Книга Любовные доказательства - Олеся Николаева

— Ты это чего? Руку всю искалечила.

С пола поднялся невысокий коренастый мужичок. От него разило перегаром.

— Закурить не найдется? — спросил он вполне миролюбиво.

— Выведите нас отсюда, получите почти целую пачку «Явы», — посулила практичная Надюшка.

— По пожарной лестнице полезешь? — спросил он.

— По какой угодно, лишь бы прочь, — взмолились мы.

Он вывел нас на чердак, нащупал дверцу на крышу, распахнул. Мутные потоки дождя хлынули на нас с черных небес, и мы, трясясь от холода и страха, вылезли на скользкую жестяную поверхность. Он подвел нас к краю и указал на торчащие ржавые железки:

— Прошу, мадам. Давайте сигареты. Только там прыгать придется. Метра четыре там до земли.

Мокрые, мы вцепились в холодную скользкую лестницу и, стиснув зубы, полезли. Пыхтели, постанывали, всхлипывали, клацали зубами. Наконец лестница кончилась. Внизу чернела бездна. Я повисла, безвольно болтая ногами. Мой лоб уткнулся в предпоследнюю перекладину, последняя оказалась на уровне груди. Руки болели. Я попыталась схватиться за предпоследнюю ступеньку, потом — за последнюю, но пребольно ударилась об нее, оцарапала скулу, разжала пальцы и полетела вниз. Плюхнулась в мягкую грязную лужу. Она чавкнула и успокоилась. Почти тут же на меня свалилась Надюшка. Вроде бы мы уцелели. Лишь сумочка ее зацепилась ремнем за какой-то крюк да так и осталась висеть в вышине. Надюшка все рвалась ее достать:

— Может, палкой попробуем? Там все-таки двадцать пять рублей!

Но, приглядевшись к моей расцарапанной физиономии, решительно сказала:

— Плевать!

У меня был в кармане рубль. Мокрые, рваные, растрепанные, мы поймали такси.

— Что, девчонки, гуляем? — весело спросил таксист, приглядываясь к моей ссадине на скуле.

Было три часа ночи…

Дня через два Надюшка пришла меня навестить. Поморщилась, глядя на мой синяк. Тем не менее сказала:

— Я к тебе по делу.

Ей безумно нравился молодой человек — тоже, как и она, очень приличный, очень разборчивый и тоже «без тараканов», окончил МГИМО, без пяти минут дипломат. В принципе, ему бы надо жениться и уезжать за границу. Он за Надюшкой ухаживает, но как-то вяловато. Не может взять быка за рога. И Надюшка не может. Стесняется. Только он появляется, она с ужасом отмечает, что у нее тут же — «в зобу дыханье сперло». А ей бы так хотелось «расковаться», поговорить с ним «по душам». И вот, сблизившись душевно, сообщить, что у нее есть ребенок…

Он сегодня пригласил ее на день рождения к своему другу — тот тоже выпускник МГИМО, тоже без пяти минут дипломат, так вот — не могла бы я пойти с ними вместе к нему и немного ее подбодрить. Разрядить обстановку.

— Расскажешь что-нибудь смешное, а потом, может, и я «раскрепощусь».

— Так у меня же синяк! И вообще — не хочу я никуда выходить из дома!

А она:

— Серый готов сам тебя попросить.

— Кто-кто готов попросить?

— Серый. Я так этого Сережу зову. Очень нежно получается.

Действительно, звонит мне этой Серый через полчаса, просит. Потом дает трубку какому-то Боре. Он тоже просит. Оказалось, что у этого Бори и есть день рождения.

Я спросила своего мужа:

— Можно я поеду с Надюшкой?

И подмигнула ему — подала знак, что мне хочется, чтобы он меня не пустил.

А Надюшка ему:

— Ну, пожалуйста, отпусти ее — у меня судьба решается! Я же все-таки, что называется, женщина с ребенком. Тут на одной чаше — я, а на другой — его карьера, быть может. Моя должна перевесить… Серый за нами на своей «Волге» заедет — отвезет, привезет.

Мой муж и говорит:

— Конечно, пусть едет. Только не очень долго там празднуйте.

Я замазала синяк тоном, расчесала волосы, напустила их на пострадавшую половину лица. Губы поярче накрасила — чтобы они внимание отвлекали от синяка. Заехал Серый, и мы помчали с ветерком куда-то в сторону Юго-Запада.

Боря встретил нас цветами, шампанским. Оказывается, никого-то у него в гостях больше и не было, кроме нас.

— Это потому, что Робику тоже сегодня тридцатник стукнул, — объяснил Боря, — все у него. А мы — по-домашнему.

Действительно, хорошо. Тихо-спокойно. Музыка у него классическая играет. Цветы благоухают. Шампанское пенится. Салат «Оливье». Колбаска докторская аккуратно порезана. Российский сыр. Шпроты… Весь дефицит из заказа. Все честь по чести. Замечательно. Я рассказала им что-то забавное, они посмеялись. Потом Надюшка расхрабрилась. Очень мило вышло. У Серого глаза блестят — нравится она ему, чего она так беспокоится? Все в порядке! Все хорошо!

— Мой муж просил, чтобы я вернулась не поздно, — сказала я Сергею. — Может быть, чтобы вас не связывать, я поеду, а вы тут сидите, сколько душе угодно.

— Нет, никогда! Чтобы я обещал даму увезти-привезти и не сдержал слова, да не бывать такому! Скоро все поедем.

— Ну ладно, — вздохнул Боря, — тогда я отправлюсь догуливать к Робику. Выкиньте меня по дороге.

Выпили «на посошок», сели в машину, остановились на Ленинском — чуть-чуть не доезжая до метро «Октябрьская». Серый вдруг говорит:

— А может, все к Робику поднимемся? Поздравим его и дальше себе двинем? Ему так будет приятно! Мы учились с ним в институте. Он через два дня уезжает в Зимбабве на дипломатическую работу — может, не увидимся теперь много лет. Зайдем, а?

И все так просительно на меня посмотрели, что даже какое-то свинство было бы с моей стороны не откликнуться.

— А может, вы пойдете, а я домой на метро доеду? Мне же отсюда близко.

— Нет, тогда высаживаем Борю и едем отвозить тебя, — тут же отреагировал Серый и снова включил зажигание.

Надюшка глянула на меня с укоризной.

— Ладно, давайте поднимемся, поздравим вашего Робика, только ненадолго, и сразу домой.

Вошли в шикарную квартиру — никогда не видела я до той поры таких громадных квартир. Прихожая метров тридцать, из нее — коридоры, двери, двери. Повсюду люди. Ходят, бродят, курят. Гремит музыка. Дым коромыслом, туман.

Мы вошли незамеченными. Стали искать этого Робика. Бродили по анфиладам комнат. Боря усадил меня за огромный стол со следами пиршества. Надюшка где-то потерялась по дороге, он пошел за ней. Серый нашел для меня чистую рюмку, плеснул белого вина. Рядом со мной сидели какие-то молодые дядьки мгимошного вида. Они не проявляли ко мне никакого интереса. О чем-то беседовали, перешептывались. Звучали иностранные языки. Удивительным мне показалось только то, что там не было женщин…

— Посиди здесь, — сказал Серый, — а я отыщу Робика, найду Надюшку, приведу их сюда, мы выпьем за день рождения и поедем.