Книга Соломон Крид. Искупление - Саймон Тойн

А позже, когда сын стал глядеть на отца как на врага, Тио заметил красивую девушку на песенном конкурсе на телевидении, сумел завоевать ее сердце миллионными контрактами и бриллиантами – и узнал, что изгнанная лечением зараза возвращается снова и снова. Хворь сожгла чресла Тио, лишила возможности иметь детей. А теперь все его потомство мертво. Род кончился. Имя Тио умрет вместе с ним.

– Жди здесь! – приказал он и толкнул высушенную солнцем бугристую дверь сарая.

Мучительно заскрипели старые петли.

Внутри было темно и душно, пахло маслом, разогретым металлом, пылью. Сквозь щели между досками, закрывавшими окна, просачивалось солнце. Тонкие полосы света падали на двоих, стоявших, обмякнув, на коленях посреди сарая. Разодранные джинсы и рубашки обоих были мокры от темной крови, кисти рук связаны вместе скалолазной веревкой, перекинутой через центральную балку под потолком; связанные руки задраны над бессильно повисшими головами, будто пленники безмолвно просили Бога о прощении, которое вряд ли могли бы получить. Словно ангелы из мрака, с увеличенных фотографий на стенах глядели две девушки, в чьих лицах отчетливо виделось сходство с Тио.

Тот снял очки, поморгал, привыкая к темноте, и двинулся вдоль стены, чтобы не приближаться к середине, к окровавленным людям. Над головой потрескивала жестяная крыша. От нее веяло таким жаром, что казалось, будто там, наверху, развели костер.

– Да, тепло тут, – заметил Тио в темноту и снял с полки пятигаллонную канистру. – Но я вам вот что скажу, – продолжил он, свинчивая крышку и направляясь к дальней стене, – в аду будет куда теплее.

Тио поставил канистру на пол, затем перевернул ее ногой.

Керосин растекся по утрамбованному земляному полу, отравляя воздух испарениями. От середины сарая донесся стон, судорожное дыхание перепуганного человека – хлюпающее, свистящее. Да, со сломанным носом и заклеенным скотчем ртом дышать непросто.

– Слышишь запах? – осведомился Тио, снимая вторую канистру и отвинчивая пробку.

Дыхание ускорилось. Пленник приподнял голову, посмотрел на Тио одним глазом. Другой заплыл. Второй пленник не двинулся. Возможно, умер. Если так, то ему повезло.

Шагнув вперед, Тио облил керосином первого, находившегося в сознании. Тот дернулся, сдавленно завопил – внутри острый край сломанного ребра впился в плоть. Тио плеснул еще, облил и второго, неподвижного. Первый вдыхал и выдыхал с лихорадочной скоростью, широко раскрыв оставшийся глаз, дергаясь, стараясь вырваться, несмотря на боль.

Тио опорожнил канистру, швырнул ее в пленников. Она ударила второго по голове. Несчастный заворчал, но не поднял головы. Тио улыбнулся. Значит, все-таки живой! Первый продолжал трепыхаться. Тио с удовольствием наблюдал за ним. Бедняга так старался освободиться! А ведь каждое движение должно причинять неимоверную боль – Тио уже изрядно поработал над пленными. Но сил хватило ненадолго. Первый посмотрел на Тио, втягивая и выбрызгивая кровь и слизь из разбитого носа, зная, что случится вскоре.

– Ты ведь Рауль, так? – спросил Тио.

Пленник кивнул.

– Рауль, ты знаешь, что случилось с Рамоном, после того как ты высадил его у летного поля? Ты знаешь, что произошло после того, как ты сунул Рамона в старый самолет и позвонил тому гребаному куску дерьма, который пообещал тебе деньги, шлюху или что-то там еще, чего тебе хотелось бы больше, чем жуткой мучительной смерти? Очень скорой смерти.

Мужчина яростно затряс головой. Из-под изоленты на губах вырвался жалобный звук.

– Что такое? Говоришь, ты его не продавал? Так это понимать?

Дыхание еще убыстрилось. Кивок.

– Уверен?

Тио вытащил коробок спичек, потряс им.

Рауля словно ударили током. Пленник снова затрепыхался, сдирая кожу с запястий. С крыши посыпалась пыль. Тио вынул из кармана телефон, ткнул в иконку, выбрал номер из списка. Рауль плакал, хлюпая и подвывая, – будто скулил щенок. Тио содрал с его рта ленту.

– Рауль, ты что-то хочешь сказать? Что-то мне сообщить?

Он отшвырнул окровавленный пластырь и вызвал выбранный номер.

Рауль сглотнул, замотал головой.

– Этонея, – выдохнул он. – Этонея.

Его распухший рот сплющивал слова в одно.

– Рауль, ты клянешься? – спросил Тио, увеличивая громкость динамика.

Телефон зазвонил. По сараю раскатилось дребезжащее эхо.

– Ты клянешься жизнью своей матери?

– Буэно? – спросил женский голос в трубке.

Услышав этот голос, Рауль завыл:

– Мама!!!

Но Тио оборвал звонок прежде, чем женщина могла бы услышать.

Рауль осел, всхлипывая, трясясь от страшной боли, раздавленный, сломленный. Тио спрятал телефон, достал спичку из коробка:

– Ты веришь в рай?

Он чиркнул спичкой. В пыльном сумраке Рауль поглядел на крошечный огонек над собой, затем медленно кивнул.

– Это хорошо, – заметил Тио, переворачивая спичку и наблюдая за тем, как разрастается пламя. – Но раз ты веришь в рай, ты должен верить и в ад, разве нет?

И швырнул спичку. Та описала огненную дугу. Рауль зажмурился, ожидая вспышки, поэтому не увидел, как спичка приземлилась в расширяющуюся лужу керосина и погасла с едва слышным шипением.

– Ну, посмотрите-ка, – изрек Тио, склонив голову набок и глядя на лежащий в луже скрюченный огарок спички. – Чудо. Наверное, Бог хранит тебя для высшей цели.

Широко раскрыв рот, Рауль судорожно глотнул воздух. Изо рта потянулся толстый жгут перемешанной с кровью слюны. Тио расхохотался, разбудив гулкое эхо:

– Эх ты, кретин! Это же дизельное топливо. Его спичкой не зажжешь. Его нужно сперва нагреть или сдавить, заставить задымиться, и уж тогда оно горит замечательно.

Тио снова подошел к полкам и принялся копаться среди коробок:

– А еще для поджигания годится фитиль.

Сквозь сумрак донесся треск раздираемого пластика. Затем Тио вернулся, неся рулон бумажных полотенец:

– А вот они подойдут.

Он оторвал несколько полотенец и запихал в середину рулона, так что вся конструкция стала походить на огромную свечу.

– Керосин – это тебе не бензин. Бензин пыхает прямо в лицо, выгорает мгновенно. Керосин же горит ровно, жарко, медленно и оставляет после себя только пепел.

Тио присел на корточки, окунул фитиль в лужу, медленно повернул его, пропитывая керосином:

– Если хочешь избавиться от чего-нибудь и не оставить следов, лучше нет керосина. Знаешь, а ведь самолеты тоже летают на керосине.

Рауль снова задышал судорожно и часто.

– Этонея! – истерично выдавил он между вдохами. – Этонея!

Тио поставил пропитанный керосином рулон посреди лужи, чиркнул новой спичкой.