Книга «Если ты пойдешь со мною…». Документальная повесть - Рут Баки-Колодный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Я тоже плохо знаю Библию, хотя мой отец был очень религиозен. В детстве я походила на тебя: не любила учиться, знай скакала верхом по полям да валяла дурака с крестьянскими детьми». Вытащив из мешка большой апельсин, Маня начала очищать его. Мясистая оранжевая кожура падала на мокрую землю. Иеѓошуа поправил свою абу, и Маня протянула ему половину сочного плода.
«Недалеко отсюда Самсон голыми руками, безо всякого оружия растерзал льва, как козленка. Где-то здесь родился стих „Из сильного вышло сладкое“. В нем — вся правда жизни», — сказал Иеѓошуа.
«Что это значит? Что значит „из сильного вышло сладкое“?»
«Я уже сказал, что Самсон убил льва голыми руками. Спустя несколько дней, проходя мимо того места, он увидел, что в трупе роятся пчелы, и даже нашел в нем мед. Тело свирепого хищника превратилось в источник меда, живительного для людей. Так растолковала мне этот стих Ольга. Она часто цитировала его в те бесконечно долгие дни, когда я не мог ни есть, ни пить из-за душевных страданий и хотел даже покончить с собой. Она говорила, что если мы проявим терпение, то из сильного выйдет сладкое, трудности породят великое благо и народ Израиля будет спасен. Обрати внимание, мы приближаемся к Иудейским горам. Дорога, по которой мы едем, очень древняя, существует уже тысячи лет. Здесь возникла связь между народом и его страной. На перепутье между равниной и горами, в Шеар ха-Гай, есть постоялый двор. Там мы остановимся, чтобы дать отдохнуть лошадям. Постоялый двор расположен возле главной дороги, соединяющей равнинный и горный районы».
Маня и Иеѓошуа задумались и некоторое время ехали молча.
Где-то далеко беловатый дымок вился над невидимым людским жильем. Иеѓошуа рассказал Мане, что на постоялом дворе в Шеар ха-Гай можно получить надежные сведения о земельных участках, выставленных на продажу, и о кознях турецкого правительства.
Конское ржание и блеяние овец усиливались по мере того, как путники приближались к постоялому двору. Ворота им открыл хромой одноглазый араб, в обязанности которого входило встречать приезжающих. Он улыбнулся и поприветствовал гостей традиционным «Ахлан ва сахлан!». По-видимому, он хорошо знал Иеѓошуа, потому что тут же схватил его за рукав и, увлекая в сторону, что-то зашептал ему на ухо. Потом отвел путников в тень огромной смоковницы. Под гигантским деревом лежали рваные циновки. Во дворе валялись мешки с полотном, одеяла, обувь, горшки, ящики с апельсинами, священные книги и жестянки с нефтью. Лязг металлических предметов и голоса животных сливались в оглушительный рев.
«С арабами надо вести себя по принципу: доверяй, но проверяй», — начал Иеѓошуа, но в это время одноглазый араб принес им чан с водой, предназначенной для мытья лица и рук. Затем появились кофе и сушеный инжир. «Гость обязан выпить, даже если не испытывает жажды, — сказал Иеѓошуа Мане, когда они сидели на балконе гостиницы. — Араб воспринимает отказ от угощения как пренебрежение к себе. Гостеприимство для арабов — дело чести. Знаки взаимного уважения для них полны смысла. Мы предупредительны только к важным персонам, у них же церемониал приема гостей распространяется на каждого. Арабы богаты жизненной мудростью, у них есть чему поучиться. Когда-то тут жили хитрые гивонитяне. Услышав, что Иисус Навин разрушил Иерихон, они обманом заключили с ним союз. Без хитрости здесь не проживешь. Это суровая страна. Ольга рассказала мне много преданий, связанных с Аялонской долиной». Иеѓошуа задумчиво поправил на себе абу и отхлебнул горькой жидкости из медной чашечки. «В этих краях Иисус Навин сражался с пятью аморейскими царями. Здесь с нашим народом произошло одно из первых великих чудес. Бог Израиля сам бросал с неба камни на племена горных амореев, помогая своему народу. Может быть, недалеко от места, где мы сейчас сидим, прозвучали слова: „Стой, солнце над Гивоном, и луна над долиною Аялонскою!“»
Маня была очарована. Близость Иудейских гор и Аялонской долины наполняла ее душу возвышенными чувствами. Прохладный ветерок слегка раскачивал ветви рожковых деревьев вокруг большого постоялого двора. Прямо перед Маней чернели горы, а за ее спиной простиралась равнина, изобилующая оливами и дубами. Небо потемнело, но первые звезды сверкали на нем, как драгоценные камни. Придорожные деревья походили на длинные черные тени.
Потом Маня и Иеѓошуа направились в свои комнаты, где для них были приготовлены циновки. По дороге Иеѓошуа стал рассказывать молодой женщине, как арабы привязаны к животным, для них это друзья, источник пропитания и безопасности.
«Ты обратила внимание, как сторож отнесся к нашим лошадям? Для арабов лошадь все равно что человек. Они верят, что лошадь все понимает, хотя и не говорит. Всякий раз, когда я заезжаю сюда, они гладят моего коня и проверяют, здоров ли он. Они утверждают, что лошадь уважает людей больше, чем сами люди. Есть у них любимая пословица: „Вырасти собаку — и защитит тебя, вырасти человека — и разорвет“. Ты заметила, что лошадей накормили прежде, чем нам принесли кофе? Их отвели в стойло, чтобы они не ночевали под открытым небом, хотя зима еще только началась. Ночью хозяин двора зайдет к ним и проверит, все ли в порядке. И будет заботиться о них не меньше, чем о нас. Потому что для него человек без лошади не совсем полноценен».
На рассвете Маня и Иеѓошуа покинули постоялый двор и направились в сторону Иерусалима. Иеѓошуа предложил молодой женщине выпить утренний кофе в деревне Абу Гош, где живут, согласно преданию, потомки черкесов, которых так уважали ее друзья и на которых стремились походить. В шестнадцатом веке османские турки привезли их в Палестину и использовали для охраны.
«Не знаю, почему наши евреи не дружат с жителями Абу Гоша? — со скрытой досадой задался вопросом Иеѓошуа, рассказав об их бесстрашии и щепетильности в вопросах чести. — Откуда взялись предрассудки по отношению к ним? Ты не представляешь, насколько они всегда верны своему слову. На них можно положиться. У нас принято считать, что арабы лгуны. Но ведь нельзя
