Книга Путь диких гусей - Вячеслав Софронов

— Ну, а раз все слышал, так и нечего в прятки играть. Жить хочешь? — без обиняков резанул неожиданным вопросом и уставился горящим взором на Вэли-хана.

— Всякая тварь жить хочет, — в раздумье ответил тот, — только живут почему-то по-разному…

— Это я и без тебя знаю, — непочтительно перебил его Кучум. — Мне донесли, что тут с тобой сыновья твои в плен угодили. Так?

Вэли-хан тут же поник, и Кучум понял, что попал в самую точку, в самое больное место гордого пленника.

— Вижу, что так, — продолжил он, — я вам зла не желаю, и лишняя кровь мне ни к чему. Мог сегодня в том убедиться…

— Уже убедился, — вдруг перебил его пленник, оправив рукой седую бороду, — стар я для хитрых речей. То с молодыми можешь петлять, как заяц по снегу. А мне скажи напрямик, чего хочешь от меня. Если детям моим жизнь сохранишь, то на все пойду.

Кучум, чуть склонив набок голову, словно заново увидел старого хана. И с торжеством отметил, что его замысел удался.

— Ну, что ж… Без хитростей, говоришь, давай без хитростей. Согласен. Я сейчас тебя отпущу… — Вэли-хан от неожиданности вскинул голову, и его рука, до того без конца оглаживающая бороду, застыла в воздухе.

— Да, не удивляйся. Отпущу и даже коня верну, и оружие, и десяток нукеров дам для охраны. Но сыновья твои останутся тут. Помолчи, — резко остановил Вэли-хана, который готовился что-то возразить. — Я и сам был в молодости заложником. Да, всякое было, но, как видишь, жив.

Пленник тяжело вздохнул и опустил голову.

— Ты, хан, поедешь по соседним улусам и уговоришь беков и мурз не выступать в поддержку самозваных правителей. Напомни кому обиды, ими нанесенные, кому от меня милостей пообещай. Ты своих соседей лучше знаешь. Понятно? Кто пожелает стать другом мне — милости просим. Даю тебе два дня срока. Потом найдешь меня и до занятия столицы будешь рядом. Если через два дня не вернешься, то… — Кучум сухо щелкнул пальцами. — Вопросы будут?

Вэли-хан молча качнул поникшей головой. Когда Вэли-хан, попрощавшись с сыновьями и племянниками, покинул лагерь, Кучум проводил его долгим взглядом и сказал тихо стоящему рядом Алтанаю:

— Вот всех бы их так переловить, да и на привязь посадить. А?

— Так в чем же дело? — Простодушно откликнулся тот. — Прикажи только.

— Да нет. Мы иначе поступим. Зачем мельнику мышей ловить, когда кошка есть. Пусть и они теперь друг друга ловят и на цепь садят. Понял?

— Понял, — с готовностью согласился Алтанай, — а когда всех поймаем, то что делать станем?

— Песни петь тогда станем, — захохотал Кучум, — только не скоро еще это случится. — И медленно пошел прочь.

На самом краю лагеря стояла отдельно от других палатка, где помещалась тщательно охраняемая Зайла. Вот к ней-то и направился довольный событиями сегодняшнего дня, немного усталый Кучум.

Зайла неподвижно сидела у противоположной от входа стены, подобрав под себя ноги. Она только взглянула на вошедшего брата и продолжала оставаться в том же положении.

Кучум сделал несколько шагов по направлению к ней и остановился. Затем опустился на свободную подушку и спросил:

— Все грустишь? — Сестра не ответила. — Ничего, скоро возьмем их главный город, и тогда я разрешу жить тебе, где хочешь.

— А как же мой муж? — подала Зайла, наконец, голос.

— Нового выберешь. Их к тебе много пожалует. Поверь моему слову.

— Нет уж. Спасибо. У меня есть сын и негоже его бросать.

— Ничего, и с сыном возьмут, — упрямо гнул свою сторону Кучум.

— Чего ж меня не спросишь — нужен ли мне другой муж?

— Ой, сестра, — вздохнул хан, — многое в этой жизни не от нас зависит.

— Я никогда не прощу тебе этого, — вспыхнула Зайла.

— Ну, это твое дело. Не горячись. Скоро решительное сражение. Как все закончится, один Аллах знает… — И, не дождавшись ответа, он вышел.

ЭХО ОГЛОХШЕГО БУБНА

На высоком холме, у слияния двух великих сибирских рек — Иртыша и Тобола, находилась священная роща всего сибирского народа… Здесь жили главные шаманы, охраняющие изваяния богов, оставленные еще древними людьми много, много лет назад.

Из кедровых стволов были вырублены бог Пайпын, бог Хума, с серебряными рогами на голове, отдельно от них высился лысый хитрец, покровитель охотников бог Какына.

У их подножья, лежали многочисленные приношения, складываемые здесь не одно столетие. Каждый воин, возвращающийся из похода, считал своим долгом положить самую ценную добычу своим богам, чтобы и в следующий раз принесли ему удачу. Были здесь серебряные блюда из южных стран, драгоценные кубки из полуночных земель, разное оружие и сверкающие на солнце камни лежали на земле.

Сами шаманы жили подаяниями, и никто из них никогда не взял в руки копья или лука для охоты, не закинул сети в реку. Они были на содержании у своего народа.

Даже их жизнь не принадлежала им самим. Как только отзвучит последний, положенный шаману прорицателем, бубен, вместе с его ударом кончалась и жизнь шамана. Он ложился под дерево и уже не вставал. Рядом с шаманами жил большой черный священный козел, рога которого увиты лентами и украшены золотыми пластинами. Не так боялись охотники встречи в лесу с медведем, как взгляда агатовых козлиных глаз: на кого он глянет или приблизится — того ждет на другой день немедленная смерть.

Лишь раз в год собирались на священной горе все сибирские племена для большого праздника. Да еще при начале войны разжигали священный костер и молили богов послать удачу их народу.

Завтра должно произойти решающее сражение между объединившимися между собой отрядами сибирских народов с вторгшимися в их земли ненасытными степняками.

Со степняками пришли их шейхи, которые грозились повесить сибирских шаманов на деревьях, а их богов сбросить в воду.

Едигир и Бек-Булат сидели на земле перед не зажженным еще священным костром. Рядом расположились полукругом прибывшие на битву ханы и беки из сопредельных земель.

Чуть в стороне со своими братьями и детьми степенный Епанча. Гордо подняв голову, посматривает храбрец Ебалак. Рядом с ним упрямо хмурит мохнатые брови Темир-бек.

По другую руку от Едигира сидит его давний друг Умар-бек, чуть дальше, закрыв глаза, думая о чем-то своем, посеченный во многих схватках Качи-Гирей с многочисленными родственниками своими. Хитрый Ураз-Бакий примостился у самого костра и стреляет глазами по сторонам, прикидывая что-то в уме.

Ниже по склону расселись старейшины из вогульских родов. Отдельно от них на оленьей шкуре в богатых праздничных одеждах князь Демьян, издавна ведущий дружбу с русскими купцами. Вокруг него примостились три шамана, приплывшие с ним.

Сзади вторым полукругом заняли места вагайские князья, вперемешку с беками карагайскими, а совсем в стороне робкие терсяки и ишимцы.