Книга Смерть от воды - Торкиль Дамхауг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вильям?
Он пришел из гостиной.
— Надо открыть, — сказала она и показала на конверт.
— Наверно.
Казалось, ему не очень хочется. Она осторожно сжала толстый конверт. В нем лежал твердый предмет. И вдруг у нее возникло подозрение.
— Нет, невозможно… — Она глотнула кофе, сунула руку в конверт и вытащила мобильник.
Вильям уставился на него.
— Ее? — спросила она.
— Положи обратно. Не трогай! Надо, чтобы полиция взяла его без наших отпечатков…
— Уже поздно.
Она включила его:
— Ты знаешь ПИН-код?
— Лисс, по-моему, не стоит.
— Хочу посмотреть, — отрезала она.
Она села за стол:
— У нее часто код был — дата рождения.
Лисс попробовала и ошиблась.
— А как насчет твоего?
Он назвал четыре цифры. И тоже не сработало.
— Сдаюсь, поехали в полицию.
Она попробовала в последний раз. Свой день рождения. Дисплей замигал.
— Черт! — крикнула она и протянула ему телефон. Он искал сеть. Аккумулятор почти разрядился. Она открыла меню.
— Лисс, пусть этим займется полиция.
Она его не услышала, посмотрела список звонков. Последний звонок — исходящий. Одиннадцатого декабря в 19.03. Она схватила ручку и лист бумаги.
— Что ты делаешь? — Казалось, он дрожит не меньше ее.
— Мне нужен этот список звонков.
Она открыла сообщения. Все время записывая. Нашла сообщение, отправленное ей: «Не занимай праздник Ивана Купалы. Перезвоню». Когда она закончила писать, набралось полных две страницы.
— Ты не доверяешь полиции?
— Тебя что, впечатлило, как они отлично работают? — спросила она и заглянула в папку с фотографиями.
— Она редко фотографировала на телефон, — сообщил Вильям. — Летом она купила хорошую цифровую мыльницу. Носила ее всегда с собой.
Похоже, так и было. Последняя фотография сделана четырнадцать дней назад, в ресторане. Лицо Вильяма в желто-коричневом цвете.
Он коротко улыбнулся:
— «Второй этаж». Вечер нашей помолвки. Я ее удивил.
Лисс открыла список видео и замерла.
— Что такое? — Вильям встал и подошел к Лисс.
Она показывала на дисплей. Последняя запись сделана двенадцатого декабря в 5.35.
— На следующий день после того, как она пропала…
— Послушай, Лисс, я же сказал, мы должны сдать его немедленно.
Она не ответила. Включила видео.
В помещении темно, трудно разглядеть детали. Зажигается фонарик, — видимо, его держит тот, кто снимает. Освещается пол. Какие-то газеты, бутылки. Кто-то лежит, крепко привязанный.
— Майлин, — вскрикнула Лисс и прикусила губу.
Увеличение, фонарик светит в лицо. И тут же голос Майлин: «Это ты, тут свет?»
— Что с ее глазами?.. — прошептала Лисс.
Глаза сестры были изранены, они слепо смотрели на свет и не мигали. «Что ты делаешь? Снимаешь меня?»
Камера быстро выхватывает всю комнату, какие-то ящики у стены, колесо рядом с двумя бочками. Возвращается к лицу Майлин.
«Пес…»
Она произнесла еще что-то, нечетко. Потом крикнула: «Лисс!»
Все прервалось. Потом кусочек здания.
* * *
В тот вечер я сидел в темноте на пляже, слушал шум прибоя и уже был готов решиться. Пойти вперед и исчезнуть в ночи, дать волнам себя поглотить и погрузить во мрак, где финикиец и другие утопленные тела разлагались водой.
И тут у каменной лестницы появилась фигура. Я подозревал, что это Йо. Он прошел в темноте, не заметив меня, прошелестел по песку. Я видел, что он раздевается. Худое белое мальчишечье тело в холодном свете луны. Я подождал, когда он совсем разденется, потом встал и сделал вид, что оказался там случайно. Он стоял, смотрел на море и все еще меня не замечал. В одной его кроссовке была записка. Там было что-то вроде «Забудьте меня» большими неровными буквами. Он хотел утопиться. Я спас его, Лисс. Он спас меня. На пляже в ту ночь, под шум прибоя, доходившего до наших ног, мы дали друг другу обещание, не говоря при этом ни слова.
Декабрь 2008 года — январь 2009 года
Среда, 24 декабря
Дженнифер Плотерюд шла спотыкаясь через двор. Земля была покрыта пятнадцати-двадцатисантиметровым слоем нового снега. Один день до Рождества, около двух часов, а снег еще не расчистили. Трим, старший из мальчиков, должен был этим заниматься. Отправляясь в магазин, она зашла к нему в комнату и напомнила. Теперь она раздраженно думала, как надо было его заставить — внятно, быстро и эффективно, чтобы не испортить рождественского настроения. Трим был флегматиком. И это было не от нее, он был копией отца. Только чуть хуже. Такие черты усиливаются с каждым следующим поколением, ворчала она. Флегма накапливалась в роду супруга на протяжении столетий, в чем она давно убедилась. С примесью подводных течений и меланхолии. Будучи судебным медэкспертом, Дженнифер предъявляла самые суровые требования к научности и презрительно фыркала на поверхностные заключения в области генетики, нейробиологии и всего, что относилось к ее предмету. Что же касалось психологии, отношение к которой у нее было надменное, она странным образом придерживалась древней теории о четырех темпераментах: тот, который в нас преобладает, определяет доминирующие черты характера. Сама она была ярко выраженным сангвиником, хотя и с некоторыми чертами холерика, надо признаться. То, что она однажды влюбилась в мужчину с противоположными чертами — медлительного и молчаливого плюшевого мишку, — очевидно, подтверждало тезис, что противоположности притягиваются. Это вторая идея, которую она иногда защищала, и тоже очень сомнительная применительно к человеческой психологии.
В прихожей она отставила пакеты с продуктами и стащила полусапожки на шпильках из кожи антилопы, потом позвала старшего сына. Ответа не последовало. Неудивительно, потому что сабвуферные динамики в его комнате выли так, что потолок дрожал. Она собралась уже взлететь вверх по лестнице, чтобы принять необходимые репрессивные меры, но тут зазвонил мобильный. Она вынула его из кармана пальто.
— Это Флатланд.
Как только она услышала этот невыразительный голос, она поняла, что надо ехать. В институте они обсуждали, кто будет дежурить на Рождество, и она вызвалась сама. Обычно в эти дни все было спокойно, разве что пара обращений, вопросов, на которые можно ответить по телефону. Но Флатланд был опытным криминалистом, который никогда не звонил по пустякам.
