Книга Крестом и булатом. Вторжение - Дмитрий Черкасов

Подробностей ночной схватки он не помнил. В памяти остались лишь мечущиеся неясные тени, крики товарищей, внезапно возникшая перед ним мохнатая фигура и сверкнувшая перед глазами молния, когда ему в лоб попало что то твердое.

Страшно болела голова.

Абдула попытался сесть и размять руки, но не смог. Кисти и лодыжки были надежно перемотаны тонкой нейлоновой веревкой.

— Очухался, гаденыш, — чувствительный удар носком сапога под ребра заставил Бицоева сфокусировать зрение на склонившихся над ним трех мужчинах в камуфляже.

Их лица, перемазанные темно зелеными полосами, не предвещали ничего хорошего.

— Жить хочешь? — вежливо поинтересовался молодой парень, присев на корточки.

Бицоев втянул голову в плечи и промолчал.

— Не понимает, — удрученно констатировал парень и пощекотал кадык Абдулы кончиком узкого кинжала. — Или глухой... Шпрехен зи дойч? Парле ву франсе? Ду ю спик инглиш? Абла эспаньол?

Абдула зажмурился.

Парень перешел с русского на неизвестные молодому чеченцу языки.

— Перестань придуриваться, — Бицоеву опять врезали под ребра.

Абдула послушно открыл глаза и уставился на мужчин.

— А представляете, если он сейчас заявит «Ватакуши ва вакаримасен»? — хмыкнул парень. — Чо тогда делать будем?

— Это по каковски? — спросил стоящий в паре шагов от чеченца суровый мужик.

— По японски. «Я вас не понимаю...»

— Вряд ли, — поморщился мужик и погладил висящие на ремне ножны. — Давай ему палец отрежем. Сто к одному, что запоет...

— Лучше ухо, — вмешался третий.

Бицоев задергался и замычал, пытаясь вытолкнуть языком кляп.

— Ба а! — обрадовался парень. — Да мы просто кляп забыли вынуть! Ну ка, ну ка... — лезвие перерезало ворсистый шнур. — Будешь говорить?

— Буду, — выдохнул Абдула и зашелся в приступе кашля.

* * *

— Будет, — удовлетворенно сказал Рокотов и сел рядом с пленником. — Давай, вещай...

— Это всё они... — чеченца мелко трясло.

— Не, брат, так не пойдет! — Влад поднес к глазу бывшего боевика острие ножа. — Для начала — кто ты такой?

— А абдула Б бицоев...

— Что вы тут делали?

— Д дорогу м минировали.

— Зачем? — с невинным видом поинтересовался Рокотов.

— Федералы д должны были проехать. 3 за втра. Мы и их ждали.

— А откуда ты знаешь, что именно завтра и именно по этой дороге?

— Это не я... Это с старшие сказали.

— И вы что, вдевятером собирались брать колонну?

— Нет, — Бицоев закрутил головой. — Сегодня вечером ребята д должны подойти!

Влад оглянулся на Филонова. Тот еле заметно кивнул.

— Сколько человек идут вам в помощь?

— Н не знаю...

— Точно?

— Аллахом клянусь!

— Ты при мне Аллаха не поминай! — Рокотов несильно стукнул Абдулу кулаком в челюсть. — Не люблю, когда уроды вроде тебя язык распускают! Ишь, мусульманин нашелся! Да таких, как ты и твои дружки, в приличной исламской стране палками на площадях охаживают... Быстро вспоминай, сколько человек в отряде! Десять, сто, двести?

— Давай все таки что нибудь отрежем, — кровожадно предложил Веселовский. — Здорово память прочищает.

— Успеется, — Владислав прижал кончик клинка к щеке Бицоева. — Ну, вспомнил?

— Человек сорок! — выкрикнул чеченец, пытаясь отстраниться от ножа. — Точно брат знает!

— А где брат?

— Там лежит...

Веселовский подошел к оставшимся троим пленным.

— Который из них? — Рокотов за волосы приподнял голову Абдулы.

— В середине... — от хваленых вайнахских смелости и семейных традиций не осталось и следа.

Бицоев был готов на всё, лишь бы спасти собственную жизнь.

— Оч чень хорошо, — Влад подозвал Никиту. — Забей ему обратно кляп, а мы пока с братцем потолкуем...

* * *

Лидер питерского отделения партии «Молодые Христианские Демократы» Виталий Мелонов по кличке Дыня был рыжим конопатым толстяком с повадками комсомольского активиста.

Благодаря абсолютной беспринципности, корыстолюбию и тяге к стукачеству, жизнь у Дыни складывалась удачно. Покрутившись годик в псевдодемократической тусовке и немного поправив свое материальное положение, Мелонов занял пост председателя карликовой партии. Никакого веса в городе христианские демократы не имели, однако всегда очень вовремя выступали в поддержку действий западных держав и регулярно получали финансовую подпитку от своих европейских коллег.

Фактически, Дыня со товарищи представляли из себя «пятую колонну», пусть не очень многочисленную, но всегда готовую к пикетам и участию в антироссийских демонстрациях, кои время от времени организовывались «старшими товарищами» из «Яблока» или «ДемРоссии».

— Руслану надо помочь, — протянул Мелонов, разглядывая сидящих перед ним двух прыщавых юнцов. — Этот Воробьев уже достал...

Проблема Руслана Пенькова заключалась в следующем: известного педераста демократа опять обидели статьей в «Комсомольской правде», обвинив в пособничестве убийству, случившемуся больше года назад в темном подъезде дома на канале Грибоедова. Пеньков, ничтоже сумняшеся, подал в суд и теперь добивался выплаты ста тысяч рублей за «нанесенный моральный ущерб».

На пару с Пеньковым в суде выступал адвокат

Юлий Карлович Шмуц, славный тем, что еще в доперестроечные времена был исключен из коллегии за поведение, позорящее звание защитника. Он обобрал семью посаженного в камеру директора овощебазы, объясняя свои действия необходимостью дать взятку прокурору, и даже уволок из гаража подзащитного пять новых покрышек для «Жигулей», которые в тот же день загнал на авторынке. А когда родственники подследственного потребовали деньги назад, Шмуц сымитировал потерю памяти и напрочь отказался понимать, о чем речь.

— А кто этот Воробьев? — почтительно спросил один из юнцов.

— Сволочь первостатейная, — зло выдохнул Дыня. — Бывший военный прокуроришка. Сейчас адвокатом у «Комсомолки» служит. Пенькова совсем достал...

С Андреем Воробьевым у Руслана со Шмуцем это уже был не первый процесс. Все предыдущие они проиграли. Адвокат с птичьей фамилией виртуозно жонглировал статьями кодексов и юридическими прецедентами, в результате чего манерному гомику приходилось раз в три месяца оплачивать судебные издержки.

Шмуц только икал и разводил своими загребущими ручками.