Книга Театр тьмы - Татьяна Ван

Отис замолчал, поправил волосы и продолжил:

– Что было с Томом потом, я не знаю. Но, когда ему было восемнадцать лет, Ред, наш художественный руководитель, нашел его в захолустном баре недалеко от Лондона. Том играл посредственных персонажей перед неблагодарной публикой из алкашей – те закидывали его рыбьими хребтами. Но уже тогда Том был необычайно талантлив. Уж не знаю, гены это или его учила мать, но, когда я впервые увидел Бармена, так и сказал: «Он будет большим человеком в театральном искусстве». Взять хотя бы роль Жерома в «Косметике врага». Красавец, ведь, а?

Кстати, вы, журналисты, полные гадюки, – вдруг сказал Отис, и я посмотрела на него взглядом, полным удивления и страха. – Лили Харт была известной фигурой в мире театра, а вы начали полоскать ей кости после смерти. Интриганы плели вокруг нее паутины слухов, в том числе что она переспала чуть ли не со всей мужской частью труппы. А вы верили им и приписывали Лили фривольность, чрезмерную жажду быть любимой, бросая камни в отца Тома, который редко появлялся дома. Мол, это он во всем виноват, потому что военный. Не следил за женой, вот она и испортилась. Не представляю, что чувствовал Том, читая такие очерки в прессе.

Я боялась посмотреть на Отиса. Не было и сомнений, что Лили не выпускала из поля зрения желтая пресса. Только их газеты смердели ложью. Но почему тогда я чувствовала себя виноватой? В чем? Иногда чужие ошибки приносят нам больше стыда, чем собственные.

– Том поэтому долго не давал интервью для газет, – не дождавшись от меня хоть каких-нибудь слов, сухо сказал Отис. – Он дебютировал на сцене три года назад, если не ошибаюсь. Журналисты сразу заинтересовались новой звездой, но Том не раскрыл рта ни перед одним репортером. Странно, правда, что с тобой он все-таки вышел на контакт. Интересно, почему?

– Не знаю.

Мы замолчали и просидели в полной тишине еще минут пять. Но потом Отис вдруг спросил:

– Ты смотрела фильмы про Джеймса Бонда, агента 007?

– Смотрела, – не понимая, к чему этот вопрос, ответила я.

– У русских есть песня про него. Дурацкая, если честно. Попахивает дешевизной, я читал ее перевод. Но в ней зацепило пару строк. Цитирую: «Все девушки Бонда должны умереть. И любой режиссер знает об этом. Есть только один шанс спастись – вовремя выскочить из сюжета»[22]. Но я вот подумал: если все его девушки будут выходить из сюжета, то тогда с кем он останется? Что с ним будет? Без любви скучно жить.

Отис смотрел с мольбой в глазах, словно вопрос, который он задал, волновал его чуть ли не больше, чем социально-экономическая ситуация в стране. И в этот момент щелкнул дверной механизм, и из служебного коридора в холл вышел Том. Он был одет в черные брюки и черный плащ, а за его спиной виднелся черный рюкзак. Татуировку на шее он прикрыл темно-синим шарфом – единственной деталью одежды не черного цвета.

Может быть, мне показалось, но, когда Том вышел и увидел нас с Отисом, его лица коснулась злость. Но я уловила только тень от нее. Буквально через секунду он улыбнулся и сказал:

– Привет, Сара! Ну что, тебя уже очаровал наш дорогой Отис? Смотри, он такой – любит женское внимание больше, чем охлажденное вино.

– Не говори ерунды при девушке, – сказал Отис и встал с дивана.

Я поднялась вслед за ним и смущенно улыбнулась.

– Привет, Том.

Харт пристально посмотрел на меня, а потом резко перевел взгляд на Отиса.

– Тебя там Барон ждет. Хочет обсудить завтрашний спектакль, где ты будешь заменять брата.

– Ему не стало лучше?

– Нет. Все также.

Отис поджал губы и коротко кивнул. Потом нацепил на лицо улыбку и сказал:

– Эх, брат не вовремя схватил простуду. Что ж, приятно было познакомиться и провести с тобой время, Сара Гринвуд. Увидимся!

Парень помахал мне рукой и, не прощаясь с Томом, зашел в гримерный коридор. Когда Отис скрылся за дверью, я посмотрела на Харта с любопытством. Он показался не тем человеком, с которым я неделю назад сидела в кафе. Что-то изменилось в нем. Но не внешне – внутренне. Взгляд был злым, а лицо немного осунулось. Даже голос приобрел другие нотки – совсем не те, которые вчера звучали из телефона, когда я сообщила Тому, что его ежедневник у меня.

Кстати, ежедневник. Я полезла в сумку и, достав его, протянула хозяину:

– Держи.

– Спасибо.

Выражение лица Тома стало мягче. Но в глазах плескалось нечто неприятное и зловещее. Не знаю, в чем было дело – в Отисе или в спектакле, – но Харт вышел из гримерной явно не в духе. Признаться честно, я даже немного испугалась его.

– Тебе сейчас куда? – убрав ежедневник в рюкзак, спросил Том.

– На автобусную остановку в сторону Уайтчепл.

– Мне на метро. Нам не по пути.

– Ой, я забыла забрать плащ из гардероба, – воскликнула я. – Там, наверное, все уже закрыли.

– Не переживай, если что, найдем ключ и откроем.

Том подмигнул мне и пошел к лестнице. Снизу уже не доносилось звуков, свет выключили. Пока мы спускались в темноту первого этажа, я не могла не спросить, почему они не закажут нормальную, человеческую лестницу.

– Не думаю, что зрителям нравится подниматься по этой. Она слишком хлипкая и неудобная.

– Но ведь сюда приходят не ради нее, – заметил Том.

– Да, и все-таки неудобно. В гардероб ведет нормальная, с нее не боишься упасть.

– Мы подумаем об этом, хотя вряд ли Ред выделит деньги на лестницу. В последнее время он стал очень экономным, считает буквально каждый пенни.

– Ты говорил, что вы живете на сборы со спектаклей. Получается, сейчас к вам приходят меньше зрителей, раз художественный руководитель экономит?

Мы спустились на первый этаж. Том включил свет и, подойдя к спуску в гардероб, сказал:

– Кажется, открыт. Нам повезло, не придется искать ключи.

Актер оставил вопрос без ответа. Финансовая сторона театра «GRIM» оставалась тайной. Откуда у них были деньги на жизнь? Еще во время интервью Том рассказал, что актеры живут в большой съемной квартире недалеко от центра Лондона, а ведь это не дешевое удовольствие.

– Кажется, дождь на улице еще не закончился, – сказала Том, наблюдая, как я надеваю плащ. – У тебя есть зонт?

Мы стояли недалеко от выхода. Я все никак не могла нормально застегнуться. Молния предательски разъезжалась, когда я тянула бегунок на себя.

– Нет, – ответила я, сражаясь с плащом. – Но не страшно. Добегу.

– Молния сломалась? – спросил Том и подошел ближе. О зонтах он и думать забыл.