Книга Девочка на шаре - Марина Друбецкая

Эйсбару совсем не хотелось никуда идти с этой говорящей летучей мышью — глаза бы его не смотрели, как Жоренька фланировал по ателье, размахивая полами плаща, подмигивал сам себе в зеркало и помимо разговора с Эйсбаром что-то бубнил себе под нос, разыгрывая диалог с невидимым собеседником. Черным карандашом он подвел глаза и больше годился на роль нечистой силы в массовке авангардистской постановки «Лебединого озера», нежели спутника для прогулки по вечернему городу.

— Они слегка перемонтировали толпу, которую Ворон ведет на Зимний дворец! Но вопрос, с какой целью… с какой целью! — продолжал бормотать Жоренька, выталкивая Эйсбара в прихожую. И через полчаса они уже подъезжали к небольшому особнячку на Солянке.

Вошли. Стены длинного коридора были увешаны плакатами «Защиты Зимнего». Приглядевшись, Эйсбар понял, что это не плакаты, а коллажи, с которых скалился Жоренька-Ворон.

— Сергей Борисович! Вы?! Да сейчас пушки запалят в вашу честь! — закудахтал пузатый человек с остроугольной бородкой, выскочивший навстречу Эйсбару и Александриди. — Храм! Здесь храм, где молятся вашему таланту! Прошу ко мне в кабинет! Моя фамилия Георгадзе. К вашим услугам…

Коридор казался нескончаемым. В комнатах по обе стороны егозили сумрачные личности, громоздились ящики, были раскиданы бумаги, кто-то стучал на пишущей машинке. При виде Эйсбара и Александриди все молниеносно вставали во фрунт, а некоторые даже отдавали честь. Жоренька в ответ то высокомерно кивал, то снисходительно помахивал рукой. Толстяк понимающе улыбался и, поглядывая на Эйсбара, разводил руками: дескать, вот такие дела, такие дела… «Какой-то нищий вариант масонства», — брезгливо поморщился Эйсбар. У него разболелась голова и начался приступ раздражения, которые последнее время с ним случались довольно часто: зачем он согласился на эту клоунаду! Между тем толстяк продолжал петь ему дифирамбы, щеголял начитанностью, приплетал Вагнера, Шопенгауэра, даже Федорова с его концепцией переселения душ на другие планеты, а также сеял вокруг себя цифры статистических данных о социальных преступлениях в русской провинции. Был предложен коньяк — Эйсбар глотнул полстакана, чтобы как-то продезинфицировать происходящее.

Потом они оказались в небольшом кинозале, устроенном тут же, на втором этаже, и началось нечто странное: под громкое скандирование публики — кажется, кто-то даже бряцал оружием — шел ролик, склеенный из отрывков «Защиты…», где фигурирует Ворон и толпа. Глаза. Повелительный жест руки. Топот ног. Море голов. Снова повтор пронзительного взгляда Ворона. И снова толпа сужает круги вокруг Зимнего дворца. «Кстати, склеено профессионалом, — подумал Эйсбар. — Не исключено, что использованы не только те дубли, которые стоят в фильме. Что тут в конце концов происходит?» На мгновение подкатило ощущение кошмара, к которому он привык в Индии и только-только начал отвыкать. Ему снится этот безумный просмотр? Или он на самом деле сидит в зале? Этот фрагмент фильмы существует в его воображении или его крутит живой киномеханик?

— Вы понимаете, то, что вы сняли, — это библия. Животворные слова, существующие в волшебстве света на экране, которые входят в плоть людей и зовут их к борьбе. К единственно правильным действиям! — шептал Эйсбару на ухо толстячок.

— А вы понимаете, что занимаетесь воровством интеллектуальной и студийной собственности? — громко и членораздельно сказал Эйсбар.

— Ах, Сергей Борисович, разве вам, гению, Матфею от кинематографа, стоит говорить о таких низких материях? Есть у нас листок, подписанный представителем вашей студии. Все это делается в рамках пропаганды вашего творчества. Привлечение разных кругов аудитории — специальный рекламный проект. Разве можно иначе? Каждый ваш кадр, запечатленный господином Гессом, это, знаете ли, культурное достояние нации, общества. Какого общества? Вот в чем вопрос. Сплоченного, сильного, ответственного, знающего себе цену, не считающего более нужным подчиняться тонконосой романовской семейке. Есть более серьезные силы. Впрочем, умолкаю. Я вижу, вы сегодня не в настроении. Прискорбно.

Эйсбар озирался в поисках выхода. Александриди помахал ему с последнего ряда, но, судя по льняной головке, покоящейся у него на плече, уезжать не собирался. С задних рядов шел приторный запах гашиша. Распорядитель просмотра исчез, Эйсбар остался один. Кое-как найдя в темноте выход, он выбрался из зала и поднялся в проекционную будку. Девушка-киномеханик в солдатской шинельке раскладывала по полкам коробки.

— Позвольте отрекомендоваться — Сергей Эйсбар. Где пленка, которую только что крутили? Отдайте ее мне — надо внести небольшие поправки, — строго сказал он девице.

— Но… — засомневалась он. — Георгадзе в курсе?

— Он в курсе всего, вы же знаете.

— Ваша правда, — рассмеялась девица. — Он измучил вас статистическими данными? Это не человек, а радио — переключай на любую программу. Вот коробка. Под вашу ответственность. Завтра в шесть должна быть тут. А я не знала, что вы уже с нами.

Эйсбар быстро сбежал по лестнице вниз, толкнул дверь с надписью «Служебный выход» и оказался на улице. Решил пройти через двор, и скоро свежий воздух с набережной бил ему в лицо. «Только этого мне не хватает!» — мрачно твердил он вслух. Утром надо во что бы то ни стало найти Долгорукого! Найти Долгорукого… Эйсбар злился. Формально Долгорукий заказчик «Защиты…», и хочется верить, он в курсе этого бреда.

Утром Эйсбар проснулся еще более раздраженным, чем засыпал. Нет уж, в контору князя он, конечно, не пойдет. Проще выловить Долгорукого на каком-нибудь званом торжестве. В ресторации, в ожидании завтрака, Эйсбар затребовал газету — что готовит вечерняя столица праздному обывателю? Гранд-событие — в Театре Мейерхольда нынче вечером премьера. «Наш распорядитель талантов, конечно, не преминет», — думал Эйсбар, как личного врага разглядывая гору омлета у себя на тарелке.

Он оказался прав. Улыбающийся, холеный Долгорукий будто не шел, а плыл по фойе мейерхольдовского театра, раскланиваясь, одаривая любезным взглядом сразу нескольких знакомых, подбадривая кого-то жестом, а иному посылая в дар благодарственный поклон. Едва касаясь локтя Лизхен, он вел возлюбленную по залу, которая и была тем чарующим облаком, которое позволяло паре меланхолично плыть сквозь собирающуюся толпу. Лизхен первая увидела Эйсбара и неожиданно для себя радостно ему улыбнулась. Она так соскучилась по своей Ленни, так давно не видела беглянку, что видение ее любовника вдруг показалось ей минутным возвращением в прошлое — сколько раз они обсуждали этого человека, задавались дурацкими вопросами и давали друг другу смешные ответы. Через мгновение она уже вспомнила про его отъезд в Индию и горькую тоску Ленни, но было поздно — Эйсбар шел им навстречу, целовал ей руки, здоровался с Долгоруким. Лизхен отплыла к знакомым, оставив их наедине.

— Сергей Борисович, милый вы мой, что вы говорите! — усмехнулся Долгорукий в ответ на рассказ Эйсбара о вчерашнем просмотре. — Да, рекламная компания «Защиты Зимнего», безусловно, существует, но никто не давал никому права перемонтировать ваше вечное полотно. Даже трогать те нити, из которых оно, с позволения сказать, сплетено. Это чистая самодеятельность. Кто-то из ваших завистников постарался, насколько я понимаю. Ведь вы личность, которая притягивает самые разные умы. Ну а с «Цветом Ганга» все неплохо, я надеюсь? Вся требуемая помощь оказывается? Чеки на вашу текущую работу отправляются регулярно, насколько мне докладывают. — И Долгорукий уже похлопывал режиссера по плечу, прощаясь. Губы его что-то говорили, но это был лишь умелый спектакль: аудиенцию князь закончил. Его прощание еще висело в воздухе, а сам он был в другом конце фойе, где заразительно смеялся чьей-то шутке.