Книга Провинция - Павел Бессонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Март – весенний месяц. Слово «весна» действует магически, несмотря зимнюю погоду, появляются новые стихотворные строки:
«Привратник» не нравится, и дальше стихотворение не идёт. В субботу он встретил Таню, шла после лыжной прогулки. Прикид у неё классный, спортивный. Красно-жёлтая ветровка, лыжные шорты голубого цвета обтягивают бёдра, белые гетры. И лыжи на зависть! Куда до них его старым «Карху». Виктор не стал её задерживать. Он в зимнем пальто и мохнатой шапке, а она в лёгком костюмчике, с ленточкой, стягивающей волосы и прижимающей уши. Разрумяненная после пробежки, улыбающаяся… «Как позабыть лицо твоё степное…». Нет, не забыть Виктору!
В понедельник в цех наведался отец Оли, Пётр Кузьмич, старший экспедитор, по делам… Но Виктор понял, что на разведку, по его душу. Зашёл на участок Виктора, задал несколько вопросов по работе. Виктор разглядел его без грима. Небольшого роста, сухощавый, с копной сивых волос. Под густыми седыми бровями в складках век сибирские глаза. И нос уточкой. Дочка пошла в папу. Маму Виктор видел только на спектакле – крупная, осанистая, курносая блондинка. Дама! А Кузьмич – типичный рабочий класс…
С утра он договорился с Олей вместе идти с работы. Захотел узнать истинные причины появления предка…
Виктор шёл с Олей по пустырю, по перемятому сотнями ног снегу. Они шли вместе с «конторой». Их обгоняли женщины из отделов, оглядывали, здоровались с Олей, Виктора изучали – с кем это их Оля?
– Я знаю, что папа приходил, и знаю, почему, – сама начала Оля.
– Почему? – буркнул Виктор, не очень обрадованный встречей с Кузьмичом.
– Потому что я вчера своим родичам заявила, что познакомилась с тобой, Виктор, и что… ты мне понравился.
Такой откровенности он не ожидал, молча утаптывал снег.
– Ты что молчишь, Виктор? Недоволен?
– Нет. Почему недоволен? Немного удивлён, это есть.
«Значит, родителям она доверяет, и вот так, прямо, может им сказать».
– У нас в семье конфронтация полная. Мама категорически против какого-то заводчанина. Она в своих театральных иллюзиях. Таня, сестра моя старшая, за меня, а вернее против Вадима, режиссёра. Она его и раньше недолюбливала, а тут… Отец решил познакомиться с тобой поближе, но Вадима он никогда за мужчину не считал. Вот такой расклад…
– Вот оно как, – не зная, что сказать, Виктор помолчал. – А кем ты меня представила?
– Тебя? Товарищем по работе, другом даже. Я была неправа?
– Ты права, Оля! Будем дружить! – заключил Виктор.
Пожав руки, они расстались у дома Оли.
Оля всё больше нравилась Виктору. Они стали встречаться у Стаса. Приносили сладости к чаю и для Владика. Общались, Оля с Томкой, Виктор со Стасом. Пили чай и потом уходили в коридор, облюбовав себе место на ларе, где Томка хранила старые вещи. Они сидели, прижавшись друг к другу плечами, касались руками, но ему и в голову не приходило обнять Олю или поцеловать, хотя разговоры становились всё более доверительными и откровенными.
О чём они только ни говорили! Часто разговор касался книг, ими читанных, литературных героев и героинь. Виктор признался в подростковой любви к Павке Корчагину и парню из «Школы» Гайдара. И Печорин, фаталист и покоритель женских сердец, был одно время его кумиром. Виктор копировал его вежливо-презрительный тон, манеру поведения.
– А твоя героиня кто? Наташа Ростова или Жанна Д’Арк? – как-то поинтересовался Виктор.
– Смеёшься? В пятом классе я прочитала «Евгения Онегина» и запала, что называется, на Татьяну Ларину. В старших классах страсти по «Онегину» поутихли, а выпускной вечер перечеркнул мою виртуальную любовь. Да и любовь вообще…
Вопрос «Почему?» Виктор посчитал бестактным, и рассказал о своём выпускном, суматошным, немного пьяном, с массовым купанием в реке. Тогда Толика Лизунова чуть не утопили, еле откачали… Большинство из класса готовилось служить Родине. Никто не откупался, не «косил». Отец ему тогда сказал: «послужи сынок, научись подчиняться, чтобы потом мог командовать».
И он послужил…
Виктору пришло письмо от матери. Писала она, что прибаливает, скучает по нему, хочет, чтобы приехал хоть на недельку. Отец слабеет, возраст даёт о себе знать. Родни в городе почти не осталось. Старые умирают, молодёжь разбегается кто куда. Антонина иногда заходит. С новым боссом у неё разногласия. В конверте был вдвое сложенный листок бумаги – записка от Антонины. Писала его бывшая, топ-модель городская, что учла свои прежние ошибки и готова вновь продолжать совместную жизнь.
Виктор сунул письмо и записку в карман перед уходом к Стасу, а, уходя вместе с Олей, вспомнил:
– Мать прислала письмо, зовёт в гости.
Виктор достал письмо, и в отрывках, пропуская подробности, прочитал.
– Виктор! Ты должен обязательно поехать. Когда у тебя отпуск?
– Могу хоть завтра взять отпуск, только время не отпускное. У нас сейчас грязюка по колено, и искупаться в речке нельзя…
– Какая речка! Мать же тебя просит приехать! – возмутилась Оля.
То ли из хвастовства, то ли по глупости Виктор подал Оле записку.
– Что за писулька? – Оля улыбалась, разворачивая листок.
– Прочти!
Оля пробежала взглядом короткие строки записки, потом ещё раз, и вдруг начала бледнеть. О таком Виктор только читал в романах, но никогда не видел. Ему показалось, что Оля падает. Он обнял Олю и прижал к себе.
– Оля, что с тобой?
Она освободилась от его объятий, отстранилась.
– Так что с тобой, Оля?
Она достала из кармана платочек и провела им по лицу.
– Дурак ты, Виктор! Я люблю тебя… Вот что со мной…
Виктор почувствовал, как кровь бросилась к его лицу. Этот клочок бумаги сработал, как детонатор.
«Я, конечно, был дурак, не заметивший, как Оля раскрывалась передо мной в разговорах, как влюблённо смотрела на меня при встречах. Я дурак, я слепой… Что сейчас сказать ей в ответ, что?»
– Проводи меня домой, Виктор. Устала я от всего этого…
Он шёл рядом с Олей, о чём-то говорил… Сказал, что поедет к матери во вторник. Оля безучастно обронила: «Езжай».
В понедельник в цехе Виктор подошёл к Оле, поздоровался. Она посмотрела на него каким-то потухшим взглядом, сказала: «Здравствуй, Виктор» и отвернулась к станку.
В его родном городе, на неглавной его улице, грязи хватало. Мать плакала от радости, отец, покашливая, курил самосад – сигарет он не признавал. Он действительно сильно изменился. Остатки седых волос лохматились за ушами, ввалились щёки. Он приглядывался к Виктору, интересовался его работой.
