Книга Заглянуть в пустоту - Ира Берсет

— Новая жена Потоцкого, — неуверенно выдал он, боясь заглянуть в недра проснувшейся памяти, а она настаивала, всплывая из прошлого в образе платиновой проститутки, и заглядывала ему в лицо такими же серыми глазами.

— Это всё, что ты можешь сказать? — девушка подошла ближе. — Может, так будет легче вспомнить?

— Ты та, что на объездной… — медленно произнёс он. — У меня была такая мысль. Только один человек мог знать о моём проступке.

— По-твоему, так называется убийство? — улыбнулась девушка. — А для изнасилования несовершеннолетних у тебя тоже найдётся формулировка? Шалость, каприз, а, может быть, перверсия?

— Я не понимаю, — еле слышно произнесли побелевшие губы.

— Неужели? — прошептала она и подошла так близко, что он почувствовал её сладкое дыхание, от которого перехватило дух. — Может быть, чтобы тебе было легче вспомнить, мне нужно натянуть ситцевое платье в горох и перекраситься в чёрный?

Осколки мозаики, которую почти получилось развалить, начали снова сползаться друг к другу, вырисовывая на холсте памяти злополучный день… Он в новых джинсах, с модной причёской, уложенной гелем, довольный собой и жизнью, заходит в вестибюль школы. В руке букет цветов для Юльки, девушки, с которой он встречается, ведь у неё выпускной. Везде знакомые улыбающиеся лица, разноцветные шарики, музыка, танцы. Он работал и не успел приехать на торжественную часть. Наверное, Юлька обиделась. Он её ищет, спрашивает у подруг и учителей. На втором этаже, в спортивном зале, на улице… На улице, возле домика трудовика, какая-то возня. Юля?! Она с другим? Вот так просто обнимает его, целует, шепчет сладким голосом… В голове что-то взрывается. Он отбрасывает подружку в сторону и с рычанием набрасывается на парня. Потом — чёрная пропасть в сознании, где вспышками мелькают руки, оттягивающие его от окровавленной физиономии пацана, лавочка возле ночного ларька, бутылка водки… Вот он уже на всех парах несётся на мопеде, ветер в лицо. Много ветра! Он его жадно заглатывает и почти не может дышать. Куда он едет? Зачем? Тогда он точно знал, но сейчас, наверное, это уже не важно. Мопед подскакивает на кочке — и он, кувыркаясь, летит на землю. Дорожная пыль набилась в рот и в нос. Рубашка порвалась, а из поцарапанного плеча сочится кровь. Он отползает к обочине. Пахнет рекой, тиной и ночью. Странно, он даже сейчас помнит запахи того вечера. Шатаясь, поднимается и идёт к воде. Луна. Лодка… Она… Совсем худенькая, тонкие ручки и острые коленки вызывающе выглядывают из-под лёгкого ситцевого платья в синий горох. Длинные чёрные волосы и глаза… Большие и влажные… Она не пытается бежать. Он зажимает ей рот и валит на траву, как в бреду, набрасываясь на холодное бледное тело. Оно пахнет чем-то сладким, даже детским. Вот как сейчас… Этот запах сводит с ума… Она не сопротивляется. Просто лежит и смотрит, еле слышно постанывая. Он впивается в её пухлые губы. Одна треснула. Он чувствует во рту солёный вкус, от которого необузданная животная сила рвётся наружу, заглушая последние проблески разума. Он рвёт на ней платье и…

Олег прикрыл глаза и опустил голову. Потом, когда сознание снова вернулось к нему, он в панике вскочил и уставился на жалкую детскую фигурку и пятна крови на своей руке и её платье. Она всё так же молчала и смотрела на него. Не говоря ни слова, он бросился прочь, спотыкаясь на ватных ногах. Он не мог сказать, как очутился дома, но зато помнил, как потом каждый день со страхом ожидал прихода милиции, вымаливая у Бога повестку в армию. И она пришла…

— Этого не может быть, — Олег смотрел на женщину и робел перед ней. Он не мог оторвать от неё взгляда. Так загипнотизированная мышь смотрит на удава. Была ли она красива? Он не мог сказать. Весь её облик не позволял восхищаться отдельными чертами. Она поддавалась описанию только в совокупности, создавая некое неземное ощущение, и зачаровывала. Несмотря на сладкие ароматы, которые она принесла с собой, от неё веяло силой и спокойствием, которые подчиняли его волю. — Зачем?

— Этот вопрос правомернее задать мне. Зачем, Олег?

Парень стоял, как нашкодивший ученик:

— Прости…

— Простить? — она улыбнулась и провела холодной ладонью по его щеке. — Это было самое яркое воспоминание моего детства. Напротив, это моя благодарность. Разве не я тебя вытащила из той помойной ямы, где ты оказался? Ты не рад?

— Рад, — поперхнулся парень, не веря такому повороту событий. — Но зачем такие сложности?

— Потому что по-другому тебя нельзя было привести в чувство. Твоя привычка бояться очень мне помогла вернуть тебе человеческое лицо. И должна же я была тебя проучить за разодранное любимое платье. Понимаешь?

— Стараюсь… — он никак не мог отойти от шока.

— Это хорошо. Потому что скоро всё закончится. Сейчас я дам тебе последние указания, а завтра мы станем полностью свободными и богатыми. — Она вглядывалась в бледное лицо напарника, — не стоит перебирать другие варианты. Поверь мне, у тебя их нет. — Его губы невольно приоткрылись. Он действительно подумал о том, чтобы всё выложить Потоцкому. Холодный пот выступил на лбу, а девушка спокойно продолжала. — Расслабься и будь самим собой. Теперь я тебе разрешаю. — Она приподнялась на носочки и поцеловала его в губы, оставляя во рту барбарисовый терпкий вкус. В его сознании всё перемешалось: страх, похоть, злость, постоянное чувство безысходности и привкус зашкаливающего адреналина. Волна опасной смеси будто взорвалась в голове, разливая удовольствие и мелкую дрожь по телу. В считанные доли секунды он ощутил, как горячая кровь несётся по венам, вызывая под кожей жгучее желание. Позабыв обо всём, он рванул её к себе и жадно впился в губы, а она, как и в первый раз, отдалась без боя…

Я уже не женат, но ещё не умер

Жених был красив и доволен. Отсутствие традиционного классического костюма молодило и разжигало игривое настроение: белые шорты, широкая, до самой середины торса расстёгнутая шведка в пальмах, лёгкие сандалии и венок из свежих розовых цветов, торжественно водруженный на шею во время брачной церемонии. Раскрасневшееся лицо Потоцкого появлялось то у одного плетёного столика, то у другого, щедро раздавая пьяную улыбку и шутки, которые с каждым новым бокалом становились пошлее. Виолетта в коротком воздушном белом платье, перевязанном на талии розовым бантом, в балетках и фетровой шляпе цвета фуксии, украшенной живыми цветами и прозрачной капроновой лентой, была само очарование. Она не мешала пьяной радости мужа, оставаясь в сторонке, и скромно потягивала безалкогольный коктейль. Её милая улыбка будто витала в некой невесомости, пролетая над головами охмелевшей публики и смешиваясь с ненавязчивыми звуками самбо босанова.

Свадебный вечер вместе с пурпурным закатом плавно перешёл в звёздную ночь, нагоняя усталость на изрядно выпивших и разморенных августовским солнцем гостей. Ровно в час ночи зеркальную гладь моря украсила белоснежная яхта. Она переливалась огнями, отражаясь на чёрном холсте воды своим близнецом. Сверкающий кораблик, казалось, парил в воздухе между двумя тёмными стихиями. При виде такого зрелища компания притихла и, словно по команде, все начали стекаться к деревянному мостику, где молодых уже ожидала нарядная гондола с лодочником в огромном сомбреро. Пьяного Потоцкого и его молодую жену под аплодисменты и сбивчивые пожелания проводили в лодку. Яхта уже отчалила и направила свой курс в чёрную бездну, но толпа не расходилась, зачарованно глядя на яркое пятно вдали. Вдруг что-то бухнуло. Небо дёрнулось и улыбнулось красным бисером огней. Ещё раз, и ещё, и ещё… Оно смеялось голубыми, зелёными, фиолетовыми красками, освещая болгарские берега и зачарованные лица людей…