Книга Дети улиц - Берли Доэрти

Она рискнула оглядеться по сторонам в поисках Бесс, но вокруг было слишком много станков, слишком много суматохи и движения. Она увидела черную шляпу Крикка, а затем и самого мужчину, прохаживавшегося между рядами. Он не отводил взгляда от работавших за станками людей; время от времени он шлепал одного из них по щеке. Лиззи увидела, как он вытащил одного из мальчиков-собиральщиков из-под станка в дальнем конце прохода и принялся трясти его, словно тот был сделан из тряпок, а затем уронил на пол. Рот его открывался и закрывался, словно у лающей собаки. На лице его, в его глазах читалась жестокость, она же сквозила в изгибе губ, в том, как он ходил, в нем всем. Он повернулся и пошел по проходу Лиззи, и девочка быстро нырнула под машину. Ей хотелось остаться там, спрятаться от него, но она понимала, насколько это опасно. Выбравшись обратно, она увидела черные шипованные ботинки, ожидавшие ее. Она встала и раскрыла кулак, показывая ему собранный пух. Он кивнул ей, веля бросить его в мешок, и пошел дальше, размахивая плеткой.

К тому времени как пришла прислуга и принесла котел с кашей для завтрака, Лиззи казалось, что она собирает пух уже не один день. Спина болела от наклонов и ползания, но она знала, что останавливаться нельзя. Девочка слишком боялась Крикка, чтобы осмелиться так поступить, поэтому она двигалась взад-вперед под огромной машиной. Ноги устали так же, как и спина. Голова гудела, от запаха смазки и от стоявшей в помещении жары ее мутило. Рабочие не отходили от станков, не остановились, чтобы поесть. Они ели кашу с руки, продолжая работать, и вытирали грязные руки об одежду, когда заканчивали, – как и показывала им утром домработница.

Фло, прядильщица, работавшая за станком Лиззи, весело улыбнулась ей.

– Ты в порядке? – крикнула она.

– Я не вижу сестру, – ответила Лиззи.

Фло пожала плечами и махнула рукой. Здесь были дюжины рабочих, дюжины рядов, дюжины гудящих машин. Эмили могла быть где угодно.

12

Какой будет эта жизнь?

Сегодня утром, когда Эмили поднялась вверх по лестнице, стоявшая рядом с ней полная женщина сложила руки рупором и крикнула:

– Ты новая ученица?

Эмили кивнула.

– Тогда не отходи от меня, мне нужен присучальщик на станок. Был у меня паренек, но на прошлой неделе лишился руки. Это было ужасно. Ни на секунду нельзя отводить взгляд от машины, постоянно смотри на нее, иначе будет плохо. Меня зовут Молл. Я все улажу. – Она кивнула надсмотрщику и указала на Эмили. – Она со мной, – изрекла она, и мужчина махнул ей рукой, веля идти на свое место.

Эмили заметила, что все читают по губам то, что говорят другие, и сами делают странные гримасы и широко открывают рот, чтобы можно было разговаривать, даже если их никто не слышит. Некоторые женщины, судя по всему, шутили, корча смешные рожи и делая забавные движения руками, нарочито открывая глаза и гримасничая, а затем скрючиваясь от беззвучного смеха. Если надсмотрщик замечал это, он несильно хлопал их по плечу, веля возвращаться к работе, а они кривлялись ему вслед, когда он проходил дальше.

Эмили казалось, что она может наблюдать за ними целый день, восхищаясь и пытаясь понять, что они говорят друг другу, но Молл дернула ее за руку и повела к одной из прядильных машин.

– Моя малышка, – сказала она одними губами и махнула рукой, и Эмили улыбнулась ей, еще слишком робея, чтобы так же беззвучно произнести что-то в ответ.

Работавшая за станком женщина подняла взгляд, устало улыбнулась и скользнула в сторону, развязывая ремни на переднике и зевая; ее долгая рабочая ночь завершилась. Молл резко махнула рукой, веля Эмили следить за ее руками. Прислонившись к подвижной каретке станка, она стала присучивать нити, которые порвались или запутались в веретенах.

– Ты должна наблюдать за всеми веретенами. – Молл поднесла сложенную рупором руку к уху Эмили и начала громко объяснять, что нужно делать. – Их сотни! Поэтому работать нужно быстро! Нити постоянно рвутся, и ты должна соединять их быстро, как молния, иначе они запутаются, и я потеряю деньги.

Она двигалась вверх-вниз, скользя взглядом по нитям, соединяя, растягивая, подхватывая их, поскольку веретена постоянно двигались то взад, то вперед, то взад, то вперед. Временами Молл кивала и продвигалась дальше, оставляя Эмили заниматься новой работой. Теперь Эмили нужно было самостоятельно следить за нитями по всей длине машины. Стиснув зубы, девочка отчаянно пыталась сосредоточиться на жужжащих веретенах, приближавшихся к ней и отдалявшихся от нее с совершенно потрясающей скоростью. Она была слишком мала для этой работы; ей приходится вставать на цыпочки, чтобы дотянуться до некоторых нитей, поэтому она оказывалась в слишком опасной близости к станку. Эмили чувствовала усталость из-за того, что не выспалась, тело болело: несколько дней ее швыряло от одного края фургона к другому. Кроме того, она была голодна; та горсть каши, которую дала ей служанка, выскользнула из ее рук на пол, а другой ей не дали. Но больше всего она нервничала. В какую жизнь она притащила Лиззи? Это ее вина; она могла принять решение и остаться в Лондоне, пусть даже в работном доме.

И в этом неистовом грохоте, в этой жаркой комнате ее захлестнули усталость и тревога. Она была уже не в силах держать глаза открытыми, не могла стоять на ногах; ей было жарко, ее тошнило, кружилась голова. Она внезапно завалилась вперед, услышала перекрывший стрекот машины крик женщины и почувствовала, как ее потащили назад две сильные руки, обхватившие ее за талию. Станок остановился. Над ней стоял надсмотрщик, лицо его было багровым от ярости. Он кричал на Молл за то, что она остановила машину, а Молл кричала на него:

– Мне пришлось остановить ее, иначе девочка погибла бы.

– За это я вычту из твоей зарплаты час, Молл, – рявкнул он. – И из твоей тоже!

Он снова запустил станок и не сводил с них взгляда, пока они не приступили к работе.

В час учеников отправили во двор обедать. На обед опять была каша. На улице было ужасно холодно, особенно после стоявшей в прядильном цехе жары. Эмили слишком устала, чтобы разговаривать, даже ходила с трудом. На одежде у всех детей были кусочки пуха, словно они попали под дождь со снегом. Все жались друг к другу в поисках тепла, а когда принесли еду, большинство ело в полнейшей тишине – слишком устали. Слышен был только голос Бесс, которая болтала с Лиззи. Младшая сестра Эмили выглядела бледно и почти не отвечала, только кивала головой и улыбалась. Она постоянно оглядывалась по сторонам, увидев сестру, облегченно вздохнула и помахала ей рукой. Эмили с трудом заставила себя помахать в ответ.

Сэм подполз к ней поближе, каша, лежавшая у него в руке, походила на комок серого талого снега.

– Такие злые эти надсмотрщики, правда? Мне достался Крикк. Боже мой, у него кулаки твердые, как кокосы! Я получил от него по уху, еще не начав работать! И воняет там, внутри. Хуже, чем эта одежда, верно? Ты в порядке, Эмили? Ты белая, как призрак.

Девочка слабо улыбнулась. Сэм изо всех сил старался быть приветливым, она понимала это, но ей очень хотелось сбежать ото всех в свой мир мрачных и одиноких мыслей.