Книга Конкистадор - Висенте Бласко Ибаньес

С воинственными криками на них выскочила толпа вооруженных индейцев, и их было несравнимо больше, чем в предыдущих стычках. С боевыми воплями, под звуки раковин и рожков отовсюду появлялись отряды краснокожих воинов, а разбросанные по поселению испанцы тщетно пытались сгруппироваться, чтобы оказать совместное сопротивление.

Маленькие группки испанцев были застигнуты врасплох и окружены, одни – в хижинах, другие – на открытых пространствах, а со всех сторон их обстреливали индейцы, засевшие в кронах массивных деревьев. Захватчики оборонялись с отчаянным мужеством, но шлемы и латы не спасали их. Вновь и вновь их атаковали враги, решительность которым придавала уверенность в скорой победе.

Стальное оружие испанцев тупилось или ломалось под градом жестоких ударов деревянных мечей и дубин. Тучи стрел с наконечниками, пропитанными смертельным ядом, свистели вокруг.

Несмотря на то что самонадеянность туманила его разум, Охеда первым осознал всю мощь этой атаки и со своей обычной быстротой организовал несколько солдат для обороны под прикрытием частокола. Стрелы сокращали количество его воинов, и лишь Охеде, благодаря своей ловкости и хитрой изобретательности в битве, удалось выбраться из-под града стрел. То, что он был мал ростом, делало его неуловимой мишенью для оружия врага, а когда он полз на четвереньках, прикрываясь своим щитом, его и вовсе невозможно было поразить.

Удивительно быстрый, он перемещался из стороны в сторону и своим мечом вспарывал животы индейским воинам, оказавшимся на его пути. Между тем его бойцы падали от ядовитых стрел и умирали, корчась в жутких конвульсиях, подобно разрубленным рептилиям.

Когда дон Алонсо остался практически в одиночестве, Хуан де ла Коса и еще несколько испанцев, которым удалось объединиться, подоспели ему на выручку. До самого последнего момента по-отечески заботливый, благородный и отважный мореплаватель пытался помочь Охеде.

Он стоял у ворот частокола, отбивая удары самых отчаянных из нападавших. Знаменитый штурман, еще крепкий, несмотря на свой возраст, в ближнем бою имел преимущество перед дикарями, однако отравленные стрелы выкосили уже большинство его солдат, да и сам он был смертельно ранен.

Несмотря на все свое безрассудство, дон Алонсо понял, что ситуация – отчаянная и пора выбираться из окружения. Он крикнул де ла Косе, что нужно прорываться любой ценой, бросился к выходу, с кошачьей ловкостью прокладывая путь среди врагов, так быстро нанося удары своим ножом направо и налево, что индейцы, исчезая в одно мгновение, освобождали ему проход.

Хуан де ла Коса пытался последовать за ним, но ему не хватало юношеской ловкости Охеды, да и ранения уже начинали сказываться. Вместе с оставшимися испанцами штурман укрылся в одной из хижин, с которой они сорвали крышу, чтобы не позволить противнику поджечь ее снаружи. Так они и отбивались до глубокой ночи, пока не погибли все его соратники, кроме одного-единственного.

Хуан де ла Коса почувствовал, как начинает действовать попавший в его раны яд. Меч выпал из рук, ноги подкосились. Умирая, он подозвал единственного оставшегося в живых испанца и слабеющим голосом произнес:

– Брат, до сей поры бог хранил вас, выходите и бегите, а когда встретите Алонсо де Охеду, расскажите ему о моей смерти.

Этот испанец оказался единственным из тех семидесяти воинов, отправившихся с Рыцарем Пресвятой Богородицы в эту безрассудную экспедицию, которому удалось остаться в живых; когда сутки спустя, ориентируясь лишь по следам в лесной чаще, прячась и пережидая, бедолага добрался до берега, он наткнулся на группу испанских разведчиков, и те пришли в ужас от его рассказа об этой катастрофе.

Куэваса и остальных друзей капитана уже на следующее утро после начала похода Охеды в глубь территории охватило беспокойство. Никто ничего не знал ни о нем, ни о его спутниках. Несколько групп разведчиков пытались проникнуть в чащу леса, но были вынуждены отступить, заслышав воинственные крики дикарей, сопровождаемые звуками раковин и грохотом деревянных барабанов.

Корабельные трубачи подавали сигналы на опушке леса, но эти звуки или растворялись в тревожной тишине, или в ответ им неслись победные вопли индейцев.

Часть экипажа курсировала на шлюпках вдоль побережья, стреляя в воздух из ружей, но звуки залпов поглощало безмолвное спокойствие, такое похоронное для впавших в уныние членов экспедиции.

Услышав рассказ единственного выжившего участника этого похода, все решили, что дон Алонсо погиб. Не оставалось сомнений, что он, как и Хуан де ла Коса, пал от отравленной стрелы в лесной чаще. Казалось невозможным, что, оставшись в живых, этот гениальный командир не смог бы добраться до берега, где стояли его корабли.

Индианка Изабель была единственной, кто отказывался верить в смерть Охеды. С бесстрастным лицом, пытаясь скрыть свои эмоции, она брела за моряками, которые прочесывали побережье. Когда трубачи уже устали извлекать звуки из своих инструментов, а стреляющие решили, что бессмысленно тратить порох, Изабель издала пронзительный крик, похожий на те, что доносились из глубины лесной чащи. Это был звук, знакомый ей с детства, проведенного в родном племени, и он не раз помогал ей во втором плавании Охеды, когда им нужно было встретиться во время вылазок в глубь территории.

– Если он жив, то услышит и узнает меня, – сказала Изабель шедшему рядом Куэвасу.

Прошло два дня, и, словно потеряв веру в свой зов, она кричала все реже. Вместо этого девушка постоянно останавливалась и принюхивалась к воздуху, будто искала в нем что-то, что могло послужить ей следом.

Куэвас с шестью испанцами и индианкой продолжали исследовать побережье за небольшим мысом, который закрывал собой стоявшие на якоре четыре судна.

Они находились на диком пляже с видом на пустынное море.

– Там, там! – вдруг закричала индианка, показывая на торчащие из воды деревья.

Это были заросли растущих в воде мангровых деревьев, чьи корни переплетаются над поверхностью воды в поисках воздуха.

Изабель решительно подошла к спутанному клубку корней и начала раздвигать переплетенные ветви. Она продвигалась с уверенностью и напором охотничьей собаки и вскоре издала победный вопль, а Куэвас и все остальные разглядели какой-то силуэт во влажной зеленоватой тени между двух деревьев.

Призрак был облачен в испанскую одежду, и все тут же закричали от радости и удивления, узнав в нем Алонсо де Охеду.

Мертвенно-бледный, он лежал на выступающих из воды корнях и выглядел так, словно свалился от усталости: с плеча свисал щит, меч был зажат в руке, а на поясе болталась иконка Пресвятой Богородицы.

Почувствовав прикосновения Изабель и услышав голоса друзей, Охеда открыл глаза. И тут же снова закрыл их, не в силах произнести ни слова, поскольку от голода и усталости силы окончательно покинули его.

Куэвас приказал перенести капитана на песок, а сам разыскал сухие поленья, чтобы развести костер. Прежде всего дона Алонсо необходимо было согреть, поскольку в своем укрытии он окоченел от холода и влаги. Кто-то из солдат осмотрел щит, висевший за спиной Охеды, и обнаружил на нем следы почти трехсот стрел.