника, расположены дом Рема, штаб-квартира организации «Стальной шлем», а также французское консульство и итальянское посольство. Французский консул пытается понять, что происходит, и звонит в посольство, надеясь получить побольше информации. Но Андре Франсуа-Понсе с 15 июня находится в Париже, в отпуске. Консул может сделать только одно – послать срочные телеграммы. Люди в соседних зданиях тоже с изумлением смотрят на улицу. Из окон итальянского посольства дипломаты видят пулеметы, устанавливаемые на тротуаре у входа в дом Рема. Синьора Черутти, жена посла, так и сыплет вопросами, ведь после обеда у нее прием. Пропустят ли ее гостей через заслоны на дорогах? Она звонит в министерство иностранных дел, но ни Государственный секретарь по иностранным делам господин фон Бюлов, ни глава протокола господин фон Бассевиц ничего не могут ей ответить. Они сами ничего не знают. Иностранные журналисты тоже задают вопросы. Одни говорят, что видели, как полиция обыскивала дом Рема, что самого Папена тоже арестуют, что многих высокопоставленных чиновников застрелили прямо в их служебных кабинетах. Журналисты обращаются к Ашману, руководителю министерской пресс-службы, но и он ничего не знает. Перед лицом стремительно разворачивающихся событий и потока вопросов дипломаты с Вильгельмштрассе вынуждены признать, что происходят очень серьезные события и в Берлине началась кровавая резня, но ни ее размеров, ни целей никто еще не знает. Известно только одно – резня эта грубая и безжалостная, она не подчиняется никаким законам; смерть может настичь каждого, кто принадлежит к оппозиции, невзирая на его положение и прошлые заслуги; значительное число штурмовиков и консерваторов уже пали от рук убийц.

Время приближается к одиннадцати часам. Генерал Курт фон Шлейхер работает в своем кабинете на первом этаже. Сидя за столом, он хорошо видит не только всю Грибницзеештрассе, но и само озеро Грибницзее, которое является одним из достопримечательностей Нейбабельсберга. Сегодня на нем много лодок, белые и оранжевые паруса выделяются яркими пятнами на фоне воды и зеленых полей и садов. Здесь, в Нейбабельсберге, перед роскошными виллами директоров компаний и высокопоставленных правительственных чиновников, которые обладают деньгами и могуществом, сохранились еще зеленые лужайки. Курт фон Шлейхер свой в этом кругу – бывший рейхсканцлер и близкий друг президента Гинденбурга, с которым служил в одном полку. После прихода к власти Гитлера ему пришлось уйти в тень. Несколько дней назад он вернулся из путешествия со своей молодой женой и уже устраивает приемы «чисто светского характера», как уверяет он своих доброжелателей, которые спрашивают его, кого он туда приглашает. Его друзьям совсем не нравится, что он снова хочет вернуться в большую политику. Но Курт фон Шлейхер по натуре своей игрок, он никак не может забыть вкус власти и то возбуждение, которое дают уважение людей и интриги. Шлейхеру льстит, когда ему приглушенным голосом говорят, что его «держат в резерве для нации». Однако недостатка в предостережениях и советах вести себя осторожней тоже нет. Вчера вечером, 29 июня, ему позвонил друг его юности, с которым они учились в одном военном училище. На Бендлерштрассе, сообщил он, ходят слухи о союзе между Шлейхером и Ремом. Офицер уточняет: ближайшие дни будут очень опасными для Шлейхера.

Своей встревоженной жене Шлейхер отвечает, что он уже несколько месяцев не встречался с Ремом и что все эти слухи – ерунда.

Мария Гюнтель, горничная, хорошо запомнила тот вечер. Она открыла большую раздвижную дверь, ведущую из столовой в кабинет генерала. Шлейхер и его жена сидели на кожаном диване, и, подавая им послеобеденные напитки, Мария слышала, как Курт фон Шлейхер шутил по поводу слухов и страхов, которые одолевают офицеров с Бендлерштрассе, осторожных и робких, словно институтки.

Сегодня утром Шлейхер сидит в кабинете, глядя на Грибницзеештрассе, залитую ярким солнечным светом. Последний прогноз по радио обещал тридцатиградусную жару в Берлине, потом диктор прочитал большие отрывки из статьи генерала Бломберга, утверждавшего, что рейхсвер сохранит верность Гитлеру. Эти заявления раздражали Шлейхера. Он никогда не любил «резинового льва», его бесило услужливое и подобострастное отношение Бломберга к фюреру и те способы, которыми он выжил Шлейхера из военного министерства.

В эту минуту звонит телефон. Это старый, еще со времен войны, друг Шлейхера, который решил поприветствовать его после возвращения из путешествия. Несколько минут они беседуют. Шлейхер рассказывает о дорожном происшествии, которое чуть не стоило ему жизни. Потом он просит извинить его, объясняя, что звонят в дверь. В прихожей Мария Гюнтель открывает окошечко у входной двери и видит пятерых мужчин в длинных плащах. У двери стоит черная машина.

– Мы хотели бы поговорить с генералом Шлейхером.

Голос звучит властно – так разговаривают только представители власти, – и с ним не поспоришь. Горничная в сомнении приоткрывает дверь. Но еще до того, как Мария успевает понять, что произошло, дверь резко распахивается, и она оказывается прижатой к стене одним из мужчин. Другие проходят прямо в кабинет генерала. На другом конце провода собеседник Шлейхера слышит стук, означающий, что трубку положили на стол. Он слышит отдаленные, но очень четкие слова Шлейхера: «Да, я – генерал Шлейхер». И тут же раздаются пистолетные выстрелы, после чего в трубке слышатся гудки отбоя.

Пораженная и испуганная Мария Гюнтель входит в комнату. Шлейхер, со слегка согнутыми ногами, лежит на ковре. На правой стороне его шеи ясно видна рана, а на левой стороне спины – еще несколько. Он лежит ничком, как будто, неожиданно узнав своих посетителей, понял, зачем они явились, и попытался спастись. Неожиданно раздается крик фрау фон Шлейхер, вышедшей из соседней столовой. Убийцы еще держат в руках револьверы. Молодая женщина идет к ним, не отрывая взгляда от тела мужа. Она снова вскрикивает, но ее крик заглушает сухой треск выстрела. Она падает мертвой. Мария Гюнтель замирает в дверях от ужаса. Один из убийц подходит к ней: «Не бойтесь, фрейлейн. Мы вас не тронем...»