Книга Мефодий Буслаев. Книга Семи Дорог - Дмитрий Емец

Чавкнула дверь. На балкон высунулась Улита.

– Ага, вот я тебя и застукала! Я думала: моего благоверного только каталоги запчастей интересуют, а тут и бабы какие-то, и не пойми чего! – подбоченилась она, обнаружив, что на экране открыто сразу десять окон, и все для него нетипичные: блоги, политика, знакомства, развлекательные сайты, судебные хроники.

Эссиорх оторвал от колена мышку и, перевернув, стал сдувать пыль. За отсутствием не только коврика, но и стола он елозил ею прямо по своим джинсам.

– Да вот, выслеживаю! Уже месяц никак засечь не могу, откуда он в Сеть выходит, – с досадой сказал хранитель.

– Он – это кто? – не поняла Улита. Брови ее были все еще сдвинуты. Ревновала она всегда профилактически, не исключая, что под «он» может скрываться блондинка.

– Шохус – шестирукий суккуб. Специализируется на истериках в Интернете. На пустом месте раздувает скандалы. Пятью руками печатает так, что клавиатуры дымятся, а шестой фотошопит фотографии. И хорошо работает, собака, результативно! Если хочет загробить хорошую идею, прикинется ее защитником, но таким крайним, с заскоками, с придурью, что всем противно станет! А потом под другим именем сам на себя громыхает, разоблачает, доносит! Высочайшей пробы провокатор!

Эссиорх сердито щелкнул Alt + F4, отмахиваясь от навязчиво всплывающего окна.

– Ну да ты и сама знаешь, – сказал он.

– Чего знаю? – в последнее время Улита интересовалась только детскими колясками.

– Временами точно пузырь газа поднимается из трясины преисподней. Здравый смысл перемыкает. Человечеством овладевают вирусные идеи и настроения. На неделю, на месяц, на несколько дней. Самое важное в такие минуты сохранить спокойствие и дистанцированность. Вскоре истерика утихнет и покажется всем смешной. Но это после, когда время потеряно и ничего уже не изменишь. А пока шум, гам, брызги слюны и бешенство, Шохус отлавливает в мутной воде сотни и тысячи эйдосов. Но и это не все!

Эссиорх вскочил, толкнув ногой ящик, служивший ему стулом.

– Другое крыло занятий этого паразита – стирание границ между добром и злом! Главное – подобрать всему правильное название, чтобы дать человеку возможность включить механизм самооправдания.

– Название? Какая ерунда! – легкомысленно брякнула Улита.

– Не ерунда! – вспылил хранитель. – Слово может стоить чудовищно много! Смотри: грубость можно назвать выражением естественных эмоций. Извращения – правом человека на разность. Обжорство – углеводной терапией. Вытирать о друга ноги – это забота о чистоте ботинок. Жадность – разумная бережливость. Эгоизм – соблюдение собственных интересов. Подлость – рациональное реагирование на изменение ситуации. Ну и так далее!

– А если это… на живца его схапать? – внезапно предложила Улита, горя желанием сделать Эссиорху приятное.

– Как это? – спросил он.

Бывшая ведьма ужасно удивилась, что ее любимый не знает элементарных вещей.

– Ну как? Он же суккуб! Выложить где-нибудь в Сети от имени девушки: «Мол, душу Лигулу продам за ночь с тобой!» Или пусть не девушка, пусть парень. Суккубу до потолка, кто какого пола. Клюнет, зуб даю!

– Клюнуть-то клюнет, но из норы не выползет. Шохус – не того рода суккуб. Девушками интересуется только в Сети. На твою девицу отзовется кучей адресного спама со ссылками на непристойные ресурсы – и точка. Он по-крупному играет, на мелочовку размениваться смысла нет.

Улита задумалась.

– А где его искать?

– Без понятия. По сетевым адресам бесполезно. Уж анонимность-то он умеет соблюдать. А сам, уверен, сидит где-нибудь на московском чердаке или в подвале за трубами и будет торчать там, пока не получит в голову сдвоенную маголодию!

В дверь забарабанили. Улита затопала открывать, надеясь, что это соседка снизу, с которой можно всласть поругаться. Они обычно спускали пар минут по двадцать, оглашая криками подъезд, а потом расходились набираться сил для новой схватки. Убежденных женоненавистниц следует искать среди женщин. Мужчины как-то быстро сбиваются с пути истинного женоненавистничества. Слабенькие они, непостоянные.

Но это были Корнелий с Варварой, загнанные и взмокшие. Корнелий сразу бросился запирать двери. В руках он держал гнутую флейту. За ними на трех лапах ковылял Добряк. Пес устал больше хозяйки и сразу улегся отдыхать.

– За нами гнался нож! Мы едва оторвались! – крикнул связной света.

– Правда? И как он выглядел? – заинтересовался Эссиорх.

Корнелий с трудом удержался от искушения соврать, что это был огромный тесак с зубцами и кровостоком.

– Тупой такой, с железной ручкой! Ну очень приставучий!

Хранитель посмотрел на руку гостьи. Запекшуюся кровь она уже вытерла, но порез был хорошо заметен.

– А яблоками он, случайно, не интересовался? И всякими прочими апельсинами? – уточнил он.

– Ка-а-к? Ты знал и молчал? Дуэль! Немедленно! На шесть и по хлопку! – Корнелий сгреб его за шиворот. Точнее, попытался. Хранитель бережно подхватил его за пояс и посадил на холодильник. Восседая там, связной света воинственно колотил по дверце пятками и сбивал магнитики с видами городов, через которые пролегал последний байкерский пробег Эссиорха.

– Ничего я не знал, – спокойно объяснил хранитель. – Мне лишь известно, что существует несколько артефактов, которые охотятся за некоторыми людьми. Днем мне позвонил Меф, через несколько часов после него – Чимоданов. Таким образом, случай с Варварой уже третий. И, что любопытно, ни одной серьезной раны.

Связной перестал болтать ногами и хихикнул.

– Сними меня! Я больше не злюсь! Мы в расчете!

– Как-то быстро ты успокоился. Плеваться и виснуть на одежде не будешь? – с подозрением спросил Эссиорх.

– Я-то нет. Главное, чтобы ты не плевался, – сказал Корнелий, чем-то крайне довольный.

– Почему я?

– Говорю тебе: в расчете! Ночью тебя вызывали в Эдем к Троилу, а я забыл тебе передать! – заявил Корнелий.

Эссиорх посмотрел на него страшными глазами и, сдернув со спинки стула кожаную куртку, выскочил из квартиры. У подъезда он остановился на асфальтовой площадке, где красной полустершейся краской было выведено: «Мыся, я тебя люблю!» – а поверх нее черной краской очень жирно: «Мыся, я тебя ненавижу!» Улиту некогда очень заинтересовали эти признания. Особенно то, что невозможно было определить, кто этот Мыся и какого он пола. Любопытная ведьма обошла весь подъезд с коварным вопросом, можно ли поговорить с Мысей, но Мыси либо не оказалось, либо он не пожелал раскрывать свое инкогнито.

Тогда невесть с какого бока Улита решила, что Мыся – это Эссиорх, и ночами выводила его на чистую воду, страстно шепча спящему на ухо: «Мыся! Мыся! Вставай! Это я, твоя Дыся!» и зорко наблюдая за его реакцией.

Однако сейчас у хранителя не было ни времени, ни желания раскрывать эту жуткую тайну. Он бросил взгляд на дерево, проверяя, надежно ли прикован мотоцикл, проверил, нет ли на ближайших лавочках любознательных пенсионеров, и телепортировал до Эдемских врат.