Книга Создатели памяти. Политика прошлого в России - Jade McGlynn;
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотя в каждом из этих фильмов в разной степени участвовал РМШ, "Собибор" и "Двадцать восемь панфиловцев" выделяются личным участием Мединского, о котором уже упоминалось. Собибор" - российская военная драма о восстании в нацистском лагере смерти Собибор, возглавляемом советским (и еврейским) солдатом Александром Печерским. В "Собиборе" усилен очень пророссийский взгляд на историю; например, восстание в Собиборе было еврейским восстанием, но в российском фильме оно представлено как дело рук советской стороны. Вполне понятно, что создатели изобразили немецких охранников садистами, но характеристика поляков как корыстных и покорных, вероятно, говорит нам гораздо больше о современном состоянии российско-польских отношений, чем об исторической реальности (Sawkins 2020).
RMHS и ряд других организаций (RHS, Фонд Александра Печерского и Русское географическое общество) сотрудничали в продвижении фильма по всему миру: показы были организованы от Луанды (Ангола) до Нью-Дели (Индия). На родине фильм был приурочен к празднованию Дня Победы и широко рекламировался на телевидении и рекламных щитах, в том числе в телевизионной программе о Собиборе, которая имела схожий с фильмом сюжет. Кроме того, в московском Музее Великой Отечественной войны была открыта выставка, посвященная теме фильма (McGlynn 2020c). Таким образом, важные военные фильмы повторяли одобренные Кремлем исторические нарративы, которые затем повторялись в СМИ и других средствах массовой культуры, что придавало (порой явно ложным) историческим легендам ощущение точности, обусловленное повторением и знакомством.
Конечно, если бы рядовой зритель захотел узнать больше об исторических событиях, которые он только что увидел в драме, он, скорее всего, обратился бы к Интернету. Однако, как подробно описано в главе 2, еще до введения более жестких законов о СМИ в 2022 году главная российская поисковая система Яндекс намеренно депопуляризировала новости и СМИ, предлагающие контент, альтернативный кремлевскому. Более того, законы об экстремизме, "реабилитации" нацизма и оскорблении ветеранов заставили многие подобные источники крайне неохотно публиковать потенциально спорный контент о Второй мировой войне, независимо от того, соответствует ли он действительности. Поэтому весьма вероятно, что поиск в Интернете направит их на ресурсы, которые подтверждают официальную версию истории Собибора. Например, быстрый поиск в Яндексе по запросу "История Собибора" на русском языке показал сначала статью ТАСС, затем Википедию, несколько других статей о фильме в проправительственных новостных источниках и затем запись на историческом портале RMHS о фильме.
Контроль государства над (историческим) контентом создает искаженную среду, в которой даже те, кто занимается историей, ориентируются на прокремлевские версии прошлого. Правительство и политики также отвлекают внимание от государственного участия в инициативах по сохранению памяти, используя любую возможность подчеркнуть, что новые проекты - это "низовые" начинания, которые поддерживаются только государством или РМГН. Мединский использовал эту тактику при продвижении фильма "Двадцать восемь панфиловцев", подчеркивая его якобы скромное происхождение. Как уже упоминалось, создатель фильма изначально попытался собрать краудфандинговую кампанию, после того как все крупные кинокомпании, возможно, не без оснований, отказались вносить свой вклад и поддерживать контент. Эта краудфандинговая кампания привлекла внимание Мединского, и он поддержал фильм и выделил деньги от Министерства культуры . Несмотря на значительную поддержку Министерства культуры, в рекламных документах РМХС подчеркивается, что фильм "создан на народные средства" (Башкова 2017). Это важно, потому что это еще один способ для RMHS и правительства представить себя как реагирующих на общественную потребность в позитивной патриотической истории, а не как ее производителей. Это превращает деятельность РМХС в часть диалога с обществом в целом, в котором все якобы объединены общим взглядом на прошлое.
Другой, по общему признанию, крайний способ избежать элитарных коннотаций академической истории - полностью отказаться от исторической правды. Фильм "Двадцать восемь" Панфилова воссоздает советскую пропагандистскую легенду о двадцати восьми гвардейцах, героически защищающих Москву от немецких танков во время битвы за Москву в 1941 году. Самым поразительным элементом сюжета фильма является то, что события в нем явно не соответствуют действительности, что было обнаружено в 1960-х годах и стало достоянием общественности по крайней мере с 1980-х. В оригинальной советской легенде все двадцать восемь человек погибли, защищая Москву, но когда в 1960-х годах один из академиков обнаружил несколько человек живыми, миф начал развенчиваться, что было зафиксировано в докладе Афанасьева. Брежнев лично вмешался в защиту мифа, но когда в конце 1980-х годов открылись архивы, все узнали, что легенда была полностью выдумана (BBC Russian 2016; Костомарова 2014). Тем не менее Мединский решил защищать и продвигать этот фильм, утверждая, что (вымышленные) легенды все равно иногда правдивее правды. Вряд ли стоит говорить о том, что это показывает, насколько мало этот борец с фальсификацией истории заботится о точности. Тем не менее, в этом проявляется отношение, которое ставит во главу угла сведение сложной истории к контенту, который развлекает и привлекает, а не просвещает или бросает вызов.
Развлечение, а не образование
Как было показано в предыдущем разделе, РМШ может создавать занимательную псевдоисторию, которая функционирует как политический инструмент вовлечения масс. В СССР Великая Отечественная война занимала центральное место в развитии советской системы, являясь точкой соприкосновения, с помощью которой советские элиты и рядовые граждане определяли свою жизнь, свои убеждения и окружающий мир (Weiner 2002). Однако, несмотря на это, Нина Тумаркин, пишущая о культе войны в СССР 1970-х годов, описывает, как "культ Великой Отечественной войны, похоже, дал обратный эффект, вызвав бездушное насмешливое отношение со стороны многих молодых людей" (Tumarkin 1994: 157). Антрополог Алексей Юрчак (2005), рассуждая о похожем отчуждении, на этот раз связанном с тем, как язык оторвался от реальности в позднем СССР, утверждает, что многие советские граждане разбирали и интерпретировали язык властей, используя его для "исполнения", но больше не доверяя и не веря тому, что он говорил.
Чтобы избежать ситуации, когда граждане просто исполняют или пересказывают историческое повествование, не веря в него и не соотнося с ним, правительству и RMHS необходимо было оживить историю. Для этого требовались такие способы взаимодействия с прошлым, которые выходили бы за рамки памятного
