Книга Мое большое маленькое Я - Фабио Воло

Когда Франческа собралась уходить, мне это показалось странным. Более того, казалось странным, что я остаюсь в доме с другой женщиной. Хотя причина этого нам была вполне понятна.

В ту ночь я и Софи не спешили расходиться по разным комнатам.

— Есть в Франческе что-то особенное, — сказала она мне, прежде чем уйти спать.

Через десять дней Софи уехала в Париж к своим родителям.

С родителями Федерико у нее сейчас прекрасные отношения. Они часто разговаривают по телефону, Софи обещала им перед отъездом в Кабо-Верде навестить их вместе с Анджеликой, они же собираются потом приехать к ней на остров.

Я тем временем должен был перестроить свою жизнь. В первую очередь я навестил отца и сестру. Я не знал, как отец отнесся к письму, которое я послал ему. Независимо от того, какие чувства оно пробудило в нем, я был счастлив, когда шел к отцу и сестре. Мне хотелось увидеть их, собраться всей нашей семьей.

Я вошел в мастерскую, и отец, едва увидев меня, сразу же улыбнулся. Я понял, что он тоже рад меня видеть. Мы обнялись. Такого между нами уже давно не было. Бывает, что люди при встрече молча застывают на месте, крепко обхватив друг друга руками. Наши объятия, напротив, были недолгими. Отец на мгновение прижал меня к груди, смущенно похлопав ладонью по спине, но все равно это было здорово. Сестра увидела меня через застекленную перегородку офиса и тоже вышла поздороваться со мной. Я не думаю, что теплая встреча с отцом была как-то связана с моим письмом, мы просто очень давно не виделись. В углу мастерской стояла моя машина, накрытая брезентом. Отец привел ее в порядок. Я оставил ее с царапинами, вмятинами, с разбитым задним фонарем, а теперь она была как новая. У моего отца золотые руки. Я говорю это совсем не потому, что люблю его. Мой отец спрятался в мастерской, в ней он нашел для себя убежище и утешение. Он все время пропадал на работе, даже по субботам и воскресеньям, ему там легче дышалось, чем дома со мной, моей сестрой или с дедушкой и бабушкой. С моей машиной он сотворил просто чудо, так что даже я это заметил, хотя в таких вещах я ничего не смыслю. Он сказал мне, что решил не продавать ее, но если я еще не передумал, то он купит ее у меня. В ином случае я сразу же могу ее забрать. Это, безусловно, был знак любви. Я предупредил отца и сестру, что вечером приду к ним ужинать, и объяснил, что все эти дни у меня будет жить девушка Федерико и его дочь.

— Его дочь?! — удивились они.

Я рассказал им все как было. Моя сестра заплакала.

Несмотря на то что я решил не продавать машину, я все же оставил ее в мастерской отца, а сам взял велосипед.

Вечером за ужином мы договорились, что в доме надо побелить потолок и стены и провести мелкий ремонт. Опыт, приобретенный на работе в гостинице, позволял мне чувствовать себя большим специалистом, хотя моему отцу, мастеру на все руки, был нужен помощник, а не эксперт.

В следующие выходные мы работали вместе. Мне было приятно проводить целый день бок о бок с ним. Нам уже давно не доводилось оставаться вдвоем. Отец непрерывно, словно плотину прорвало, разговаривал, и я наконец-то снова увидел его смеющимся, как в детстве на фильмах с Пеппоне или доном Камилло. Он просто заболел этими фильмами, так что и я их посмотрел не один раз. Другой его болезнью стали вестерны с Джоном Уэйном. Говорили мы также о маме, и это стало для меня полной неожиданностью, потому что в доме он таких разговоров никогда не заводил. Образ мамы вставал перед нами только в минуты нашего уединения. А мне тогда так было необходимо поговорить о ней с отцом.

Я даже спросил у отца, не появлялось ли у него желания сойтись с другой женщиной, и в ответ он сказал, чтобы я крепче держал лестницу.

Он мне рассказал несколько историй про себя и маму, о которых я ничего не знал. С мамой он познакомился в мастерской, когда ему было двадцать пять лет. Мастерская ему тогда не принадлежала, он был только учеником. Сохранилась прекрасная черно-белая фотография моего отца тех лет: красивый, улыбающийся парень с темной шевелюрой, в белой футболке с закатанными рукавами. Классический тип «крепкого парня», как тогда называли таких молодых людей. Моя мать пришла в мастерскую со своим отцом, папе она сразу понравилась, но он и слова ей не сказал, потому что она была не одна. Зато потом, сраженный молниеносной симпатией, отец стал искать ее в соседнем поселке, где, как он узнал, жила мамина семья. Его поиски продолжались до тех пор, пока он не встретил ее, не начал за ней ухаживать и не женился на ней.

Эту историю я уже слышал, но мне было неизвестно то, в чем он признался мне в эти два дня. Оказывается, отец написал ей множество любовных писем, на которые мама отвечала ему, и они до сих пор хранятся у отца в шкатулке. Как бы мне хотелось прочитать хоть одно из этих писем. Кстати, по поводу писем. За выходные дни, проведенные вместе, ни я, ни отец ни разу не намекнули на письмо, которое я написал ему, и я не думаю, что перемена, происшедшая с отцом, была связана с этим письмом. Но, в любом случае, что-то в наших отношениях изменилось.

Во время одного из перерывов в работе мы решили пойти съесть мороженое. Впоследствии мой отец перестал вести себя со мной так, как в эти два дня, со временем он стал суше, но что-то уже произошло между нами, и наши отношения заметно потеплели. Его потуги раскрыть мне свою душу и неуклюжие попытки выразить любовь ко мне наполняли мое сердце нежностью. Впрочем, я уже не раз говорил: я люблю его, и ничего не могу с этим поделать.

Вторым важным делом после моего возвращения стала задача найти себе работу. Только теперь, независимо от того, какая работа мне подвернется, все должно быть не так, как раньше. Раньше на работе меня преследовал страх, потому что я не видел альтернативных решений, я держался за свою работу из боязни потерять ее, потому что не знал, чем я еще могу заняться. То, что произошло со мной потом, все, что мне пришлось испытать, и все, чему я научился, я тогда и вообразить себе не мог. Теперь же я предоставил свободу своим творческим способностям. Я не был больше одинок. Я чувствовал, что жизнь протянула мне руку помощи.

Всегда очень важно понять, что тебя беспокоит, разобраться, почему ты испытываешь страх в одной ситуации и не боишься в другой. Определить движущие мотивы и скрывающиеся за ними причины.

Первые два месяца я работал электриком. Вернее, электриком работал мой старый приятель Филиппо, а я был его помощником. Мне было интересно с ним работать. К счастью, повзрослев, он сильно изменился, взялся за ум, как сказала бы моя бабушка. Он всегда отличался буйным, задиристым характером. В детстве, если ты был его другом, тебе нечего было бояться, но уж если ты ему не нравился, то жизнь твоя была совсем не сахар. Он всегда лез в драку. Он славился тем, что никогда не робел, даже если против него собирались втроем или вчетвером. О нем потом стали рассказывать легенды в духе фильмов Брюса Ли. Один парень говорил, что видел, как Филиппо пришел в цыганский табор за украденным у него мопедом и при этом избил пять или шесть человек. С годами рассказы о нем пополнялись все новыми подвигами. Однажды Филиппо якобы вздул самого Годзиллу, и в этом у нас никто не сомневался, потому что рассказ шел из надежного источника. Кто знает, правдивыми были все эти истории или нет, но Филиппо помимо крепкого тела обладал еще дикой силой. У него нет впечатляющей мускулатуры, зато он представляет собой сплав нервов и наделен характером, необходимым для драки. Я думаю, что кроме физической силы в драке нужно проявлять еще и характер, а у него он всегда был. Однажды в школе я назвал его «проблемным парнем». Филиппо тоже потерял одного из своих родителей и, возможно, поэтому проявлял симпатию ко мне. У нас было что-то общее. Потом настало время, когда я прекратил встречаться с ним, потому что он был неуправляем, как свободно плавающая мина. Ты шел с ним выпить пива, и он тут же создавал вокруг себя напряженную обстановку. Достаточно было двусмысленного взгляда, брошенного в его сторону, или комплимента, сказанного его девушке, как тотчас же начинался настоящий цирк. Ему настолько нравилось пускать в ход кулаки, что часто перед дискотекой он устраивал для себя своеобразную разминку на парковке. Сейчас же, о чудо эволюции, он превратился в спокойного отца семейства.