Книга Мистификатор, шпионка и тот, кто делал бомбу - Алекс Капю

К тому же и ночные кафе опять заполнились народом. Выступлений у Лауры было сколько угодно. В иные вечера она стояла на сцене в трех разных заведениях и в трех разных костюмах – то как Свенья, Копенгагенская Лилия, то как Кармен, Роза Севильи, то как Айша, Триполитанская Царица.

Заработанные деньги утекали у нее между пальцев. Жизнь в Марселе вздорожала, а все, что оставалось, она по обыкновению отсылала в Боттигхофен. С тех пор как Эмиль Фраунхольц отверг ее переводы, она отправляла деньги свекрови, которая в свою очередь каждые несколько месяцев присылала ей фотографии девочек, без всяких комментариев; на снимках дочери сияли в объектив, демонстрируя пухлые щечки и толстые белокурые косы. Лаура ценила этот безмолвный знак женской солидарности, но воспринимала его и как намек, что девочкам живется хорошо и пусть Лаура даже не помышляет возвращаться в Боттигхофен.

Тем летом 1940-го Лауре д’Ориано исполнилось двадцать девять. Она отпраздновала день рождения одна в своей давней девичьей комнате у Вьё-Пор. Отец уже постарел и ни в чем Лауре не перечил, при одном условии: она не должна водить домой мужчин; мать тоже примирилась, что дочь отвергала все марионеточные роли, – если не считать очередной марионеточной ролью, что она постепенно становилась старой девой, по-прежнему жила с родителями, поддерживала бесперспективные знакомства с мужчинами и годами выполняла вспомогательную работу, которая изначально мыслилась как вынужденное временное решение.

В этой роли Лаура чувствовала себя не так уж и плохо. Можно представить себе, что, сложись обстоятельства иначе, она бы играла ее еще долго. Но когда Италия объявила войну Франции и Муссолини приказал своим соотечественникам вернуться на родину, родители Лауры собрали чемоданы, призвали к себе четверых младших детей, продали квартиру и паромом отправились в Рим – не затем что послушались Муссолини, но чтобы не угодить под арест французской полиции, которая больше не выдавала итальянским гражданам вид на жительство.

Во Франции осталась одна Лаура. Сложностей с властями она пока не ожидала, так как благодаря замужеству стала швейцаркой. Но с квартиры у Вьё-Пор пришлось съехать и искать новое жилье. Задача оказалась трудной, потому что ни в одной гостинице, ни в одном пансионе свободных номеров не было, а цены даже на крохотные каморки выросли до абсурда.

Летним утром в июле 1940 года Лаура д’Ориано стояла на улице, все пожитки ей пришлось нести с собой на работу в старом, благородном чемоданчике. Хозяйка состроила суровую мину, рабочие пчелки зашушукались. Когда незадолго до закрытия хозяйка ушла с дневной выручкой в банк, одна из пчелок выпорхнула из ателье, сунула Лауре в ладонь записку и тихонько сказала, что Лаура может пока пожить у нее, в ее мансардной каморке найдется одно спальное местечко.

Лаура с благодарностью приняла предложение. Комнатушка находилась на улице Тапис-Вер, на седьмом этаже, а спальное место представляло собой ветхий ампирный диван у щелястого окна. Посредине комнаты стояла ширма, а за ней – кровать рабочей пчелки. Обе женщины легли рано. А потом долго лежали в темноте, обоюдно защищенные от взглядов, и еще долго вели женские разговоры. Следующий вечер прошел так же. Они подружились и скоро знали друг о дружке все. Когда настало время рассчитаться за неделю с квартирным хозяином, Лаура заплатила половину и впредь поступала таким же образом.

Так минуло полгода.

Во второй половине дня 10 января 1941 года в шляпный магазин вошел невысокий упитанный господин, на лоб ему падала прядь волос, да и вообще он походил на Наполеона Бонапарта. Когда хозяйка поздоровалась с ним, он хмуро ответил по-итальянски и беспомощно огляделся по сторонам, после чего хозяйка округлым жестом указала на Лауру и ушла в ателье.

Лаура с первых же слов услыхала, что невысокий господин говорит по-итальянски с французским акцентом, но поддержала игру и тоже по-итальянски спросила, что ему угодно.

Мне нужна черная фетровая шляпа на холодное время года, сказал невысокий господин. Размер пятьдесят четвертый, пожалуйста.

Лаура достала с полки несколько шляп, положила на прилавок и разъяснила их особенности, меж тем как клиент примерял одну за другой.

Я беру вот эту, наконец сказал он. Нет-нет, прошу вас, упаковывать не надо, я сразу ее надену. Кстати, вы прекрасно говорите по-итальянски.

Мои родители итальянцы, сказала Лаура.

Тогда вы безусловно заметили, что я сам корсиканец, сказал невысокий господин.

Лаура кивнула.

Мой итальянский ужасен, а вот у вас, видимо, талант к языкам. Мне говорили, вы владеете еще и греческим, турецким и русским. Это правда?

Правда.

А как с немецким?

Лаура молчала, с растущим вниманием присматриваясь к собеседнику.

Как с немецким, синьора?

Увы, по-немецки я не говорю.

Ничего страшного, сказал невысокий господин. Мне нужно поговорить с вами, синьора, по очень важному делу.

Слушаю вас.

Не здесь. Жду вас сегодня вечером в девятнадцать часов в баре гостиницы «Селект».

За кого вы меня принимаете, месье, сказала Лаура. Я в бары по вызову не хожу, тем более…

Не так громко, сказал невысокий господин.

…тем более когда меня приглашает фальшивый итальянец, который не назвал своего имени.

Настоятельно советую вам прийти сегодня вечером в «Селект», синьора. Ваш вид на жительство вскоре истекает, вам это известно?

Лаура кивнула.

Не стоит доводить до крайности, вас ведь могут без всякого повода арестовать прямо на улице. Кстати, вы пока так и не сообщили свой новый адрес в швейцарское консульство, исправьте это упущение. А лицензия на сценические выступления у вас есть?

Какая еще лицензия?

На профессиональные публичные выступления. Распоряжение от двенадцатого ноября прошлого года.

Я не знала.

Поторопитесь привести ваши документы в порядок, синьора, и будьте осторожны. Приходите сегодня в девятнадцать часов в «Селект». Я могу вам помочь.

Я все еще не знаю, кто вы такой.

Вам лучше не знать моего имени.

Я с незнакомцами не встречаюсь.

Синьора…

Это мое последнее слово.

Меня зовут Симон Котони, я комиссар Surveillance du Territoire[50]в Ницце. Не говорите никому о моем визите и не упоминайте нигде мое имя. Сколько я должен вам за шляпу?

Четырнадцать франков пятьдесят сантимов, месье.

Коротышка положил на прилавок пятнадцать франков.

Сегодня вечером в девятнадцать часов. Не опаздывайте.

Когда Лаура придвинула ему чек и сдачу, он положил на прилавок пачку купюр.