Книга Тайна пансионата «Уют» - Владимир Колабухин

— Он что, не женат?

— Холостяк. Родители живут в Москве… Он, хотя и одинок, особняк себе купил. Незадолго до гибели Тимошковой его видели вместе с ней в ресторане.

Шатров задумался. Густые брови его сошлись близко-близко…

— М-да, — выдохнул он через минуту, снял очки и прищурился: — Что же получается?

— Получается, что Пестряков должен рассказать нам, куда он второго июля увёз Ирину и что ему понадобилось в тот день в овраге Анютиной рощи.

— Правильно, — согласился Шатров. — Вот теперь можно потолковать с ним обо всём, и откровенно.

— Так я пошёл…

— Куда?

— В прокуратуру, к Антонову.

— Поздно уже.

— Ничего. Посоветуемся и, может, махнём с ним прямо к Пестрякову.

— Ну уж одни не ходите, — встревожился Шатров. — Мало ли что. Будьте осторожнее!

— Так я Берестовского прихвачу. Да вы не беспокойтесь, всё будет нормально.

9

Однако откровенного разговора с Пестряковвым не получилось.

Было ещё не так темно, когда Ракитин с Антоновым, захватив с собой Берестовского, подъехали на прокурорском газике к дому Пестрякова. Особняк выглядел солидно. У крыльца застыли старые липы. Они словно осматривали каждого, кто приближался к нему, словно взвешивали все «за» и «против» радушного приёма.

«Ничего, примут», — подумал Сергей. Он вышел из машины и быстрой походкой направился с Антоновым к дому. Берестовский едва поспевал за ними.

Ракитин первым поднялся по ступенькам крыльца, нажал кнопку звонка. За дверью — лёгкие шаги. Приоткрылся глазок.

— Вам кого? — послышался мягкий мужской голос.

— Откройте, пожалуйста, — попросил Сергей.

Щёлкнул замок. Распахнулась тяжёлая дубовая дверь. Сомнений у Ракитина не было: перед ним стоял Пестряков — лет тридцати, красивые черты лица, бледно-голубые глаза, тщательно расчёсанные на пробор огненно-рыжие волосы…

— Гражданин Пестряков? — уточнил Ракитин. — Мы из милиции, — отрекомендовался он, так как вся группа была в штатском.

Пестряков заметно встревожился. Но в следующее мгновение с деланным простодушием спросил:

— Из милиции? Ко мне? Но почему?

Антонов вышел вперёд.

— Собственно, мы не совсем точно представились. Мои товарищи действительно из милиции, а я — следователь прокуратуры Антонов. Вот моё удостоверение.

Хозяин особняка смерил Антонова изучающим взглядом, однако на его удостоверение даже не взглянул.

— Вы что, пришли меня арестовать?

— Нет, почему же?

— Вас так много.

Лицо Пестрякова было спокойным, но глаза озабоченно перебегали с одного пришедшего на другого.

— Много? — переспросил Ракитин. — Пусть это вас не волнует. Нам бы хотелось кое о чём переговорить с вами.

— Прямо сейчас?

— А вы что, возражаете? Может, вам здесь беседовать неудобно? Тогда перенесём место встречи.

— Нет-нет, проходите, пожалуйста. — Пестряков преувеличенно любезно сделал приглашающий жест. — Прошу… Только извините — я по-домашнему, в пижаме…

— Ничего, ничего, — отозвался Антонов. — Мы с вами и в таком виде потолкуем.

Пройдя просторную, хорошо обставленную переднюю (Берестовский в ней и остался), Антонов с Ракитиным очутились в большой нарядной гостиной. Сергей осмотрелся. Пол весь был покрыт огромным тёмно-бордовым ковром. В переднем углу стоял чёрный рояль. Напротив — поблёскивал полировкой импортный бар, рядом находился невысокий столик с удобными креслами. На стенах в золочёных рамах темнели картины. У окна, полузакрытого тяжёлыми шторами, стоял на ножках включённый телевизор, передавали какой-то весёлый эстрадный концерт…

— Хорошо живёте, — отметил Ракитин.

Лицо Пестрякова приняло холодное выражение. Он выключил телевизор, опустился в кресло.

— Ну, я вас слушаю.

Антонов сел рядом.

— Это мы хотим вас послушать.

— О чём?

— О Тимошковой.

— А в чём дело?

— Вам разве не известно, что она исчезла?

— Я-то здесь при чём?

— Второго июля, то есть в день исчезновения Ирины, вы увезли её в своей машине.

— Что-то не помню.

— А пьяного парня с усиками помните? Он разговаривал тогда с Ириной. Может, устроить с ним новую встречу?

Выражение спокойствия исчезло с лица Пестрякова.

— Не надо. Я вспомнил.

Он потянулся к бару за сигаретой.

— Кстати, его расчёску-то зачем взяли? — спросил Антонов будто из любопытства.

— Да так. Пожалел, что в пыли валялась, — машинально ответил Пестряков, явно сбитый с толку.

— Ну и куда вы увезли Ирину?

— На вокзал. Она собралась на выходной к знакомым.

— И уехала?

— Да. Сам посадил на ленинградский поезд.

— Тогда каким же образом труп Ирины оказался в овраге Анютиной рощи? А рядом — та самая расчёска, о которой шла речь?

Пестряков нервно покусывал тонкие губы. По его лицу ещё гуще рассыпались веснушки. Он понял, что попался, и зло ответил:

— Не знаю. Ни в каком овраге я не был.

— А вот молочница Лебедева видела вас там.

Глаза Пестрякова вспыхнули от внезапной ярости.

— Это вы про старуху, что ли? Да она из ума выжила! Нашли, кого слушать.

Антонов поднялся с кресла.

— Ну что же, придётся произвести у вас обыск. Не очень-то правдиво вы отвечаете на вопросы.

Пестряков озадаченно взглянул на него и опустил голову. Сигарета его погасла. Он швырнул её в пепельницу, дрожащими руками налил из сифона стакан шипучки и с жадностью выпил её.

Антонов подошёл к Сергею.

— Надо пригласить понятых.

— Хорошо, — ответил он.

Неожиданно за его спиной послышался шорох. Сергей оглянулся. И тут же оказавшийся рядом Пестряков с неимоверной силой отшвырнул его на ковёр, одним ударом сбил Антонова с ног и — как был в пижаме и тапочках, так и метнулся в прихожую.

Ракитин вскочил с пола: «Неужели уйдёт?» Но Пестряков не ушёл. Нарвался на Берестовского. А уж того природа силушкой не обидела. Пестряков только охнул и сразу замер в его железных объятиях.

Сергей бросился к следователю. Тот неловко лежал у опрокинутого столика. Из пробитой головы сочилась кровь.

Ракитин заметался, не зная, что предпринять. Наконец подхватил следователя и потащил к машине. Потом, уже доставив Антонова в больницу, он вернулся в дом Пестрякова и с Берестовским провёл там обыск.