Книга Нексус. Краткая история информационных сетей от каменного века до искусственного интеллекта - Юваль Ной Харари

фактов. Позволить правительству руководить поиском истины - все равно что назначить лису сторожить курятник.

Чтобы узнать правду, лучше полагаться на два других метода. Во-первых, академические институты, СМИ и судебная система имеют свои собственные внутренние механизмы самокоррекции для борьбы с коррупцией, исправления предвзятости и разоблачения ошибок. В научных кругах рецензируемые публикации являются гораздо лучшей проверкой ошибок, чем надзор со стороны государственных чиновников, поскольку продвижение по службе часто зависит от разоблачения прошлых ошибок и обнаружения неизвестных фактов. В средствах массовой информации свободная конкуренция означает, что если одно издание решит не раздувать скандал, возможно, из корыстных соображений, другие, скорее всего, бросятся за сенсацией. В судебной системе судья, берущий взятки, может быть судим и наказан так же, как и любой другой гражданин.

Во-вторых, существование нескольких независимых институтов, которые по-разному ищут истину, позволяет им проверять и корректировать друг друга. Например, если могущественным корпорациям удается сломать механизм рецензирования, подкупив достаточно большое количество ученых, журналисты-расследователи и суды могут разоблачить и наказать виновных. Если СМИ или суды страдают от систематических расистских предубеждений, то разоблачать их - задача социологов, историков и философов. Ни один из этих механизмов не является абсолютно безотказным, но ни один человеческий институт не является таковым. Правительство точно не является таковым.

 

ПОПУЛИСТСКОЕ НАПАДЕНИЕ

Если все это звучит сложно, то это потому, что демократия должна быть сложной. Простота - это характеристика диктаторских информационных сетей, в которых центр диктует все, а все молча подчиняются. Следовать этому диктаторскому монологу очень просто. В отличие от этого, демократия - это разговор с множеством участников, многие из которых говорят одновременно. Следить за таким разговором бывает непросто.

Более того, самые важные демократические институты, как правило, являются бюрократическими гигантами. В то время как граждане с жадностью следят за биологическими драмами княжеского двора и президентского дворца, им зачастую сложно понять, как функционируют парламенты, суды, газеты и университеты. Именно это помогает сильным мира сего устраивать популистские атаки на институты, демонтировать все механизмы самокоррекции и концентрировать власть в своих руках. В прологе мы вкратце обсудили популизм, чтобы помочь объяснить популистский вызов наивному взгляду на информацию. Здесь нам необходимо вновь обратиться к популизму, получить более широкое понимание его мировоззрения и объяснить его привлекательность для антидемократических сильных мира сего.

Термин "популизм" происходит от латинского populus, что означает "народ". В демократических странах "народ" считается единственным легитимным источником политической власти. Только представители народа должны иметь право объявлять войны, принимать законы и повышать налоги. Популисты бережно хранят этот базовый демократический принцип, но почему-то делают из него вывод, что одна партия или один лидер должны монополизировать всю власть. В результате любопытной политической алхимии популисты умудряются основывать тоталитарное стремление к неограниченной власти на, казалось бы, безупречном демократическом принципе. Как это происходит?

Самое новое утверждение популистов заключается в том, что только они действительно представляют народ. Поскольку в демократических государствах только народ должен обладать политической властью, и поскольку якобы только популисты представляют народ, из этого следует, что популистская партия должна иметь всю политическую власть в своих руках. Если на выборах побеждает партия, отличная от популистов, это не означает, что эта конкурирующая партия завоевала доверие народа и имеет право сформировать правительство. Скорее, это означает, что выборы были украдены или что людей обманом заставили голосовать не так, как они хотели.

Следует подчеркнуть, что для многих популистов это искреннее убеждение, а не пропагандистский гамбит. Даже если они наберут лишь небольшую долю голосов, популисты все равно могут верить, что только они представляют народ. Аналогичным примером являются коммунистические партии. Например, в Великобритании Коммунистическая партия Великобритании (КПВБ) никогда не набирала более 0,4 % голосов на всеобщих выборах, но, тем не менее, была непреклонна в том, что только она действительно представляет рабочий класс. Миллионы британских рабочих, утверждали они, голосовали за Лейбористскую партию или даже за Консервативную партию, а не за КПГБ из-за "ложного сознания". Якобы, контролируя СМИ, университеты и другие институты, капиталисты сумели обмануть рабочий класс, заставив его голосовать против своих истинных интересов, и только КПГБ смог разглядеть этот обман. Так и популисты могут поверить, что враги народа обманом заставили народ голосовать против его истинной воли, которую представляют только популисты.

Основой этого популистского кредо является вера в то, что "народ" - это не совокупность людей из плоти и крови с различными интересами и мнениями, а единое мистическое тело, обладающее единой волей - "волей народа". Пожалуй, самым известным и крайним проявлением этой полурелигиозной веры стал нацистский лозунг "Ein Volk, ein Reich, ein Führer", что означает "Один народ, одна страна, один вождь". Нацистская идеология утверждала, что Volk (народ) обладает единой волей, единственным подлинным представителем которой является Führer (вождь). Вождь якобы обладал безошибочной интуицией в отношении того, что чувствует и чего хочет народ. Если некоторые граждане Германии не соглашались с лидером, это не означало, что лидер может быть не прав. Скорее, это означало, что несогласные принадлежат не к народу, а к какой-то предательской чужой группе - евреям, коммунистам, либералам.

Конечно, случай с нацистами является крайним, и обвинять всех популистов в том, что они криптонацисты с геноцидными наклонностями, крайне несправедливо. Однако многие популистские партии и политики отрицают, что в "народе" может быть множество мнений и групп интересов. Они настаивают на том, что реальный народ имеет только одну волю и что только они представляют эту волю. В отличие от них, их политические соперники - даже если последние пользуются значительной поддержкой населения - изображаются как "чужая элита". Так, Уго Чавес баллотировался на пост президента Венесуэлы с лозунгом "Чавес - это народ!" Президент Турции Эрдоган однажды обрушился на своих внутренних критиков, заявив: "Мы - народ. Кто вы?" - как будто его критики тоже не были турками.

Как же определить, принадлежит ли кто-то к народу или нет? Легко. Если они поддерживают лидера, то они - часть народа. Именно это, по мнению немецкого политического философа Яна-Вернера Мюллера, является определяющей чертой популизма. Что превращает человека в популиста, так это утверждение, что он один представляет народ и что любой, кто с ним не согласен - будь то государственные бюрократы, группы меньшинств или даже большинство избирателей, - либо страдает ложным сознанием, либо на самом деле не является частью народа.

Именно поэтому популизм представляет собой смертельную угрозу для демократии. Хотя демократия согласна с тем, что народ - единственный легитимный источник власти, она основана на понимании того, что народ никогда не является единым целым и, следовательно,