Книга Искушение искушенных - Жюльетта Бенцони

Олимпио на секунду задумался.

– Да, это Марцио Флориани по прозвищу Каталонец. Мы с ним вместе сражались при Лепанто и стали почти братьями. Я могу рассчитывать на него, как на самого себя. Он отвезет ваше письмо в Рим и передаст секретарю Его Святейшества кардиналу Сальвиати.

– Тогда я дам тебе еще одно письмо – для моего брата Джакомо… Я тебе очень благодарна и никогда не забуду того, что ты сделал для меня…

Но слова уже не значили ничего. Олимпио был стократ вознагражден тем, что Беатриче в первый раз ему улыбнулась.

В сердце Беатриче расцвела надежда, однако сама судьба ополчилась на несчастную девушку. Кардинал Сальвиати получил письмо, но счел неразумным беспокоить Святейшего Понтифика по такому ничтожному поводу, как желание двух женщин удалиться в монастырь. Он послал одного из своих служителей к Франческо Ченчи, который вновь находился в больнице Сан-Джакомо, с приказом отправить супругу и дочь в женский монастырь Монтечиорьо.

Выслушав это распоряжение, Ченчи притворился, будто глубоко раскаивается, обещал сделать все, что от него требуют… и выманил у посланца папы письмо Беатриче. В тот же вечер он устремился в Петреллу, где его приезд поверг всех в несказанный ужас. Однако на сей раз главная опасность угрожала Беатриче.

Отец и дочь стояли друг перед другом: она держалась прямо и гордо, пытаясь скрыть охвативший ее безумный страх, а он сопел, будто разъяренный бык, и глаза у него налились кровью.

– Беатриче, – произнес Франческо, пытаясь с трудом сохранять хладнокровие, – ты писала в Рим…

– Я? Нет.

– Беатриче, ты обвинила своего отца…

– Это неправда!

– Разве это письмо отправлено не из Петреллы? И это не твой почерк?

И Беатриче с ужасом узнала свое письмо, зажатое в грязных пальцах Франческо Ченчи. Мертвенная бледность покрыла ее щеки, она попятилась, но Ченчи уже ринулся на нее. Свалив дочь на пол ударом кулака, он схватил плеть из бычьих сухожилий и принялся хлестать ее с таким остервенением, что на руке, которой она пыталась укрыться от ударов, клочьями повисла кожа. Сжав зубы, девушка сдерживала крик, однако боль оказалась такой невыносимой, что она лишилась чувств.

Видя, что Беатриче лежит неподвижно, Ченчи прекратил избиение и, взвалив ее на плечо, словно мешок, направился в подземный каземат, куда свет – вернее, жалкое его подобие – проникал сквозь узкую щель на уровне земли. Щель эта выходила на задний двор, покрытый нечистотами, поскольку на четвертом этаже находился деревянный балкон с железными прутьями, где было устроено отхожее место. Задний двор вплотную примыкал к неприступной скале, служившей одной из стен замка, поэтому спуститься сюда можно было только по веревочной лестнице. В эту темницу и отнес отец бесчувственное тело своей дочери.

Беатриче провела здесь три дня, и Франческо Ченчи сам заботился о ее пропитании – ежедневно приносил ей кружку воды и кусок хлеба. На четвертый день Лукреция увидела, как Беатриче входит в их комнату. Это была неузнаваемая Беатриче – покрытая рубцами и запекшейся кровью, ужасающе грязная и ослабевшая настолько, что с трудом передвигала ноги. Однако гордость ее осталась несокрушимой, и в глазах сверкала дикая ненависть. Взглянув на мачеху, она еле слышно прошептала:

– Сеньор Франческо дорого заплатит мне за это… Я убью его!

– Беатриче, Беатриче, ты сама не знаешь, что говоришь! – запричитала робкая женщина. – Ты больна, тебе нужно лечь. Я буду ухаживать за тобой, но только не говори такие страшные вещи! Ты погубишь свою душу…

Едва она успела вымолвить эти слова, как в дверь тихонько постучались. Открыв, она в изумлении попятилась: на пороге стоял Олимпио с корзинкой в руках. Даже не посмотрев на Лукрецию, он направился к Беатриче и устремил на нее взор, полный ярости и муки.

– Это чудовище, сеньора! – с силой произнес он. – Такой человек, как он, недостоин жить на земле!

– Ты пришел, чтобы сказать мне это? – высокомерно спросила девушка, ибо гордость ее безмерно страдала от того, что ее увидели в подобном состоянии.

Покачав головой, Олимпио указал на свою корзинку.

– Нет. Я просто подумал, что вам нужна хорошая пища. Здесь у меня цыпленок, сыр, фрукты, хлеб и вино. Вы должны поесть как следует – иначе вам будет трудно сражаться.

Бледная улыбка появилась на бескровных губах Беатриче.

– А ты полагаешь, что я намерена сражаться?

– Вы не можете не сражаться. Вы слишком горды, слишком благородны, чтобы терпеть такое. И еще я подумал, что если вам понадобится надежный человек, верный слуга… вот я перед вами!

Беатриче смерила его долгим взглядом, словно бы взвешивая на весах это предложение. Впервые Олимпио словно вышел из серого тумана, которым для знатной девушки были окутаны все, кто не принадлежал к ее кругу. Она оценила его умное лицо, мускулистое тело, исходившую от него энергию. А еще она ясно увидела безграничную преданность, страстную любовь в карих глазах, которые вдруг показались ей прекрасными. Машинально Беатриче протянула ему исхлестанную руку, и он, встав на колени, бережно прикоснулся к ней губами.

– Спасибо, – просто сказала она. – Спасибо от всего сердца. Я не забуду, Олимпио…

Лукреция молчала, ощущая какой-то смутный страх, и лишь переводила взор с Олимпио на Беатриче. Она не вполне понимала, что происходит, но чувствовала, что заключенный на ее глазах союз сулит нечто ужасное.

Ко всеобщему разочарованию, Франческо Ченчи не уехал в Рим, решив провести лето в Петрелле. На какое-то время он отказался от привычных уже зверств, но зато вел себя словно султан в гареме: все были хороши для его постели – служанки, крестьянки… и даже собственная жена, которую он принуждал исполнять супружеский долг на глазах у Беатриче или горничных. Всех слуг-мужчин он прогнал из Петреллы. Старому Санти тоже досталось за то, что он плохо смотрел за пленницами, и несчастный тюремщик бежал из крепости, полумертвый от страха. Семейству Кальветти приказано было покинуть замок, и они вынуждены были перебраться в деревню, потому что богомерзкий тиран перехватил несколько страстных взглядов Олимпио, устремленных на Беатриче, и пришел в дикую ярость, смешанную со страшной ревностью.

По отношению к дочери поведение заметно изменилось. Он больше не оскорблял и не унижал ее, но зато требовал, чтобы она постоянно находилась при нем, и приходил в бешенство из-за любой мимолетной отлучки. Девушке приходилось помогать Лукреции ухаживать за Франческо – даже когда речь шла об услугах самого интимного свойства. Между тем чесотка, порожденная гнилой кровью, буквально пожирала его, и в знойные летние дни он разгуливал по замку совершенно голым, утверждая, будто одежда только усугубляет зуд. И вот наступил тот вечер, когда Франческо Ченчи совершил самое отвратительное свое злодеяние, а Беатриче испытала самую страшную муку…

Олимпио обычно проводил ночи без сна, в неясной тревоге. Он бродил вокруг замка, прячась за обломками скал, и ждал Беатриче. Несколько раз ей и в самом деле удавалось выбраться, стащив ключ у спящего отца. В эти темные летние ночи девушка и интендант долго совещались: оба старались найти такой способ избавиться от Ченчи, чтобы убийство не вызвало никаких подозрений. Иногда же они просто сидели рядом, слушая пение цикад, вдыхая сладкий запах цветов и любуясь сонной природой. Постепенно Олимпио осмелел и уже не скрывал свою любовь, а гордая Беатриче вынуждена была признаться самой себе, что ей приятно слушать эти страстные речи. Он был молод, красив, и его здоровая простота служила ей утешением после всех ужасов проведенного в замке дня.