Книга Конкистадор - Висенте Бласко Ибаньес

Лишь выпив немного вина и поев, дон Алонсо смог заговорить.

Куэвас никогда не испытывал большего восхищения силой своего капитана.

– Он хоть и маленький, но очень крепкий, а иначе умер бы еще пару дней назад, – сказал Фернандо своим спутникам.

Когда Охеда прорвался через кольцо врагов, сначала он побежал через лес в противоположную сторону от моря, поскольку понимал, что индейцы не будут его там искать.

На следующий день он изменил направление и сделал крюк, чтобы выйти к морю. Было непростой задачей пробираться сквозь джунгли: над его головой смыкались заросли и мешали ему ориентироваться по звездам, а указателем служил лишь то приближающийся, то затихающий звук воплей индейцев, празднующих свою победу.

Весь день он прятался в лесу и продолжил свой путь лишь под покровом ночи. Он пробирался вслепую вдоль обрывов, ножом прорубая себе путь через лианы.

Над его головой истошно орали обезьяны и попугаи, напуганные присутствием человека, пахнущего совсем не так, как коренные жители. У ног скользили потревоженные огромные змеи, и, защищаясь, ему приходилось разрубать их мечом.

Зачастую Охеде казалось, что он вот-вот умрет, и в мучительном отчаянии рыцарь вспоминал о своем лучшем друге Хуане де ла Коса и собственном упрямстве, с которым он отказывался слушать советы штурмана. Единственной поддержкой в упорном стремлении выжить служила привязанная к поясу иконка Пресвятой Девы. И, как и прежде, Пресвятая Богородица сотворила чудо и спасла его.

Когда Охеда наконец вышел к морю, то обнаружил лишь безбрежную океанскую гладь, пустынную, словно здесь никогда и не было кораблей белого человека.

Скалистый мыс закрывал от него стоящие на якоре суда, но преодолеть это препятствие, скрывающее часть морского горизонта, было невозможно.

У него уже не оставалось сил продолжать путь, ноги подкашивались, и земля будто притягивала к себе. Ему требовался отдых, и он инстинктивно нашел убежище в мангровых зарослях, чтобы индейцы не обнаружили его.

Капитан предчувствовал, что этот сон может стать для него последним. Голод истощил его силы, холод сковывал конечности. Он стал терять представление о том, где находится, и в последний раз мысленно взмолился Пресвятой Деве о помощи.

Навязчивые воспоминания ранней юности терзали его в этой предсмертной агонии. Охеда вспомнил испанскую цыганку, которая, взглянув на его ладонь, нагадала ему голодную смерть. Вот он и пришел к тому самому финалу своей жизни, над которым столько раз смеялся, считая его бессмысленным.

– Но благодаря защите Пресвятой Богородицы, – закончил он свой рассказ, – и из этой передряги я вышел живым и невредимым.

И, глядя на щит дона Алонсо, истыканный отравленными наконечниками стрел, никто не решился оспорить его слова.

Спустя несколько мгновений Фернандо Куэвас убедился в том, что реальная жизнь, за редким исключением всегда монотонная, временами преподносит такие неожиданные встречи и совпадения, которые, казалось, могут случаться лишь в сказках.

В то время как он и его спутники расспрашивали отважного капитана, предлагали ему еще еды и вина, чтобы он как можно скорее восстановил свои силы, безжизненный океан вдруг наполнился следовавшими вдоль побережья кораблями, которые направлялись в сторону стоявшей на якоре флотилии дона Алонсо; эти суда было отчетливо видно, поскольку они шли в открытом море и их не заслонял скалистый уступ мыса.

Вид этой флотилии придал Охеде больше сил, чем еда и питье. Он тут же узнал корабли Никуэсы, и это произвело на него такое впечатление, что слезы злости выступили на глазах от мысли оказаться безоружным перед оскорбившим его соперником.

Губернатор вспомнил о вызове на дуэль, брошенном Никуэсе, и обо всех своих угрозах в его адрес.

– Он ищет меня, чтобы отомстить! – воскликнул дон Алонсо. – И он прав. Плохо то, что я не могу защитить себя.

Со своей обычной изобретательностью Охеда тут же придумал способ избежать опасности, приказав Куэвасу и остальным возвращаться на корабль, а его оставить на берегу, и никому, даже близким друзьям, не рассказывать о месте укрытия.

Он собирался переждать, пока Никуэса не отправится дальше. Охеда готов был встретиться с любым отрядом индейцев, если они вдруг появятся на этой стороне побережья. Изабель могла бы тайно приносить ему еду, если его противник задержится с отплытием.

Флотилия Никуэсы встала на якорь рядом с кораблями Охеды, и первое, что сделал Никуэса – отправился на капитанское судно, чтобы разузнать о судьбе губернатора Новой Андалусии.

Поскольку Куэвас скрыл ото всех то, что обнаружил Охеду в мангровых зарослях, Писарро и остальные приближенные дона Алонсо честно ответили Никуэсе, что ничего не знают об участи их командира и уже начинают подумывать, не погиб ли он.

Увидев, как искренне Никуэса оплакивает несчастье, приключившееся с его бывшим другом, Куэвас отозвал в сторону губернатора Кастилии-дель-Оро и попросил дать слово не нападать на Охеду в случае, если тот остался жив, и не использовать его беспомощность, чтобы отомстить за их размолвки в Санто-Доминго.

Никуэса, обладавший характером щедрым и благородным, был почти взбешен, услышав эту просьбу.

– Идите, ваша светлость, разыщите вашего капитана, и приводите его сюда, если он еще жив, – произнес он, – я клянусь не только забыть все, что произошло, но и помочь ему, как собственному брату.

Когда Охеда, изнемогавший от голода и все еще испытывавший боль после бегства через джунгли, вернулся на свой корабль и встретился с Никуэсой, тот распахнул объятия, чтобы заключить в них своего друга юности, ставшего в последние годы его соперником.

– Вспоминать о прошлых разногласиях в такой момент, когда мы так нужны друг другу, – сказал он, – свойственно лишь низким людишкам и недостойно рыцарей. Я полностью в вашем распоряжении, ваша светлость, как если бы был вашим братом. Чтобы отомстить за смерть Хуана де ла Косы и остальных товарищей, и я, и мои люди готовы отправиться вслед за вами куда вы сочтете необходимым.

Куэвас молча восхищался благородством Никуэсы и христианским смирением, с которым тот дал понять, что забыл все предыдущие обиды.

Несмотря на то, что он с одинаковым уважением относился к обоим капитанам, на короткое мгновение у него мелькнула мысль о необъяснимой двойственности характера всех тех железных людей, которые вот уже на протяжении полувека отправляются покорять новые земли. По отношению друг к другу они всегда демонстрировали щедрость и благородство. Жестоко враждуя между собой, впоследствии они с христианской добротой прощали друг друга, если до того не успели убить своего соперника. Но в отношении к индейцам они всегда оставались безжалостными, поскольку в представлениях той эпохи – это были люди неразумные, низшей расы, и лишь немногие монахи с духом проповедников сочувствовали им.

Оба воина, и Охеда, и Никуэса, считали необходимым отомстить индейцам как можно скорее, и на берег тут же высадились четыреста пехотинцев и небольшой отряд всадников.