Книга Точка Омега - Уитли Страйбер

— «Дэвид Форд, — начал читать он, — это письмо передаст тебе женщина, которую ты любишь. Не сопротивляйся и учись. Только не теряй времени, потому что ничего еще не решено. Голиаф следует за ней, он совсем близко». — Дэвид фыркнул. — Все, больше ничего не написано. — Он показал Кэролайн письмо. — И стоит сегодняшнее число.

— «Женщина, которую ты любишь». Он знал, что должно произойти между нами.

— Кэролайн… — начал Дэвид и замолчал, и она вдруг поняла, что он смотрит не на нее, а куда-то за ее плечо.

Обернувшись, она увидела Катрину Старнс, и ее омыли волны такой неистребимой ненависти, с какой она до сих пор не сталкивались. Кэролайн поняла, что эта ненависть рождена мраком, более того, отвращением обиженной женщины.

— Я уже собиралась уходить, — пробормотала она.

— Ну, что ты, — прорычала Кэти. — Трахни его еще раз. Давай, на полу, ты, богатая, испорченная, грязная сучка.

— Нет, подождите…

— Я ждала весь день. И слушала! — Кэти набросилась на Дэвида. — Ты только и делаешь, что размазываешь слезы и сопли, задница! Рыдаешь от удовольствия. Тебе известно, что когда ты трахаешься, то стонешь, как настоящий придурок? Ты даже хуже, чем говорит о тебе Мэриан. Не просто эгоцентричный кусок дерьма. Ты некомпетентный врач! Если мы сумеем отсюда выбраться или если заработают телефоны, твоя лицензия отправится псу под хвост. Так и будет. Потому что, когда все закончится, ты окажешься на самом дне, доктор. — Ее жесткие, точно драгоценные камни, глаза уставились на Кэролайн. — Тебе понравился его член? Скажи ему, чтобы в следующий раз он мыл его, когда решит еще с кем-нибудь развлечься. — Она заговорила немного тише: — Типы вроде него — человеческие отбросы — в конце концов, разваливаются на части. Я тебя предупредила. — И она направилась к двери. — У вас на столе, доктор, лежит список пациентов, которых вы не приняли, и проблем, которые проигнорировали.

Никто ей не ответил, и через несколько секунд Дэвид едва слышно проговорил:

— Уже стемнело. Мы провели здесь весь день.

— Неконтролируемое движение сквозь время.

— У меня будут с ней серьезные проблемы, Кэролайн.

— Мне нужно заняться картиной.

— Я знаю.

Они посмотрели друг на друга, и их сердца наполнились радостью, но ее танец был медленным, пронизанным печалью и страхом.

Кэролайн хотела бы остаться с ним, но она не могла, у них очень мало времени, и она быстро зашагала по коридору, напряженно размышляя о своей миссии.

Они не знали, что по монитору системы наблюдения за ними следит Катрина, чьи глаза наполнены набирающей силу яростью и ненавистью.

Дневник Дэвида Форда

Я всегда слишком быстро вступал в близкие отношения с женщинами, и теперь так получилось, что завязал их сразу с двумя. Раньше в подобных ситуациях я испытывал стыд — и теперь тоже.

Кэролайн Лайт хочет моей любви, но я ничего не чувствую. Того же желает Кэти, но мне нужно лишь утешительное тепло ее тела.

Разумеется, обе женщины в ярости, но я сейчас занят другими проблемами, и обеим придется подождать своей очереди. По правде говоря, мне кажется, я понял, что делал Герберт Эктон, чтобы заглядывать в будущее.

Несмотря на свое прекрасное образование и знание современной науки, я всегда считал алхимию первым примитивным опытом, который впоследствии превратился в химию. Насколько нам известно из истории, алхимия представляет собой выродившиеся элементы химии, гораздо более продвинутой, чем та, что известна нам сейчас.

Древние легенды утверждают, что «философский камень» в состоянии превратить свинец или железо в золото. В Средние века шарлатаны разного толка путешествовали по Европе и с помощью ловкости рук убеждали богачей, что они в состоянии это сделать, с целью получить с них деньги.

Однако легенды не врут, и я не сомневаюсь, что данная возможность является объяснением способностей Герберта Эктона. По правде говоря, когда я пишу эти строчки, меня преследует ощущение, будто мои слова, ложащиеся на бумагу, являются чем-то вроде отражения или эха. Полагаю, я все это слышал во время занятий в нашем классе, и знания сумели прорваться сквозь завесу амнезии.

Думаю, что древняя наука предполагала сложные действия, которые в настоящий момент нам недоступны. Она могла заглядывать в будущее, и мне кажется, обеспечить физическое движение сквозь время — иными словами, упорядоченный вариант того, что произошло с тем волком в Юте.

Мне удалось сделать очень любопытное открытие. В моей комнате имеется машина времени, но не для физического перемещения, как могло бы показаться. Она способствует возникновению предвидения, которым так великолепно владел Герберт Эктон. Я называю ее «телескоп времени», он стоит на моем письменном столе — очередной шедевр Тиффани, впрочем, не имеющий ни малейшего отношения к настольной лампе.

Именно сочетание алхимических цветов помогло мне разгадать истинное назначение лампы. Мастер, создавший ее, прекрасно разбирался в частотах светового излучения, и, когда я закрываю глаза и позволяю радужному водовороту коснуться моего лба, вижу яркие картины будущего. Истории про хрустальный шар или волшебный фонарь имеют в виду как раз такие лампы.

Возможность видеть будущее и переправлять туда физические тела никак не связана с заумным изобретением суперколлайдеров. Это достигается изменением темпоральной частоты тела при помощи света.

Если смотреть на мелькание цветов в лампе, а потом закрыть глаза, они наполнят ваше сознание, и через несколько мгновений вы увидите то, что мне представляется мерцающими, неясными картинами, но для мастера вроде Герберта Эктона наверняка являлось изысканными образами с множеством деталей и подробностей.

Однако даже мне, с моими весьма ограниченными умениями, удалось заглянуть в будущее, и, если честно, оно привело меня в ужас. И вовсе не из-за того, что я там увидел, как раз наоборот — из-за того, чего не увидел.

Например, мысленно я могу представить свой кабинет, каким он будет поздно вечером — пустым, заполненным темнотой, которую время от времени разрывают вспышки на небе. Вдруг на востоке возникает необычный свет, и на небе появляется ярко-фиолетовый объект. Его цвет — это цвет Великого Эликсира, световой частоты невероятной силы, одновременно созидательной и разрушительной.

Как только этот свет вливается в комнату, все исчезает. За окном уже не ночь, а мир, наполненный каким-то совсем другим свойством мрака. Когда я попытался что-нибудь в нем разглядеть, мне показалось, будто он хочет меня поглотить, словно испытывает необъяснимый голод. Мне кажется, моим глазам предстало отсутствие самой реальности, абсолютная пустота вселенной до возникновения света и после того, как он гаснет, за границами времени.

Иными словами, мы стоим на краю времени, всего в нескольких днях или даже часах от его конца.

И тем не менее это не полный и безвозвратный конец, потому что во мраке есть кое-что еще — едва заметное мерцание в толще черного океана.