Книга Как Гитлер украл розового кролика - Джудит Керр

— Вот, принесла почту, — сказала консьержка (это были какие-то рекламные проспектики), — и хочу получить деньги за квартиру.

— Доброе утро, мадам, — как всегда, очень вежливо поздоровался папа.

Консьержка прошла за Анной в комнату.

— Не могли бы вы взглянуть? Что-то случилось с кроватью, — попросила мама.

Консьержка небрежно пнула кровать ногой.

— Небось дети испортили, — сказала она и повторила: — Я пришла за квартплатой.

— Дети к этой кровати даже не подходят, — сердито заметила мама. — И почему вдруг сейчас встал вопрос о квартплате? Срок оплаты истекает завтра утром.

— Сегодня, — отрезала консьержка.

— Но сегодня не первое сентября.

Вместо ответа консьержка указала пальцем на дату в газете, которую держала в руках.

— О! Извините! — воскликнула мама и позвала папу. — Оказывается, сегодня день квартплаты.

— Я не знал, что сегодня, — сказал папа. — Боюсь, я смогу заплатить только завтра.

На лице консьержки появилось какое-то особенно неприятное выражение.

Мама с беспокойством взглянула на папу.

— Я не понимаю, — быстро спросила она по-немецки. — Разве ты не ходил вчера в «Парижанин»?

— Конечно, ходил, — ответил папа. — Но они попросили меня подождать до утра.

С недавних пор «Парижанин» испытывал такие трудности, что издатель с трудом изыскивал возможность оплачивать папе даже то небольшое количество статей, которые печатали в газете. И как раз сейчас ему задолжали за три статьи.

— Не знаю, о чем вы там между собой говорите, — грубо перебила консьержка, — но платить за квартиру нужно сегодня. Сегодня, а не завтра.

Маму и папу удивил ее тон.

— Вы получите свои деньги, — ответила мама, хотя краска бросилась ей в лицо. — А теперь, пожалуйста, помогите починить это разваливающееся сооружение, иначе мне не на чем будет спать ночью.

— Меня это мало волнует, — заметила консьержка, не двигаясь с места. — Если люди не в состоянии вовремя заплатить за квартиру…

Папа нахмурился.

— Я не позволю вам разговаривать с моей женой в таком тоне!

Но на консьержку папино замечание не произвело ни малейшего впечатления.

— С чего это мы такие важные?

Тут мама потеряла терпение.

— Будьте добры починить кровать! — закричала она. — А если вы не в состоянии это сделать, уйдите, пожалуйста.

— Ха! — ответила консьержка. — Гитлер знал, что делал, когда решил избавиться от таких, как вы.

— Вон! — заорал папа и вытолкал консьержку за дверь. Анна слышала, как консьержка, уходя, пробормотала:

— О чем только думает правительство, пуская в страну таких людей!

Мама застыла неподвижно, не сводя глаз с кровати. Такого выражения, как было сейчас у нее на лице, Анна никогда раньше не видела. Когда папа вернулся в комнату, она воскликнула:

— Так дальше продолжаться не может! — и со всей силы ударила по кровати ногой.

Внутри кровати что-то внезапно сдвинулось, и все подушки мгновенно улеглись в нужном порядке. Все засмеялись — кроме мамы. Но она стала очень спокойной.

— Сегодня четверг, — сказала мама, — поэтому будет детский сеанс в кино, — она порылась в кошельке и протянула Максу деньги. — Сходите.

— Ты уверена? — удивился Макс.

Билеты на детский сеанс стоили по франку на каждого, и в последнее время мама говорила, что это очень дорого.

— Да-да, — заверила их мама. — И поторопитесь, а то опоздаете к началу.

Что-то неправильное было в этом походе в кино, но Макс и Анна не стали об этом думать — боялись опоздать. Поэтому они побежали в кинотеатр и посмотрели три мультфильма, кинохронику и документальный фильм о глубоководной рыбалке. А вернувшись домой, обнаружили, что страсти уже улеглись. Стол был накрыт к обеду, мама и папа стояли у окна и разговаривали.

— Вы обрадуетесь, услышав, что монстр-консьержка получила причитающиеся ей деньги, — сказал папа Анне и Максу. — «Парижанин» все-таки выплатил мне гонорар.

— Но нам надо поговорить, — добавила мама.

Им пришлось ждать, пока мама разложит еду по тарелкам.

— Мы не можем больше так жить, — сказала мама. — Вы и сами это видите. Папины заработки здесь не обеспечивают нам нормальную жизнь. Поэтому мы с папой думаем, что единственный выход для нас — переехать в Англию и попробовать начать новую жизнь.

— Когда мы уедем? — спросила Анна.

— Сначала поедем только мы с папой, — сказала мама. — А вы с Максом поживете у Омамы и Опапы — до тех пор, пока ситуация не прояснится.

Макс выглядел подавленным, но кивнул. На самом деле он давно этого ожидал.

— А вдруг ситуация будет долго проясняться? — спросила Анна. — И все это время мы будем жить отдельно от вас?

— Не думаю, что это займет много времени, — ответила мама.

— Но Омама… — сказала Анна. — Я знаю, она очень добрая… — Анна не решилась сказать, что Омама не любит папу, и вместо этого обратилась к папе: — Ты как думаешь?

На папином лице появилось то выражение усталости, которое Анна так ненавидела, и он ответил довольно сухо:

— Там вы будете под присмотром. И сможете ходить в школу: ваше образование не прервется, — папа улыбнулся. — Вы оба так замечательно учитесь!

— Это единственный выход из положения, — сказала мама.

Анна почувствовала, как внутри у нее рождается чувство тяжелой безысходности.

— Вы уже все решили, так? И вам не важно, что мы об этом думаем?

— Конечно, важно, — сказала мама. — Но получается, что у нас нет выбора.

— Скажите нам, что вы думаете, — предложил папа. Анна уставилась на красную клеенку, которая маячила у нее перед глазами.

— Только то, что мы должны быть вместе, — сказала она. — Я не знаю, где и как. Я не думаю о трудностях, о том, что у нас нет денег, об этой глупой консьержке — нет. Только о том, чтобы мы вчетвером всегда были вместе.

— Но Анна, — сказала мама, — многие дети на какое-то время уезжают от родителей. Большинство английских детей учатся за границей.

— Я знаю, — сказала Анна. — Но все ощущается по-другому, когда у тебя нет дома. Пусть у тебя нет дома, зато ты можешь быть вместе с семьей, — она взглянула на потрясенные лица родителей и продолжила страстно: — Я знаю! Я знаю, что у нас нет выбора. И я сейчас создаю дополнительные трудности. Но ведь я никогда не думала, что стану беженцем. На самом деле мне это даже понравилось. Я думаю, что мы очень хорошо прожили последние два года — намного лучше, чем если бы мы остались в Германии. Но если вы нас сейчас отошлете, я боюсь… Я так страшно боюсь…