Книга Путь диких гусей - Вячеслав Софронов

И не знали тогда молодые ханы, что через много лет в поселениях сибирских будут старые слепые акыны петь о них грустные песни.

Неслись они навстречу славе и подвигу…

Кучум радостно наблюдал из укрытия, как ловко выманили конники Алтаная нерешительных сибирцев в открытое поле и теперь скачут обратно, пригнувшись к седлам.

Не разогретые сибирские кони не могли сходу настигнуть юрких степных лошадок, бросающих комья земли прямо им в морды. На расстоянии вытянутой руки удирали трусливые враги и… нырнули меж стволов деревьев, скрылись в листве, как в воду канули.

Молодые ханы и другие юноши влетели в кольцо врагов, поджидающих их в засаде, и были сшиблены с коней кто ударом дубины, кто петлей аркана, а кого и за ноги стянули на землю.

Навалились степняки всей массой, заломили руки, накинули удавки и поставили, как истуканов, внутри ощетинившегося копьями плотного кольца. Все. Плен…

Вэли-хан в исступлении кричал рванувшимся за степняками сыновьям и еще нескольким десяткам таких же храбрецов:

— Остановитесь… Назад… Сыны… мои…

Но разве услышит кинувшийся в погоню слова разума?

Безумно закричал, не помня себя, старый хан страшные слова и проклял небо, что допустило гибель его детей…

И кинулся со своими нукерами выручать их, бросив пеших воинов у края луга. Налетел Вэли-хан на степняков, как ураган на березовую рощу. Конем топчет, саблей рубит. Мелькает его старинная сабля над головами степняков, высекает искры, пробивает прочные доспехи… Расступились было под напором обезумевшего хана чужеземцы да вновь сомкнулись, окружив плотно, не давая простора. Выбили из рук старинную саблю, доставшуюся Вэли-хану от деда, и схватили цепкими руками за горло, стянули с коня, спеленали как младенца, на голову мешок напялили, унесли в шатер к Кучуму.

А оставшиеся без начальника пешие ратники сами сложили оружие, и, кто успел, тот в лесу скрылся, а кто не смог, тех привели к остальным и втолкнули к окруженным пленникам.

Пристыжено глядят сибирцы на радующихся легкой победе степняков. А те гогочут, пальцами в них тычут, примеряют на себя их шлемы и панцири.

Но подошел сзади хан Кучум, и смолкли балагуры, присмирели под прищуром его темных глаз. А он раздвинул толпу плечом и пошел прямо на пленных, буравя их немигающим взглядом. Ни один из пленных не выдержал этот взгляд. Опустили, как по команде, глаза в землю. Молчат…

И вдруг Кучум неожиданно широко улыбнулся и сказал громко, почти прокричал:

— Молодцы! — и непонятно кому он это сказал — то ли своим воинам, то ли пленникам.

Замерли и те и другие, ожидая разъяснений. А хан махнул рукой к шатру и потребовал:

— Толмача сюда!

"Толмача сюда"… — понеслось по рядам, словно не толмача звали, а лекаря, от которого чья-то жизнь зависит.

Прибежал скоро толмач, что-то дожевывающий на ходу. Тощий подвижный кипчак, пронырливый, как налим. Согнулся в поклоне перед ханом и тут же отступил к нему за спину.

Кучум медленно, на этот раз без улыбки, но и без злости, оглядел сперва своих нукеров, потом глянул на пленных и повторил:

— Молодцы! — толмач мигом повторил, но хан, постепенно возвышая голос, продолжал говорить дальше, не дожидаясь сыпавшего скороговоркой переводчика, надеясь, что главное из его речи те и так поймут.

— Вы храбрые воины, и я ценю вашу храбрость! Вы деретесь, как львы! Вы не убоитесь смерти, и мне нравятся такие воины. — Удивленные пленники подняли глаза от земли и, качнувшись чуть вперед, глядели едва ли не в рот говорящему. — Вы подданные Золотой Орды, а они всегда были и есть храбрецы. Наши предки дошли до края этой земли, покорив все народы. Мы дети славного Чингиза — один народ. — Кучум чуть приостановился, обвел взглядом слушающих, но на этот раз никто не опустил глаз, и, удовлетворенный, он продолжал.

— Да, мы один народ! Когда-то мы пили кумыс от одних и тех же степных кобылиц. Или вы забыли его вкус? Или вы уже не джигиты?

Хан опять выждал и набрал побольше воздуха.

— Я пришел напомнить вам об этом, Я пришел не с вами воевать, а вернуть себе престол моего деда, убитого ночью предками трусливого человека, который позорно бежал от меня. И после этого он смеет называть себя ханом?! Я победил его в честном бою и взял в плен. — Гул прошел между пленными, которые впервые услышали эту новость.

— Брешет, как пес, — раздался из их рядов чей-то тихий возглас.

Нукеры хана Кучума заволновались и кинулись было найти говорившего, но были остановлены властным поднятием руки.

— Кто сомневается, может выйти, и я отпущу его в Кашлык, чтобы он сам спросил о том у своего хана. И пусть я упаду мертвым, пусть ослепнут мои глаза, если я сказал хоть слово неправды. Клянусь Аллахом!

Гул тяжелой волной прошел меж сибирцев, которые вдруг задвигались, зашевелились, заоглядывались друг на друга.

— Когда я прогоню вашего самозванца-хана из столицы вот этой плеткой, то у нас с вами будет много работы, Много лет все улусы платили дань нам — храбрым воинам. А что теперь? Теперь с вас берут ясак в Московию! Или вы уже не воины? Или руки ваши слабы и не держат оружие?! Или вы ждете, когда бородатые попы придут сюда и оденут вам на шею, как вьючным коням колоколец, железный крест. А потом заставят весь народ сибирский работать на них. Вы этого ждете?

Неожиданно Кучум остановился и пошел сквозь расступившуюся толпу к своему шатру. Дойдя уже до него, бросил устало:

— Кто желает пойти со мной за богатой добычей туда, — махнул рукой в сторону заходящего солнца, — получит оружие обратно. А кто друг московитов, тот останется здесь, — и его рука указала на ветку могучей березы, откуда свисала внушительная петля из упругого конского волоса.

— Даю вам срок до утра. — И он вошел в шатер.

Пленные зашумели, запереговаривались и облегченно вздохнули, поняв, что им оставлен выбор…

В шатре два нукера охраняли связанного Вэли-хана. Мешок с его головы был снят, и он угрюмо смотрел себе под ноги.

Кучум, ни слова не говоря, сел на подушки и показал жестом одному из охранников, чтобы подали холодного кумыса. Протянули пиалу и Вэли-хану, но он лишь усмехнулся, показав глазами на связанные руки.

— Извини, хан, — проговорил Кучум, которому вездесущие наушники уже донесли, кто у него в плену, — извини, но больно сильно ты руками махал, мог и пораниться. Вот, пришлось охладить тебя малость.

Он кивнул охраннику:

— Развяжи благородного хана.

Вэли-хан начал с облегчением растирать одеревеневшие от веревок руки, исподлобья оглядывая сидящего перед ним человека.

Заметив его взгляд, Кучум спросил:

— Не знаешь, кто я? Сейчас говорил с твоими воинами. Надеюсь, слышал?

— Пока не глухой, — ответил пленник.